ГЛАВА ПЯТАЯ
Контр–адмирал Мещеряков сравнительно недавно служил на Черном море. Почти все его подчиненные отзывались о нем одобрительно. В отношениях с подчиненными он умело сочетал разумную и твердую требовательноеть с человеческим отношением. Это, как известно, характеризует умных и дальновидных начальников. Никто не мог указать случаев, когда бы контр–ад- мирал не требовал безусловного выполнения приказания, но никто не мог пожаловаться, что приказание и тон, каким оно отдавалось, ущемляли личное достоинство человека.
Мещерякову было немногим больше сорока лет. Физические недуги не беспокоили его, поэтому он находился почти всегда в ровном расположении духа. Принимаемые им решения не зависели от состояния его нервов. Он был довольно образованным человеком и воспитанным офицером. Завистники находили, что он, часто посещая корабли и подразделения и запросто обращаясь с краснофлотцами, будто бы "завоевывал дешевый авторитет" в матросской среде. Однако ему было совершенно чуждо стремление к дешевой популярности среди подчиненных. Он просто не считал, - в отличие от некоторых других начальников, - что авторитет его может зависеть от редкого общения с подчиненными. Лишь такт и ум руководили им в отношениях с людьми.
Начальник политотдела военно–морской базы капитан первого ранга Шагаев, работая с Мещеряковым, правильно понял цонтр–адмирала, оценил его качества и научился во многом следовать ему. Шагаев с несколько кропотливой добросовестностью, выработанной годами служебных неудач, относился к порученному ему делу. Говорили, что Шагаев до войны был грубоват, менее общителен, кабинетен. В свое время его перевели с Черного моря на Тихий океан, где его и застала война. Только незадолго перед наступательными боями у Новороссийска Шагаев снова был переброшен на юг, и потому ему сразу же посчастливилось участвовать в подготовке и проведении штурмовой десантной операции, закончившейся освобождением Новороссийска. Так же, как и Мещеряков, Шагаев получил высокие правительственные награды, и теперь фамилию Шагаева называли почти всегда рядом с фамилией контр–адмирала. "Война научила Шагаева жить", - шутили сослуживцы.
После удачных боев за Новороссийск и Анапу Мещеряков и Шагаев готовили морскую пехоту и корабли к десантным операциям в Крыму.
Мещеряков точно знал об условиях похода и времени прибытия каравана Курасова в Геленджик. Но все же он смог только тогда облегченно вздохнуть, когда ему, наконец, передали по телефону, что все корабли благополучно вошли в бухту.
Контр–адмирал поджидал Букреева на командном пункте, в одноэтажном здании казарменного типа, расположенном на окраине города. Склонившись над столом, Мещеряков внимательно перечитывал представленный ему политотделом доклад о состоянии батальона. Здесь же, в кабинете, удобно устроившись в кресле, находился Шагаев, крупный, несколько рыхлый человек, с мясистым лицом и очень яркой пигментацией кожи.
Шагаев с услужливой настороженностью наблюдал зз контр–адмиралом. Когда карандаш Мещерякова закручивал на Полях доклада какую‑нибудь завитушку, Шагаев чуть–чуть приподнимался, пытаясь искоса разглядеть, на чем останавливал свое внимание контр–адмирал.
- Парторг Линник всего–навсего сержант, - сказал Мещеряков. - Почему бы ему не присвоить офицерское звание? Все же быть партийным организатором в отдельном батальоне морской пехоты… - Контр–адмирал, опустив глаза, продолжал читать.
- Батраков считает его на своем месте, но офицерское звание…. - Шагаев замялся: - Батраков советует подождать.
- У Линника за плечами Мысхако. Его Куников знал, Старшинов и Ботылев хвалили… В общем, Шагаев, после крымской операции Линника не забудьте - Мещеряков откинулся в кресле, так что его лицо попало в тень, отбрасываемую настольной лампой, зато грудь ярко осветилась, и орден Суворова заиграл рубчатыми гранями золотых лучей. - В переписке с Джервисом Нельсон однажды выразил правильную мысль: "Нужно, чтобы офицеры ожидали от своих адмиралов повышения.
Без этого что будет значить для них хорошее или дурное мнение их начальников". Изречение очень разумное…
- Да, изречение разумное, - подтвердил Шагаев, быстро перебирая в памяти подначальных ему людей, которых, может быть, он обошел представлениями к следующему званию или награде.
- По–моему, люди в батальоне подобраны хорошо, - сказал Мещеряков, не меняя позы. - Хороню и то, что Батраков сразу же раскусил этого Тузина и мы вовремя от него избавляемся.
- Еще до боя - расстройство желудка! - Шагаев рассмеялся. Мясистое и красное его лицо' еще больше налилось кровью, глаза сузились, плечи подрагивали.
- Шагаев, у вас генеральский смех, - пошутил Мещеряков - помните, Гоголь описал генеральский смех?
- А как же, как же, Иван Сергеевич, помню. - Шагаев посерьезнел. - В "Мертвых душах".
