- Ух, Мухаммед-ага!.. Нашел время забавляться!
Дождь припустил пуще. Он словно схватился в могучем единоборстве с пылью, все еще носившейся в воздухе, навалился на нее, прижимая к земле.
Марина и Аннам, вмиг вымокшие, обнявшись, помчались к вагончику.
Увидев их, Бостан-эдже всплеснула руками:
- Бай, детки, промокли-то как!.. Ну-ка, переоденьтесь быстренько!
Они разошлись по своим углам и стали переодеваться, слушая воркотню Бостан-эдже, вышедшей из вагончика:
- Верно молвится: после ветра - дождь. Ох, аллах всемогущий, дивны дела твои!.. Еще час назад нельзя было глаза открыть из-за пыли, и вот за время, когда и пиалу чая не успеешь выпить, аллах перемешал все в природе, потоп на нас наслал. А теперь, глядите, он несет нам тишину и покой: вон и солнышко показалось! Да храни нас, великий, под своей защитой!..
Когда вышли из вагончика Аннам и Марина, дождь совсем перестал, солнце сияло вовсю, затопив своим светом раздвинувшиеся просторы. Пыли словно и не было. Легкий парок поднимался над влажной землей…
Аннам и Марина присели на топчан, стоявший возле вагончика и заменявший скамейку.
Откуда-то появились два жаворонка, они то опускались на землю, то снова взлетали и рассыпали по очереди, словно соревнуясь друг с другом, звонкие, ликующие трели.
Аннаму чудилось, будто птицы подзадоривают его: "Время - в ваших руках, счастье - в ваших руках!"
Неподалеку, в неведомых хлопотах, с неведомой целью, сновала взад-вперед ящерица, сливаясь своей окраской с землей. А у самых ног Аннама навозный жук, пятясь, катил огромный, слепленный им шар, к которому сбоку незаметно пристроился другой жук.
Аннам засмеялся:
- Видала? И у жуков, оказывается, есть свои тунеядцы и честные труженики.
- А может, они - посменно?
- Вроде нас?
- Ага. Мухаммед вон работает, а ты на солнышке греешься.
- Что же мне остается делать, если ты меня не отпускаешь?
- Я?.. - Марина сделала большие глаза.
- А кто же без веревки привязал меня к этому топчану?
Марина махнула на него рукой:
- Бессовестный!..
Спохватившись, Аннам поспешил увести разговор от Опасной темы:
- Марина, а кто твоя мать? Кем она работает?
- Моя? - Марина улыбнулась: - Моя мама - прокурор
- Вай! - Аннам с испуганным видом отодвинулся от Марины. - Тогда надо держаться от тебя подальше.
- Почему, Аннам?
- Увидит нас вместе - еще привлечет к ответственности…
Глаза у Марины искрились смехом:
- У, она у меня грозная!.. Знаешь, как папа ее боится? Бывало, потянется к рюмке, а она трах кулаком по столу: без моего разрешения - ни капли! Он тут же и замрет, как статуя…
- Мне тебя тоже надо бояться?
- Почему, Аннам?
- Пословица молвит, что сын наследует нрав отца. А к тебе, наверно, перешел характер матери.
- Н-не знаю… Но если ты чем рассердишь меня…
- То ты тоже стукнешь кулаком по столу?
- Ты понятливый, Аннам!
- Но учти - я ведь туркмен.
- А разве кто велит тебе сделаться русским?
- Может, я смотрю на женщину глазами своих предков-кочевников?
- Тогда, значит, ты отстал от жизни. А я, Аннам, живу в сегодняшнем дне! Ой, когда-то ты добредешь до меня из своего "вчера"!..
В это время Бостан-эдже, готовившая за вагончиком обед, громко позвала:
- Марал-джан!..
Марина и Аннам одновременно вскочили с топчана. Девушка поспешила к Бостан-эдже, а Аннам зашагал к экскаватору.
Бостан раскатывала тесто для лапши. Оно получалось тонким, как бумага, но не рвалось. Марина залюбовалась ловкими движениями опытных рук Бостан-эдже.
Нарубив тесто ножом, Бостан уложила тонкие длинные дольки на кендирик:
- Садись, дочка. Помоги мне.
На Марине было короткое крепдешиновое платье. В нем она не могла сидеть на кошме, поджав под себя ноги. А когда села бочком, у нее открылись колени. Девушка попыталась натянуть на них платье, но только она отпускала подол, как он опять задирался.
Вид голых коленок Марины смущал и раздражал Бостан-эдже, и в то же время ей смешно было следить за бесплодными усилиями девушки, старавшейся прикрыть их.
Не вытерпев, она сказала:
- Марал-джан, кейгим *, ты бы уж носила, вот как я, балаки*.
Марина согласно кивнула:
- Бостан-эдже, я буду носить длинное туркменское платье.
Бостан наморщила лоб, силясь понять, что же ей сказала девушка, но тут в казане забулькало, она поспешно бросилась к нему, убавила огонь в очаге и вернулась на свое мест
Занимаясь стряпней, она краешком глаза поглядывала на Марину. Нет, что там ни говори, а эта русская - красавица. Большие серые глаза под светлыми, вразлет, бровями. Полные свежие губы, словно созданные для улыбки. Лоб, щеки успели посмуглеть от солнца и ветра, а шея белая, сдобная…
Обрядить бы ее в туркменскую одежду, лоб - украсить блестящими кружками, на грудь нацепить большую курсакчу* с подвесками, на тонкие пальцы надеть перстни с красивыми камнями, - ни один джигит не сможет тогда глаз от нее отвести!..
