Словцов прошелся по комнате, в раздумье поглаживая волосы.
- Мне кажется, многое, - начал он. - Нужно прежде всего повести разъяснительную работу среди женщин, - Виктор остановился возле девушек. - Рассказать о правах, которые дала им советская власть, объяснить, что сейчас наступает новая жизнь, где женщина наравне с мужчиной должна управлять государством.
…Не сводя горячих глаз с Виктора, Прасковья внимательно слушала. Да, ради этого стоит бороться! Девушка радостным взглядом окинула присутствующих.
"Мы будем работать! Мы будем бороться!" - казалось, говорили ее ярко блестевшие глаза.
- Как хорошо, что вы приехали, - произнесла Прасковья, восторженно глядя на Виктора. - У нас в станице много молодежи, которая, ну… как вам сказать… - Горячкина замялась, - стремится к новому, а вот с чего и как начать, не знаем.
- Постараюсь вам помочь. - Видя, что гости поднялись, Виктор приветливо пригласил: - Заходите ко мне почаще! - Проводив молодежь, он едва не столкнулся в сенях с Петром.
- Мой-то брательник набедокурил маленько сегодня, - закрывая за собой дверь в комнату, заговорил Новгородцев. - Полез было в драку с атаманцами…
- Жаль, что у парня нет выдержки, горяч… А как, Петр Иванович, остальные казаки?
- Согласны, ждут только сигнала. С дутовцами пора кончать.
- Да, деньки наступают горячие. Медлить нельзя. Нужно послать вестового в Марамыш, в уездный комитет партии к Григорию Ивановичу Русакову, без его помощи не обойтись. Правда, беднота пойдет за нами. Но и противник, как я вижу, силен. Большинство жителей станицы - зажиточные казаки, борьба будет нелегкой. Батраки живут с хозяйским скотом на отдельных заимках, связь с ними зимой затруднительна. Потом ты сам говорил, что Усть-Уйская станица в третьем казачьем отделе считается поставщиком офицерского состава Оренбургскому казачьему войску.
- Да, как богатый дом, то обязательно подъесаул или подхорунжий, не говоря об урядниках. Их здесь как нерезанных собак - полно.
- Кого послал к Русакову?
- Рахманцева Гришу. Он зайдет к вам.
- Значит в поход выступаете завтра? Ну, желаю успеха, - Словцов крепко пожал руку Петру.
Глава 6
Растянувшись длинной цепочкой по дороге на Троицк, вторые сутки двигался отряд Усть-Уйских казаков. Кругом в глубоких снегах лежала степь, скованная ледяным дыханием суровой тургайской зимы.
Впереди в теплой меховой борчатке, опустив свободно поводья гнедого коня, ехал хорунжий Андрей Воденников, командир отряда. Загорелое энергичное лицо, взгляд серых глаз, глядевших угрюмо на окружающий мир, и вся его крепко сложенная фигура свидетельствовали о тяжелом характере хозяина.
Следом за ним на поджаром скакуне ехал известный в станице гуляка-подхорунжий Леонов.
Выезжая из станицы, Леонов прихватил по обыкновению фляжку со спиртом и, несмотря на сердитое предупреждение Воденникова, часто прикладывался к ней.
За офицерами, соблюдая дистанцию, двигались на конях фельдшер Яков Матвеевич Карнаухов, верткий, как уж, и злобный, как хорек, старикашка, и казаки. Ехал Ванька Пустоханов - молодой казак, станичный забулдыга, бабник, не раз битый за свои поганые дела. Сдвинув папаху, Ванька кричал Карнаухову:
- Матвеич, прибавь ходу, а то твою кобылу я нагайкой огрею.
- Я тебя огрею, - маленькая конусообразная головка фельдшера повернулась к казаку. Из-под башлыка смотрели свирепые глазки.
- С тобой и пошутить нельзя!
- Шути с девками, пока тебе елшанцы ноги не обломали.
Пустоханов выругался. Еще на рождестве он пьяный забрел в Елшанку на посиделки. В просторной избе было человек восемь. При входе Пустоханова девушки оборвали песню и молча принялись за работу. Ванька нетвердой походкой прошелся раза два по кругу и, как бы закуривая папиросу, чиркнул спичкой и поднес ее к одной из прялок. Льняная пряжа вспыхнула ярким огнем. Девушки с испуганным криком стали выскакивать на улицу.
- Пожар! Пустоханов пряжу жжет! - увидев проходивших ребят с гармонью, наперебой закричали они.
Первым ворвался в избу Михаил, за ним стремительно заскочили остальные. Ребята стали затаптывать горевшую пряжу.
Пустоханов не помнил, кто его бил. Последнее, что осталось в памяти, - Новгородцев бросил его на пол. Очнулся на снегу. Ощупал голову и, цепляясь руками за жерди, с трудом поднялся на ноги. Видимо, елшанские ребята выволокли его на крыльцо и, раскачав, бросили к забору, в сугроб. Падая, он ударился ногами о воротный столб. Вспомнив этот случай, Пустоханов решил отомстить Новгородцеву.
- Погоди, в Троицке я тебе припомню посиделки. Волком взвоешь, большевик, - Ванька заскрипел от злости зубами.
