- Воробьев Николай Иванович, - сказал и Николай Иванович.
- А мою не надо? Моя Кузнецов. - Лешка явно кокетничал.
- Хватит одной фамилии. Воробьев?.. Который. Воробьев? Чьи вещи? Инициалы?
- Воробьев! Да у нас, милая, половина деревни Воробьевы. Вот и он Воробьев, и я Воробьев.
- Тридцать копеек.
- Что?
- Тридцать копеек - тариф за двое суток.
Лешка подал деньги. Николай Иванович затащил кадушку.
- Теперь, значит, хозяюшка, у меня тут зять Станислав. Ежели я, к примеру, это…
Лешка дернул Егоровича за полу:
- Пошли.
- Добро, ладно, хорошо.
Егорович, как и Николай Иванович, сразу стал непохож на того, каким был обычно в деревне.
Город шумел под июньским зноем. Друзья шли по людной улице, ища справочное бюро. Кто-то посоветовал им, куда идти. Будка справочного бюро сразу вызвала у них недоверие: уж больно была мала, несолидна. Лешка обратился в окошечко:
- Девушка, нам бы адрес.
- Фамилия, имя, отчество.
- Станислав! - Егорович тоже приник к окошку. - Николаев Станислав Иванович.
- Год, место рождения?
- Станислава-то?
- Да, да. Поживее, товарищи!
- А я и не знаю, - честно признался Егорович. - Вроде бы из-под Астрахани.
- Обождите минут пятнадцать.
Друзья сели на скамью в сквере. Город шумел вокруг, везде спешили прохожие.
- Зять, зять, - ехидно передразнивал Лешка. - Вот тебе и зять! Адрес-то надо было в голове держать, в не в фуражке, голову-то небось не обменял.
- Дак ведь… все она, выпивка, - оправдывался Егорович.
- А вот что, - твердо сказал Николай Иванович. - Кучей надо было держаться. Хоть сейчас-то давайте кучей держаться, не оставлять друг дружку. Ну что, как?
- Никак. - Лешка вернулся от будки ни с чем. - Говорит, что такого в списках не значится.
- Это как так в списке не значится? - возмутился Егорович.
- Ничего не известно про твоего зятя.
- Путаники, - заругался Егорович. - Путаники, они все на свете запутали!
- Может, вспомнишь улицу-то?
- Да вот на языке так и вертится! На сы букву. Пенсионер, читавший газету и сидевший на той же скамейке, слышал весь разговор. Обернулся:
- Сибирская есть. Строителей.
- Нет, непохоже.
- Может, Советская?
- Нет.
- Садовая?
- Нет, опять не эта.
- Соломенная, Сенная?
- Нет, все не те.
- Спортивная, может?
- Нет, не она, не Спортивная…
- Больше нет на эс, я город хорошо знаю. Сергея Лазо?
- Вот, вот! Нет, опять не она.
- Тогда не знаю. - Пенсионер уткнулся в газету. - Поезжайте в гостиницу, на первом автобусе, до площади. Можно и в Доме колхозника ночевать. Вот я адрес гостиницы вам запишу.
Дядька написал на крае газеты адрес, подал Лешке и встал:
- Счастливо устроиться.
- Вишь, какой человек-то хороший, - сказал Егорович, когда дядька ушел.
- Адрес дал, чин чином.
- Пустят? - усомнился бригадир.
- Обязаны. Ты ведь на совещание приехал? А мы при тебе. Должны пустить всех троих.
- Ну! - Лешка встал. - А чего будем до вечера делать? Надо бы гармонью купить, пока деньги не растряс. Да и магазины потом закроются.
Все трое пошли в магазин. Город все так же шумел под июньским зноем. Асфальт отмякал и был весь истыкан дамскими каблуками. Приезжие дивились на высоченные женские прически: тогда еще были в моде узлы, набитые вместо волос капроновыми чулками. Лешка вздыхал и оглядывался при виде модниц, щеголяющих в мини-юбках… Причмокивал. Присвистывал.
- Хм, Егорович, вот это да!
- Оне чево, и зимой так ходят? - спросил Егорович.
- Ну! Ты не гляди, что она тонконогая. Ей никакой мороз нипочем.
- Может, мазь есть такая? От морозу.
- Мазь тут всякая есть. Любая.
- Больно уж это… заголились-то, - смущался Егорович. - Смелые.
- Ежели бы одна, дак не осмелилась бы… А много их, вот и смелые.
Лешка читал вывески, ища музыкальный магазин. Внимание его привлекла небольшая вывеска у одного из подъездов: "Дантист А. Б. Фокельман, прием с 10 до 16".
- Дантист. Что это значит?
- Дантист? - Егорович тоже поглядел на вывеску. - Вроде защитник. Защитник, которые в суде выступают, я один раз на суде был, дак выступал особый защитник, из области.
(В том, что Егорович перепутал два иностранных слова, адвокат и дантист, ничего не было странного. В этих словах есть определенное созвучие, они чем-то и еще похожи друг на друга. Я и сам до сих пор путаю такие, например, слова, как флора и фауна. Что же спрашивать с Егоровича?)
Магазин оказался совсем рядом с "защитником". Все трое зашли, и Лешка опять даже присвистнул - так велик был выбор баянов и всяких гармоней.