Голые коленки, открытая грудь, - это, конечно, не дело. Неприлично такой достойной девушке похваляться своей наготой. Хотя что она напала на бедняжку: у каждого народа свои обычаи, свой покрой одежды… Как бы ни было, а Марал-джан славная девушка. Не какая-нибудь там вертушка с ветром в голове. Умная, скромная, вежливая. Как только родители отпустили ее одну в чужой край, в пустыню? Совсем ведь молоденькая… Правда, она говорила, что попала сюда после техникума по распределению. Ну, если бы очень захотела, так осталась бы дома… Видать, просто она послушная, примерная и понимает, что такое долг… Вот бы послал бог Аннаму такую жену - из туркменок…
Ей хотелось поговорить с Мариной, она сказала по-туркменски:
- Марал-джан, буря-то какая пронеслась недавно, прямо страх божий!
Девушка непонимающе пожала плечами.
Тогда Бостан принялась выть, изображая ветер, и замахала в воздухе руками.
Марина обрадованно закивала:
- Понимаю, Бостан-эдже, понимаю. Вы - о буре?
"Буре" - по-туркменски "блоха". Бостан с досадой вздохнула:
- Я ей про бурю, она мне про каких-то блох!.. - И снова стала жестами показывать, как разбойничал здесь ветер. - Пыль, дочка, много пыли. И ветер, уу-уу, уу-уу!..
Марина, смеясь, повторила:
- Уу-уу, уу-уу!..
- Ай, умница!.. Поняла. Это аллах послал нам бурю, Марал-джан, - Она воздела руки к небу: - Там - аллах!
Марина отрицательно покачала головой:
- Нет, Бостан-эдже!
- Вай, ну что мне с ними делать? - огорчилась Бостан. - Все на один лад, не верят во всемогущество божье…
Ткнув себя пальцем в грудь, она сказала по-русски:
- Бостан - хорошо?
- Хорошо, Бостан-эдже, хорошо!
- Аннам - хорошо?…
- Хорошо!…
- Марал - хорошо?
- Плохо!
Бостан в недоумении подняла брови:
- Вай, что ты говоришь, дочка!.. Пусть злой дух унесет твои слова. Скажи: хорошо.
Марина с трудом произнесла по-туркменски:
- Нет, плохо. Марал… не знает… туркменского… языка.
- Это ничего, дочка, - утешила ее Бостан. - Дай срок, научишься
От экскаватора донесся чей-то протяжный крик - звали Марину. Когда девушка поднялась, собираясь уйти, Бостан сказала:
- Передай им - ужин готов.
Эти слова Марина знала. Кивнув, она побежала к экскаватору.
Оставшись одна, Бостан-эдже огляделась. Солнце уже опускалось к горизонту, и, словно провожая его, вокруг теснились легкие облака, окрашенные в разные цвета: алый, желтый, синеватый… Переливами красок они напоминали радугу. Прощальные солнечные лучи играли на кендирике…
Бостан-эдже, чуть печально наблюдавшей за заходом солнца, вспомнился родной аул. Колхозники, наверно, уже возвращаются с полей, торопливо ставят на огонь казаны, кипятят чай, пекут хлеб… Она словно наяву видела, как медленно тянутся по дороге коровы, слышала нетерпеливое мычанье телят, привязанных во дворах к колышкам. Всюду, как всегда перед закатом, беспокойно мечутся куры.
И только во дворе Бостан - тихо, и не пылает огонь в очаге, а к дверям дома, на которых висит замок, намело, наверно, пылищи…
Бостан тяжело вздохнула, представив себе это запустение.
В то же время она не очень жалела, что уехала из аула. Ей и здесь, под боком у сына, среди веселых неунывающих ребят, жилось совсем неплохо.
Вот если бы там, у них в доме, была молодая хозяйка, - Бостан так легко не покинула бы аул. Сидела бы сейчас в своей комнате, покачивала люльку с внучком…
Ох, до внука-то еще далеко!..
Аннаму бы жениться, как только он вернулся из армии. Куда там!.. Он и не глядел на аульных девушек. А когда Бостан намекала ему на женитьбу, сердито отмахивался: куда ты торопишься, мама?!
А ведь в ауле так много невест!.. И если бы она, Бостан, посватала одну из них за сына, ей бы не отказали. Только как бы Аннам к этому отнесся. Нынешние-то дети не считаются с волей родителей.
А уж пора, пора ему привести в дом невестку.
Ах, жаль, Марал-джан не туркменка, - лучшей невестки Бостан и не надо!
И тут же Бостан оборвала себя: вай, она же еще и в бога не верит! Правда, и Аннам не верит, так тем более жена ему нужна богобоязненная, чтоб во всем слушалась мужа, а не сбивала его с толку. Нет, нет, пусть Марал-джан всем удалась, и красотой, и умом, и трудолюбием, да не пара она Аннаму. Позволить им соединить свои судьбы, - значит, против аллаха пойти!
Разноголосый, оживленный шум отвлек Бостан-эдже от ее мыслей, - экскаваторщики шли ужинать.