- Чево скрипишь? Поди напугать меня хочешь? - Карнаухов ехидно посмотрел на Пустоханова.
- Не тревожь меня, Яков. Без тебя тошно. Растравил ты меня елшанцами.
- Поди-ко, сунься к ним, - усмехнулся фельдшер.
- И сунусь! Погоди, придет мой час, все им припомню!
- Лошадь с медведем тягалась - хвост да грива осталась, - хихикнул Матвеич.
Пустоханов насупился и умолк.
Отряд двигался медленно. Днем мартовское солнце сильно грело землю. Снег стал рыхлый. Кони шли тяжело.
- И зачем только едем? - вздохнул недовольно пожилой казак Клюшин. - Оружия, кроме шашек, нет, голыми руками, что ли, будем брать Троицк?
- Так господам офицерам угодно, - отозвался Михаил Новгородцев. - Им что: у нас голова в кустах, а у них грудь в крестах.
- А-а, хватит такой дури. Сейчас время не то, - протянул с пренебрежением Клюшин и, помолчав, продолжал:
- Когда меня провожали на действительную, ни коня, ни амуниции не было. Так атаман продал мою землю дулинским мужикам, купили мне коня, а семья без земли осталась. Стану я воевать за старые порядки, накось выкуси! - Сняв рукавицу, он показал кукиш.
- Повернуть коней от Бобровки и баста! Не пойдем против красных.
- Хватит на атаманском поводу ходить! - послышались голоса.
- А ну-ко, ребята, потолкуем, - Клюшин остановил коня. Между казаками и ехавшим впереди Воденниковым образовалась большая дистанция. Фронтовики сгрудились на дороге, задние, объезжая целиной, останавливались возле них. Образовался большой круг, в центре которого находился Петр Новгородцев. Слегка приподнявшись на стременах, он говорил:
- Зачем мы пойдем на Троицк? Помогать атаманцам? Разве мы враги советской власти? Подумайте!
- И думать тут нечего. Принимай, Петр, сотню, - заявил Клюшин.
- Я не прочь. Если круг решит, - согласен.
- Принимай, принимай, - послышались голоса станичников.
- Сейчас по местам, ребята. Видите, Ванька Пустоханов к нам скачет. В Бобровке держитесь ближе ко мне, - заметив скакавшего на коне во весь опор Пустоханова, торопливо произнес Петр.
- Господин хорунжий спрашивает, что за сбор? - воровские глаза Ваньки подозрительно пробежали по группе отставших казаков.
- Раскурка, - ответил неохотно Клюшин и протянул Пустоханову кисет. - Закуривай. Для милого дружка не жалко и пустой кисет подать.
- Подавись ты своим табаком, - Ванька в сердцах ударил коня нагайкой и направился обратно.
К вечеру отряд приближался к Бобровке. Последним в деревню въехал с группой фронтовиков Петр Новгородцев.
- Располагайтесь на ночлег ближе к квартире офицеров. Я скоро вернусь, - сказал он вполголоса и, тронув коня стременами, стал приближаться к большой группе спешившихся казаков.
- Все в сборе? - вглядываясь в лица, спросил он.
- Как будто все, - ответил кто-то.
- Помните уговор: сегодня нужно захватить офицеров, обезоружить их и ехать обратно в станицу, - зашептал Петр и выжидательно посмотрел на улицу, из-за угла которой выехал урядник.
- О чем гуторите? - круто осаживая коня, спросил он казаков.
- Дорога убродная, лошадям тяжело.
- Скоро выедем на тракт, а там до Троицка рукой подать. Дадим же, братцы, красным жару, - похвалился урядник и тронул повод.
Когда конный исчез в соседнем переулке, Михаил Новгородцев произнес с усмешкой:
- Вырастили змейку на сбою шейку.
- Кому что? Он на фронте не был, пороха не нюхал, нашивки урядника получил в тылу. Вот теперь и ерошится… Правильно Петр давеча сказал: не по пути нам с атаманами да с их приспешниками.
Над степью висел багряный закат. Охватив полнеба, он медленно угасал, окрашивая снежную равнину в нерадостные тона. Наступила ночь. В выси темного неба мерцали уже звезды, молодой круторогий месяц медленно плыл над далеким увалом. В избах зажглись огни.
Дремлют в теплых пригонах коровы, тесной кучей спят овцы, и лишь порой в углу, на насесте, толкая друг друга, тихо квокчут полусонные куры.
Холодно. Спят в теплых избах усталые за день казаки. Слышится храп, сонное бормотание, порой тяжелый стон, видимо, давит кого-то кошмар. В углу, подперев руками голову, сидит Петр Новгородцев, погруженный в думу. На стене мерно тикают ходики, за печкой нудно скрипит сверчок. Колеблющееся пламя плошки замигало. Очистив фитиль, Петр поднялся на ноги.
- Пора поднимать ребят, Михаил! - потряс он за плечо спавшего на лавке брата. - Вставай!
Тот быстро соскочил на ноги и, одев полушубок, пристегнул шашку:
- Собирать остальных?
- Да, - решительно ответил Петр и поправил съехавшую на затылок папаху.