- Девушка, а девушка?
Продавщица отсутствующими глазами глядела куда-то поверх голов.
- Тут же написано. Русским языком, - сказала она, когда Лешка спросил цену. Он облюбовал одну гармонь тульского производства.
- Поглядеть можно?
Девица нехотя подала ему гармонь. Лешка надел ремень, приладился… И вдруг в магазине раздался мощный звук игры "под драку". Лешка заиграл старательно и сильно. Игра была красивой, но довольно буйной, Лешкины пальцы стремительно прошлись от самого низа до самого верха. Гармонь словно только и ждала такого хозяина Можно себе представить, что тогда началось в магазине!
- Гражданин! Гражданин!..
Но Лешка не слышал никого на свете.
- Гражданин, вы что, сумасшедший?
- Давай, давай, - послышалась чья-то ободряющая реплика.
- Как не стыдно! - возмутилась одна из дам и притворно зажала уши.
- Гражданин, где вы находитесь?
- Ну парень!
- Давай, давай, хорошо!
- Беру, - коротко заключил Лешка, но в магазине поднялся такой шум, что Лешкины спутники перепугались и уже тащили его на выход.
- Заведующий?
- Куда смотрит заведывающий?
- Безобразие!
- Что безобразие? - защищался кто-то.
- Ему что, разве нельзя попробовать? Подумаешь, принцесса на горошине.
- Хулиган какой!
- Кто хулиган, я, что ли, хулиган?
- Вы, конечно, вы!
- Ну, знаете…
- Чего с ним разговаривать, он же пьян!
- Сама ты пьяная, дура шпаклеванная.
- Что? Что ты сказал?
Виновника шума уже позабыли, но спор разгорался. Публика разделилась на два антагонистических лагеря… Путешественники, стремясь от греха подальше, быстро выпростались на улицу, завернули за угол и отдышались в каком-то скверике.
Поперек скверика было натянуто большое полотнище с надписью: "Горячий привет участникам слета передовиков с/х-ва!"
- Добра гармонья-то, - сказал Николай Иванович.
- Добра, - сказал и Егорович, а Лешка заключил разговор:
- Ладно, завтра куплю. Надо бы это… пообедать. У меня уж кишка кишке бьет по башке. Так и загнуться недолго.
- Да где обедать-то?
- Как где? Мы в ресторан уговаривались.
Николай Иванович озабоченно молчал. Егорович почесал затылок:
- А что, Николай Иванович? Хоть поглядим.
- Ну! - Лешка решительно встал со скамейки.
Они без труда нашли ресторан, но в вестибюле швейцар, не допив свой чай, загородил дорогу:
- Нельзя???
- Нельзя. В таком виде нельзя.
- Мы пообедать.
- Сказал, нельзя. Вот ему можно, вам нельзя. - Швейцар отделил одного Николая Ивановича, который был в галстуке. - Надо чтоб галстучек, чтоб рубашечка… Нельзя, граждане.
- Ну ладно, папаша. Мы, это… потихоньку! - подмигнул Лешка.
Швейцар понял этот жест на свой лад. Он молча принял Лешкину шляпу, сержантскую фуражку Егоровича и кепку бригадира. Поднялись наверх по ковровой лестнице, мимо зеркальной стены.
Даже бывалый Лешка слегка опешил при виде громадного зала. Сидели парочки, дымя сигаретами. Кое-где гудели от первоначального возбуждения голоса посетителей.
- К вам можно? - бодро спросил Лешка, остановившись у крайнего столика. Двое неопределенного возраста посетителей многозначительно переглянулись.
- Па-жалуста! Сколько угодно! Один даже сходил за пятым стулом:
- Шубин! Меню папаше! Быстренько!
На столе стояло три бутылки пива и какая-то закуска. Двое продолжали разговор:
- …Я ему говорю, ты салака против меня, так? Ты, говорю, Стаса еще не знаешь. Я, говорю, я тебе, Стас, я не какой-нибудь фраер, так?
Стас бил себя в грудь кулаком, Шубин слушал. Тем временем Лешка с видом знатока читал меню:
- Осетрина заливная - ноль пятьдесят три, солянка сборная - ноль девяносто, шаш… Шашлык из свинины, хм… ром… ромштекс! Ромштекс будем?
Егорович был ошеломлен окружающим блеском.
- Цыплята таба… - читал Лешка. - Табака… два двадцать восемь, ничего себе! Надо бы попробовать.
- Нет, мне дак лучше без табаку, - очнулся Егорович. - Суп-то есть?
Супу никакого не оказалось, и все сошлись на окрошке.
- Ну а как насчет этого… горючего? - спросил Лешка.
- Не надо! - сказал Николай Иванович. - С ночлегом еще дело не сделано.
- Ладно уж. По сто можно.
В это время Стас обернулся к Егоровичу:
- Ну что, дед, как она, жизнь? Ничего?
- Да ведь что… Добро, ладно…
Девушка! На минуточку, подозвал Стас официантку - Портвейн и счет сразу. Лешка тоже быстро сориентировался.
- Девушка! Значит, так… коньяк пять звездочек есть?
- Коньяку нет, есть перцовая.
- Тогда перцовой.