- Нет, дорогой товарищ, - морщится Славка, - глухо у тебя с техническим прогрессом…
И уже к Димке:
- Щит не вписывается. Не возражаешь, если я его на стенку, вот здесь, у дверцы, посажу? Закрепим на резиновой подушке - и в работе мягче, и изоляция…
- Правильный, - высунулся из-за бульдозера Талип, - давай зайца прихлопнем.
Димка дает "добро". За эти дни у него голос будто окреп, по земле тверже ступает, увереннее. Или старше становится?
- Ты что не бреешься, Дмитрий? Опускаться не дело.
Димка втирает ладонью трехдневную щетину.
- Извини, дед, как-то за всем этим… - разводит руками.
И как только у него руки дюжат без рукавиц, не руки - свекла. Достаю из кармана щуп и, оттесняя Димку плечом, помогаю определить зазор.
- Вот хорошо, - говорит Димка, - а то никак не могу на глаз микроны поймать.
- На глаз только соль отпускают, да и то редко.
- Ну, ты, дед, скажешь тоже…
Пока мы соединяли и центровали валы, муфты. Славка приспособил распределительный щит, Талип с ребятами закрепили генератор, запасовали за лебедку трос, поставили кожуха - все, как полагается по технике безопасности.
- Ну что, запускать?
- Заводи, Славка, - распорядился Димка.
Славка стал на гусеницу. Ребята - не шелохнутся. Поднял капот, на всякий случай проверил - потрогал усики запальной свечи, дернул за рукоятку. Пускач рыкнул и сразу огласил распадки резкой пулеметной стрельбой из глушителя. Даже повар прибежал.
Славка включил рычаги - пускач с минуту поборолся с дизелем, и когда дизель глухо вздохнул, выбросив сизые кольца дыма, пускач звонко хохотнул и затих. Теперь дизель, отдуваясь, набирал обороты, и, когда стрелка на щите приборов оторвалась и полезла к красной черте, Димка крикнул:
- Давай!
Взвизгнули пускатели, и буровой станок ожил. В воздух полетели шапки. Перевал Багровый через час-другой зашевелился людьми, станками, а через день на крутяк шагнули опоры.
Высвободилось человек семь дизелистов, энергетиков, ими пополнили звено Талипа, и четырех человек поставили вязать опоры.
Как-то прикинули - получалось неплохо, производительность подскочила раза в два с половиной. И парни вдохновились, ходят именинниками.
- Вот если бы эта машина, - уж не помню, кто именно сказал, - еще бы сваи ставила, совсем бы ей цены не было.
- Ну уж, чего захотел, за пятак да с маслом.
- А что? - воодушевился Димка, - усилим платформу, поставим стрелу-мачту и через лебедку - будь здоров, пожалуйста, а, дед?
- Надо усиливать раму и основание под лебедку, А вообще, подсчитайте, может получится, - сказал тогда я.
Ребят заело.
- Получится, дед!
А тут как раз от заказчика нагрянули.
- А мы думали, что вы не возьмете перевал, - завосхищались они. - Честно говоря, мы уже намеревались менять трассу, делать обходы, да вот беда - обойти перевал негде.
И тут попалось им на глаза наше изобретение.
- А это что за чудо-юдо, откуда?
- Как откуда, - сказал Славка, - ПЛЭВХАХАММ, разве не слыхали?
- Неужто в первый раз видите? - без улыбки поддержал Димка.
Пригляделись.
- Да это же наш бульдозер!!!
- Технику "исказили"?! - рассвирепел механик. - А кто разрешил?
И пошло, и поехало…
- А вы куда смотрели? - налетел на меня главный инженер сетей и подстанций, основной наш заказчик.
Предписание: немедленно возвратить бульдозер на базу в его первоначальном виде. И подпись-закорючка.
- Хорошо, - говорит Димка, а у самого пятна красные по шее пошли. - Разберемся!
Назавтра ребята помогли Димке уложить в чемодан чертежи, расчеты. Талип положил в целлофановый мешочек оладьев.
- Да куда ты мне суешь?
- Когда захочешь - поешь, не к теще идешь. - И Талип застегивает Димке пуговицы на куртке.
- Да ладно тебе, ну, человек… Как маленькому…
Я не мешаю - за дело надо бороться.
История с лесом
А сейчас главное - лес. Едем мы всю ночь, только к обеду въезжаем на главный стан. Я схожу у конторы. Славка везет Галку в порт.
Остаток дня бегаю по учреждениям, прошу лес. Доказываю: план горит, бригады простаивают. В конечном счете, строим для кого? Не возражают ни золотодобытчики, ни слюдянщики. В райкоме даже похвалили:
- Молодцы, хорошо взялись. Учтем при подведении итогов.
Снова бегу в лесотранспортное предприятие. У нас с ними договор на поставку гидролеса. Все как полагается, только нет древесины. Хотя деньги они с нас берут как за выборную заготовку: полсотни за кубик. Мы согласны - берите по семьдесят, но дайте лес. Нам сочувствуют, обещают, никто не отказывает, но леса нет.
