Первое впечатление Ильина - старость. Шаркающая походка, стоптанные шлепанцы, какой-то сонный взгляд, вялое пожатие; да, пожалуйста, если товарища интересует наша работа… да, пожалуйста, вместе со сменой.
От штаба экспедиции до раскопок было меньше двух километров, но ехали на машине. Снова мелькнул магазин, пирамиды шпрот и сгущенки, баскетбольные корзинки на школьной площадке, Смоктуновский в котелке, небольшой подъем, заправочная станция. Потом пешком поднялись на вершину рыхлого песчаного холма. Внизу, в большой котловине, лежал раскопанный город. Отсюда он выглядел так, как выглядит фронт, снятый в кино: густая сеть траншей и земляные бугры до самого горизонта.
Сходство еще больше усилилось, когда смена спустилась в котловину и каждый уверенно занял свое место. Для них эти траншеи и блиндажи были улицами и домами большого города, но Ильин чувствовал себя здесь чужим.
Он быстро устал. И не от пройденных километров, ходок он был отличный, а от тех душевных усилий, которые затрачивал, чтобы восхищаться тем, чего не понимал. Барсуков терпеливо рассказывал, что когда-то город был четко разграничен на цитадель, пригородное поселение и шахристан. Вот улица, где работали ремесленники, вот дом знатного вельможи, некрополь, а это храм, где находилось главное святилище. Но Ильин привык к музеям, где все уже отобрано и истолковано, и там, где Барсуков и Лара видели живой город, людные улицы и площади, он видел только мертвую глину.
- Вам скучно? - спросила Лара.
- Что вы, что вы, все так интересно!
Но она недоверчиво покачала головой.
Прошли еще сто метров, и Барсуков рассказал, что вот на этом месте когда-то нашли первую монету. Теперь их раскопали четыре тысячи. Четыре тысячи! Можете вы это себе представить? Целых два мешка! А здесь Джаббаров обнаружил стену, покрытую живописью. Первая фреска! Но керамики меньше, чем ожидали, зато много дерева, великолепнейшая резьба!
- Мне жаль, что все уходит отсюда, - сказала Лара, и Ильину показалось, что она обращается только к нему.
Но Барсуков услышал и запротестовал:
- Мы должны быть благодарны нашим замечательным хранилищам, и в первую очередь Эрмитажу! Только реставрационная работа на таком высоком уровне позволила создать музейную экспозицию, которой теперь все могут восхищаться.
- Микобар всегда прав, - сказала Лара. - Всегда и во всем. Но будь я царь, я бы снова все собрала из всех хранилищ и каждую вещь привезла обратно на свое место. И трон правителя, и фрески…
- Но это, по-видимому, невозможно сделать, - осторожно вмешался Ильин. - Условия открытого места… Я читал о страшных ливнях и песчаных бурях, а зимой, кажется, бывают и снегопады…
- Так сделать купол из какого-нибудь сверхпрозрачного материала! Кстати, местное согдийское стекло еще и в те далекие времена славилось в Древнем Риме. Хотите посмотреть живую фреску? Наверное, и ее в этом сезоне снимут…
- Позволь, Лара, - возразил Барсуков, - мы еще не дошли до цитадели, а именно она…
- Успеется! В крайнем случае проживет без цитадели.
Барсуков развел руками и улыбнулся Ильину:
- Уж если Лара что задумала…
На золотом фоне синяя лошадь, на ней синий всадник сражается с каким-то чудовищем. Кажется, он уже проткнул его копьем.
- Я уверена, что это лев, - говорила Лара. - Следите за рисунком… Краски испорчены временем, но посмотрите, видите хвост? Теперь так подстригают пуделей, но это львиный хвост. Какие это были изумительные рисовальщики! И подумать только, что после нашествия арабов на сотни лет было покончено с изображением всего живого. Ислам запретил.
Все-таки Барсуков настоял на своем, и они осмотрели цитадель. Крепость стояла на обрывистом берегу, а на другом, пологом, был виден современный город и чуть подальше - холмистые горы. И трудно было поверить, что это отроги могучих хребтов, что там, вдали, снеговые вершины, каменный хаос, поднебесье.
- Вы что-нибудь слышали о Митре? - спросила Лара.
- Кажется, какая-то богиня?
- Вот именно. Богиня первых солнечных лучей, культ, распространенный в древнем Согде. Сюда приходили встречать восход солнца. Придем сюда завтра на рассвете?
- Но я условился с Азимовым…
- Обещаю вам, что в девять вы уже будете завтракать с ним.
- А как же Галка? - спросил Барсуков.
- О господи, всем известно, что я плохая мать. Я - кукушка, и моим друзьям приходится нянчиться с бедным подкидышем.
