На собраниях и летучках Дымба садился рядом с начальником и записывал все, о чем тот говорил, словно собирался учить на память. Иногда начальник просил его кому-нибудь помочь.
- Вот Николай Павлович вам поможет, - говорил он мастерам Харченко или Иванову, на участках которых намечался прорыв. - У Николая Павловича большой опыт, людей он знает. - Говорил вежливо, но при этом смотрел на Харченко или Иванова без всякого выражения.
- Да, да, я помогу, - отвечал важно Дымба, - мы обеспечим формовку (заливку, обрубку и т. д.), не сомневайтесь, - и застегивал пиджак на все пуговицы.
Как он помогал? Да как... Скажем, бросали его в прорыв: посадили в вагранке "козла", и человек пять добровольцев со всего цеха за отгул и десять рублей наличными подрядились его тащить. Опускаются в нутро вагранки, в неостывшую еще вертикальную трубу. Режут "козла" автогеном, бьют кувалдами, ломами. "Козел" - тонны три. На колошнике стоит мастер и дергает тельфером "козла" наверх. А за спиной мастера стоит Дымба и то и дело спрашивает:
- Ну, скоро они там, уже два часа стоит вагранка.
Вылезут рабочие наверх отдохнуть - в пыли, в саже, как шахтеры, и у них Дымба спрашивает:
- Ну как, получается что-нибудь? Уже три часа стоит вагранка. Скоро вытащите козла?
- Получается, - скажет кто-нибудь, - скоро вытянем, куда он денется.
Дымба бежит к телефону, звонит начальнику и докладывает:
- Анатолий Иванович? Не волнуйтесь, у нас уже получается.
А "козел" сидит мертво. В вагранке тесно, жарко, пот заливает глаза. Опять отдыхают добровольцы. А у Дымбы уже терпения не хватает, он уже два или три раза доложил "у нас получается" - "козел" ни с места, а люди сидят курят. Смотрит озабоченно на часы:
- Сколько можно курить, товарищи, пятый час стоит вагранка. А ну кончай, - и подталкивает в спины.
Таких помощников кто любит... Случалось, какой-нибудь вконец уставший доброволец пошлет Дымбу подальше и продолжает курить, сгорбив плечи. Дымба обижался:
- Как же так, товарищи? Я за это отвечаю, меня ведь спрашивают: когда пустите вагранку, когда пустите вагранку?
- Вот лезь сам и пускай! - говорили ему.
И что вы думаете - Дымба лез. Как без разговоров под стол лазил, так и в вагранку: снимал костюм, переодевался в чью-нибудь спецовку, брал кувалду.
- А что вы думаете, и полезу, и полезу, подумаешь... - обиженно сопел.
Его начинали отговаривать:
- Да не надо, Павлович, мы же просто так сказали, ну, пошутили, ну, бывает, не со зла ведь, вы и права не. имеете такого, в вагранку лезть, - технику безопасности не проходили, кто за вас будет отвечать?
- Отойдите от меня! - кричал Дымба, свирепо поводя плечами. - Что ж вы думаете, и полезу. Отойдите!
От него отстранялись, и он по лестнице спускался вниз.
- Я вам покажу, как надо работать!
И в самом деле показывал: не вылезал из вагранки дольше всех, а вылезет, мокрый, грязный, и садится вместе со всеми курить. Ему уважительно подносят спичку.
- Павлович, - говорят, - начальник опять звонил, интересовался: получается у вас или не получается?
Дымба, дыша как паровоз, простецки улыбался:
- А пошли они все к черту!
Матюшенко, в один из перерывов придя взглянуть, как "козла" тянут, увидев Дымбу, с кувалдой, сказал:
- Теперь я понимаю, почему ему не дают должность.
А время шло. Дымба так и болтался в цехе, без должности, там поможет, тут поможет, а больше - языком. За домино, за пивом - он приохотился ходить с заливщиками на базар - он иногда рассказывал кое-что из своей жизни, в основном, из того героического ее периода, когда он служил на эсминце "Стремительный", плавал по разным морям и видел моржей и пальмы.
- Хвост у моржа видел?
- Пошел ты!
Захмелев, изображал в лицах своих бывших командиров:
- На флаг и гюйс - смир-рна!
Вскакивал из-за стола, брал под козырек, и на глазах у него выступали слезы.
И все тоже начинали вспоминать свою службу, своих товарищей и тоже кричали наперебой:
- А вот у нас в полку был случай!
- Заткнись, салага, у вас... Вот у нас был зам по строю майор Перепелятников...
- Вступая в р-ряды Вооруженных Сил...
- Пять суток гауптвахты!
- А у того бедного старлея жена была...
- Дальневосточная, смелее в бой, смелее в бой! Краснознаменная!..
С базара иногда возвращались с песней, построившись в затылок друг другу и старательно чеканя шаг. Дымба, как и подобает комсоставу, маршировал чуть сбоку, размахивал руками и кричал:
- Эй там, на шкентеле, р-разговорчики! Левой! Левой! Раз-два!