Наше руководство обещает выслать лес баржами из Ленска. А сейчас осень глубокая. Представьте, лес по Лене: рекой до Якутска - тысяча верст, от Якутска по Амуро-Якутской магистрали до Дражного, с Дражного на ЛЭП. Перегрузки, перевозки, перетряски. То, что называется "в лес дрова везти". Но не будешь ведь сидеть сложа руки, людей кормить надо.
- Поеду прямо на лесоучасток.
- Поезжайте, - говорят, - на месте виднее. Тут недалеко, от Дражного километров пятьдесят, не больше.
Славка садится на лесовоз. До поселка Артанаха асфальт, только под колесами шипит. Поселок золотоискателей виден еще с угорья на склоне горы. В распадке узорчатые следы драг.
В Артанахе дороги расходятся - одна в Якутск, другая на лесосеку. На развилке пивная-закусочная. Заходим. Старатели бьют по прилавку красненькими. Мы пуляем бекасинником-медью: две кружки пива для нас - потолок. Едем дальше. Лесовоз - старая развалина - кряхтит по колдобинам. Славка крутит баранку и говорит:
- У тебя бывает, дед, так - вдруг защемит тоска, куда и деться не знаешь. Хлеб ли ешь, работаешь ли, и даже когда спишь, во сне и то из ума не выходит, тянет к ней, и баста. Душу выворачивает. И прекрасно ведь знаешь, что нечего там делать, у нее уже давно другая семья. А вот перебороть себя… Как ты, думаешь, дед, проходит это?..
- Перегорит.
- И я так думаю, - кивает Славка. Ему хочется так думать. Он останавливает машину, достает термос с измятыми боками. Сворачивает крышку, наливает в нее кипяток, берет похожий на грязный комок ваты сахар. Пьем кипяток по очереди, жаль заварку забыли, сбили бы привкус железа.
- Цвет лица портится от заварки, - бурчит Славка.
- Пишет дружок из Заполярного? - спрашиваю.
Славка мотает головой.
- Лопнула дружба, как мыльный пузырь. Теперь отболело. Я ведь не умею в дружбу играть. Схожусь трудно, но уж если дружба - не предам. Не-е. Душу заложу за друга. Он мне вот сюда плюнул, - Славка показывает большим пальцем на грудь. - Ты знаешь, после того я как-то сразу опустел. Будто выпотрошили. Мы ведь с ним были кровные друзья. Я уж его старался оправдать в душе и так и эдак. Жинка, мол, виновата, я и раньше замечал - ревнует она его ко мне. Ну, опять же не баба! Нет, не нашел ему оправдания. Жинка - жинкой, друг - другом.
Славка крепко затянулся "беломориной" и продолжал;
- Помню, они поженились, а у меня радости полон рот. Бегаю, как чеканутый, компенсацию взял за год. Всякую муру тащу, подушки, подштанники, посуду, то, се. Комнату отдал свою. По первости не соглашались: живи, Славка, за брата. Как уживешь, комната-то: свинья ляжет, и хвост некуда откинуть. Сам понимаю, молодые. Мне что, я и в общаге перебуду. Ну, конечно, забегаю проведать. Мы ведь с ним в тундре на Диксоне где-нибудь, бывало, в зимовьюшке припухаем, слушаем, как пурга заливается, и о чем только не перетолкуем, чего не перещупаем, и в понятиях были вроде одной стороны. Но вот однажды, помню, прихватили мы с базы бочку бензина семьдесят шестой номер, его только для избранных держали. Ну, я и говорю своему дружку - заливай себе, полбочки мне оставь. Что-то замешкался, подхожу с ведерком, наклоняю бочку, а там на донышке бултыхается. Тогда я и внимания не обратил. Кручу рукоятку своей колымаги, бензин хреновый, не заводится. Из глушителя дым, будто мой агрегат углем топится. Мой дружок рожу воротит, якобы не видит. У него с полоборота - и ладно ему. Мелочь, скажешь? Тогда и я так думал. Если в мелочах человек подлец, то подлее человека и не придумаешь. А потом и другое…
Славка морщит лоб и жует "беломорину". Машина заходит в лес. Вроде наступают сумерки, но за поворотом светлеет. Под горою видны квадраты вырубки, обдутые ветрами ряды валков из сучьев, будто покосы. Въезжаем по косогору и упираемся в лесоделяну: ухает и стонет лес. Наперерез нам трелевщик волочит разлапистый кедр, он вздрагивает, переливается сине-черная хвоя. Я ищу мастера. Куда запропастился этот Леший? (Интересно, в самом деле, фамилия мастера - Леший.)
Леший у штабеля головешкой ставит кресты на торцах баланов. Заросший рыжей щетиной дядя-кряж, руки ниже колен, в спине сутул, широк, что-то у него есть от гориллы. Ни дать ни взять - леший. На меня не обращает никакого внимания. Поверх валенок навыпуск штаны, чтобы снег не попал. Облезлая цигейковая дошка. Ну, думаю, этого надо брать на испуг.