Вечер был коротким. Быстро выпили чай, потом пришел художник, показывал зарисовки новой фрески, спорили - может быть, все-таки не лев, а демон или даже несколько демонов. Но лев - тоже сюжетец вроде бы характерный. Ненадолго зашел начальник экспедиции - все тот же потрепанный пиджачок и шлепанцы, - но, ничего не сказав, снова ушел к себе. И все время - и пока пили чай, и пока рассматривали рисунки, и пока молчали вместе с начальником экспедиции - Ильин чувствовал близость Лары.
Постелили ему на веранде. Было темно и звездно. Только в одной комнате горело электричество, и Ильину в окно был виден небольшой канцелярский столик, этажерка с альбомами и профиль Джаббарова, листавшего журнал с яркими фотографиями.
- Вам мешает свет? - спросил Джаббаров.
- Ну что вы. Просто слишком тихо. Я привык засыпать, когда за окном все грохочет.
- В молодости я засыпал сразу и в любой обстановке.
- Но моя молодость тоже уже прошла, - сказал Ильин.
- Сколько вам?
- Сорок три…
- Да, уже немало. Но все-таки это прекрасный возраст. В этом возрасте у меня родился внук. И как раз в это время я начал здесь. Двадцать семь лет прошло. У моего внука уже своя семья.. Ну, спокойной ночи.
Свет в окне погас, на минуту стало так темно, как будто все провалилось, но потом и сад, и террасу осветила луна. Стало еще тише. Ильин чувствовал, что старик не спит, хотелось поговорить с ним. О чем - он и сам не знал. Да, конечно, в сорок три уже можно кое-что подытожить. Что же это получается? Значит, когда старик начинал здесь, он, Ильин, поступал в университет. А что будет со мной еще через двадцать семь лет? В древние времена верили гороскопам и, кажется, ни одного дела не начинали, не спросив звезду. Ну, вот, надо мной небо, полное звезд. Спросить их?! Но о чем? Выиграю ли я в понедельник дело в арбитраже? Но на это можно ответить и без звезд. А загадывать на двадцать семь лет вперед, - такое даже самые могущественные владыки не требовали от своих звездочетов.
Когда Ильин проснулся, небо было не звездно-черным, а серым, и казалось, что он пропустил момент, когда закрыли занавес. На соседней веранде позвякивали посудой. Лара готовила чай.
- Славное утро, - сказал Ильин, сев за стол и с удовольствием грея руки о пиалу. - Прекрасно выспался и не опоздал.
Лара засмеялась:
- Да, к моему удивлению…
К столу вышел и Джаббаров. Он был одет не по-вчерашнему, это Ильин сразу заметил. Красивый серый костюм, рубашка с большими модными запонками, широкий галстук в клетку и туфли на белом каучуке. "Странная перемена, - подумал Ильин. - И держится совсем иначе, какой-то легкий и стройный". И пока они пили чай, Джаббаров посмеивался над Ларой и называл ее "нашей милой Митрой" и уговаривал бросить медресе и мечети и работать в экспедиции. "Будете каждое утро встречать восход солнца".
- Пойдемте с нами, Фейсал Алимович, ну я очень, очень прошу вас!
- Нет, - сказал Джаббаров, - нет. - Он отставил пиалу, словно подчеркнув этим движением окончательность своего решения. - Больше я никогда туда не пойду. Все. - Он встал и любезно спросил Ильина: - Дать вам свитер? Там по утрам сильный ветер…
На раскоп Лара и Ильин шли пешком.
- Что с ним? - спросил Ильин.
- Не знаю… Возраст, наверное…
- Двадцать семь лет на одном месте!
- Да. А вы знаете, что Джаббаров не археолог? Он историк, нумизмат… Еще до того, как начал здесь, он уже был известным ученым. А сюда попал случайно. Здесь местные колхозники искали клад и нашли какие-то монеты. С этого все и началось. Джаббаров увлекся и доказал во всех инстанциях, что надо копать здесь. И создал эту экспедицию. Был он в то время и начфин, и завхоз, и первый стахановец, видите, я еще помню, как это называлось. А теперь ему семьдесят, и он каждый год решает: все, конец. Материала у него собрано на сто книг, но снова и снова тянет сюда… Не знаю, может быть, на этот раз и в самом деле решил…
На раскоп они пришли вовремя, солнце еще не показывалось, но Лара торопила: сейчас покажется…
Город еще больше, чем днем, напоминал фронт, траншеи перед рассветом казались черными, тишина молча указывала на рухнувшую эпоху.
Снова вышли на обрыв, к реке, взглянули на горы, но теперь, в утренних сумерках, нетрудно было поверить, что за этими холмами стоят Гималаи. И почти сразу стало подниматься солнце, вокруг него дрожали слабые бледные лучи. Но вскоре на небе появились розовые прожилки, лучи окрепли, а цвет солнца загустел и стал пурпурно-красным. Ильину казалось, что все свершилось невероятно быстро: только что солнце было всего лишь кусочком земли, и вот оно уже плывет небесным светилом.
- Нравится? - спросила Лара. - Не жалеете, что пришли сюда? Ну, отвечайте же!