- Правильно, в "Мертвых душах". Слава богу, мы, кажется, избавились от последней "мертвой души", от Тузина. И я лично доволен, что наш выбор остановился на Букрееве… Именно на Букрееве.
- Но он еще не воевал, - осторожно вставил Шагаев.
- Ему просто не дали этой возможности.
- Начинать сразу с десанта?
- Он начинал на заставе. А пограничники всегда воевали, Шагаев. А забыли, как штурмовали Новороссийск пограничники подполковника Пискарева! 290 отдельный стрелковый полк войск НКВД! Орлы ребята! Не хуже наших матросов высадились и уцепились за берег. У Букреева пятнадцать лет стажа, опыт! Как он блестяще уничтожил на побережье диверсионную банду! Нашим матросам нужен именно такой командир для боев на суше. В операциях по освобождению Крыма мы будем попрежнему подчинены армейскому командованию, нам очень важно в десантном батальоне иметь хорошего, разумного армейского командира…
Вошел адъютант, худощавый молодой. офицер с безукоризненной выправкой и четкими, но спокойными движениями. Мещеряков вопросительно посмотрел на адъютанта.
- Букреев? Угадал?
- Прибыли капитан Букреев и капитан Батраков по вашему приказанию, товарищ контр–адмирал, - раз- дельно, как будто любуясь каждым аккуратно отрубленным словом, доложил адъютант.
- Просите. Закажите в салоне ужин на четыре персоны и бутылку вина. Подать сюда… Я позвоню, когда. Идите!
Мещеряков поправил абажур на лампе пухлыми пальцами с тщательно отполированными ногтями, приосанился. Увидев входивших в кабинет Букреева и Батракова, он встал из‑за стола и направился к ним.
- Ожидал, ожидал. Не представляйтесь, Николай Александрович. Наслышан.
- Откуда, товарищ контр–адмирал?
- О, вы очень хорошо улыбаетесь! - воскликнул Мещеряков. - Но улыбка, слишком, я бы сказал, гражданская. С нашими орлами нужно что‑нибудь такое… - он прищелкнул пальцами.
- Я…
- Не смущайтесь, - сказал Мещеряков. - А вы, я вижу, с характером, Букреев. Если бы это вам сказал не контр–адмирал, пожалуй бы, сцепились. Ишь, как у вас побледнели уши! Ну, ничего, ничего… Знакомьтесь, Николай Александрович, с товарищем Шагаевым и присаживайтесь.
Мещеряков в непринужденной беседе "прощупывал" нового командира батальона самыми разнообразными перекрестными вопросами: каково здоровье, плавает ли, не охотник ли или рыболов, умеет ли ставить парус, знаком ли с немецким оружием, где семья, какие получает письма из дома, каковы отношения с Тузиным…
Букреев понимал скрытую цель всех этих вопросов. Ему было ясно, что десанту придается большое значение, что дело не за горами, что батальону предстоят тяжелые испытания, что контр–адмирал, заочно назначив его командиром, сейчас проверяет, пока не поздно, правильность назначения…
Пятнадцатилетнее пребывание в армии и в погранвойсках, где изучению обстановки и человека принадлежит первая роль, помогли Букрееву разобраться во всем происходящем сейчас. Узнав теперь от самого Мещерякова причину отстранения Тузина, он не стал отзываться о нем плохо. Он знал Тузина с хорошей стороны. Правда, они еще не воевали бок о бок, а ведь только тогда начинается настоящая проверка… Конечно, поведение Тузина ничем не оправдано. Он никогда не жаловался на болезнь, это был примерный здоровяк.
Контр–адмирал потребовал усиления подготовки батальона.
- Надо учить батальон азартно, -говорил он убежденно, - в обучении должна быть железная логика. Я выделил вам плавсредства, учите людей быстро грузиться, успешно достигать берега, моментально выбрасываться на берег. Подберите здания в городе, учитесь их блокировать, забрасывайте гранатами, штурмуйте. Приучите всех к огню, к настоящей боевой обстановке, к точному, почти механическому взаимодействию.
Букреев сосредоточенно, нахмурив брови, слушал контр–адмирала, и тот, продолжая наблюдать Букреева, окончательно утвердился в первоначальном своем решении.
- К вам, Букреев (контр–адмирал не называл его уже по имени и отчеству), в батальон влились ветераны десантных атак, люди, с которыми вы еще не знакомы. Нам пришлось, так сказать, перетасовать несколько батальонов, чтобы равномерно улучшить их личный состав.
- Мне говорил об этом капитан Батраков, товарищ контр–адмирал.
- Вероятно, он сказал вам, что многих людей из вашего батальона, сформированного в П., мы решили передать Ботылеву и он с ними сейчас воюет, а от него взяли к вам ветеранов, рядовых и офицеров?
- Мне говорил и об этом капитан Батраков.
- Отлично. Конечно, вас не должны особенно радовать такие мероприятия. Лучше прийти в батальон знакомый, но ничего не попишешь, Букреев. Мы должны форсировать Керченский пролив, и это в первую очередь должны сделать морская пехота и корабли. Поэтому мы равномерно укрепляем все звенья штурма. Я хочу предварительно заочно познакомить вас с офицерами батальона.