После службы Дымба закончил институт. Но вот как раз об этой, руководящей фазе своей жизни, наиболее интересовавшей заливщиков, предпочитал молчать, хотя уже все точно знали, что директором фабрики он был.
- Ну был и был, кому какое дело, - бурчал он, - мало ли кем еще я был.
И куда охотнее проливал свет на частную и общественную жизнь другого начальства - он знал в городе всех: кто на ком женат, кто живет с секретаршей, у кого наверху "лапа" и кому что впереди светит. Слушали его с большим интересом. Еще бы!
- Я такое знаю, такое знаю, - переходил он на шепот, - упадешь. Эх, хлопцы... Только не обо всем говорить можно, нельзя, нельзя.
И с видом человека, несущего бремя тайн и секретов, недоступных простым смертным, переводил разговор на что-либо иное, на то, к примеру, какие есть на заводе должности, сколько кому платят и легкий это или нелегкий хлеб. Скажем, начальник механического цеха?
- Предлагают мне механический, - озабоченно говорил. - Это как, работать можно? А то ведь, знаете, запрягут - будешь потом сидеть день и ночь на заводе. А у меня жена молодая, - подмигивает.
В механическом начальников меняли каждый год, один даже умер от инфаркта: пришел утром на работу, вызвал мастеров, заходят, а он головой на стол упал...
- Не-ет, - качал головой Дымба, - механический не подойдет. У меня жена молодая.
Немного погодя опять спрашивает:
- А отдел снабжения - это с чем едят? Сватают меня на это место.
- Ну, Павлович, это совсем не для тебя! - машут руками заливщики. - Там такая голова нужна!
- А я что, по-вашему, дурак? Я фабрикой командовал три года.
- За что и выгнали, - брякнул однажды Матюшенко.
Дымба обиделся:
- Ты, знаешь, не зарывайся, много на себя берешь. Мне не очень нравятся твои шутки.
- Так я ж ничего, я ж любя, Павлович!
- Ладно, ладно, не надо.
- Я ж только что хочу сказать, что в снабжении голова нужна не столько умная, сколько хитрая: того достать, другого достать, а достать, сам понимаешь, - обдурить ближнего. А ты человек простой, разве мы не видим. Иди лучше ко мне в пару заливать, а то я никак не подберу себе напарника: тот в техникум или институт поступит, а тот металла боится. А что, у тебя ж хорошо получается.
Все ждут, что на это Дымба скажет, а он твердит смущенно:
- Ладно, ладно, не надо.
- А что, плохая работа? - не отстает Матюшенко. - Денежная и почетная. Объявим в газетах новый почин: бывший директор - заливщик, стахановец, ударник коммунистического труда. Тебя по телевизору никогда не показывали? И правильно, за что ж показывать. А тут - покажут. Почин подхватят, объявят движение негодных директоров в передовые заливщики, прославишься, поедешь на симпозиум - и опять останется Матюшенко без напарника. Нет, почин лучше не будем объявлять.
Дымба слушал с терпеливой улыбкой на лице, вместе со всеми смеялся, а потом как ни в чем не бывало опять спрашивал:
- Я серьезно. Значит, не советуете брать снабжение? А вот еще говорят - железнодорожный цех, это что за штука?
В железнодорожном был вообще завал: в грузчики никто идти не хочет, простои, штрафы МПС, в прошлом году пропал вагон с совковыми лопатами, так и не нашли, говорят, по ошибке написали на вагоне "экспорт", и он куда-то ушел за кордон, а там, видно, до сих пор думают, что бы это могло значить. Вот уж кто-кто, а начальник железнодорожного цеха сидит на заводе день и ночь.
Нет, Дымбе и это тоже никак не подходило.
- У меня жена молодая, - опять вздыхал он.
Наконец Матюшенке это надоело.
- И хорошая жена? - однажды спросил он.
- То, что надо, моложе меня на двенадцать лет. Между прочим, родственница великого русского ученого Пржевальского.
- Да ну?
- Вот тебе и ну. И это только по одной линии, а по другой... Если скажу - упадете.
Дымба понизил голос и оглянулся. Дело было на участке, в обед, как раз играть собрались. Все тоже, как по команде, глянули по сторонам.
- Вы что? - не понял Дымба.
- А ты что?
- Я?
Он обвел взглядом заливщиков, как бы решая, говорить или не говорить при этой публике, кому и кем приходится по другой линии его жена, махнул рукой и сказал:
- Ладно, теперь это уже можно...
И он рассказал приятелям, что по другой линии его жена - племянница не кого-нибудь, а известного в прошлом миллионера Благодаренко, половина земли на Украине принадлежала ему, не считая заводов, многочисленных домов в Киеве и Петербурге и прочего имущества.
- Я даже интересовался, - сказал Дымба, - ваш завод - это случаем не завод Благодаренко? Но нет, ваш завод принадлежал Гану, немцу.