Терентий Петрович привинчивал свой ящик к раме сеялки. Костя ладил что-то у трактора. Агрегат с двумя сеялками стоял уже полдня в ожидании того, когда подсохнет почва и можно будет сеять. В поле было тихо, безветренно. В чистом, прозрачном воздухе черной точкой висел жаворонок и беспрестанно звенел. В другое время в конце весны и летом - его не видно в мареве, а сейчас - вот он! - смотри, пожалуйста, и слушай.
- Во-он! Видишь? - показал Терентий Петрович пальцем на жаворонка.
- Во-он! - подтвердил Костя. - И птица же! Краха, а не птица!
- Кажись, дунь на нее - и пропала. А ни один человек не обидит такую птичку. Ласковая птичка, веселая! - восхищался Терентий Петрович. - Ты только подумай: какую ни возьми птицу - она поет либо вечером, либо утром или, скажем, соловей, - ночью. А эта - только днем, когда человек работает. Жаворонка - птичка такая, что ей цены нету. Человек целый день работает под ее песню. Вот, допустим, мы с тобой сеем. Ничего нам трактором не слыхать. И вот мы с тобой, скажем, уморились и стали на заправку или на обед, а она, жавороночка, тебе песенку и сочинит. И на душе от этого весело, и аппетит к работе повышается. Точно, Костя! Такая птичка - незаменимая в сельском хозяйстве. И она понимает, что человек ее любит. Если напал на нее коршун, то она куда, думаешь, бросается? Либо в сеялку, либо прямо за пазуху, под ватник. Отличная птичка!
- Вот кукушка - тоже днем, ну какая-то она… не особенная.
- Кукушка - дрянь, лентяй птица. От нее в трудовой жизни никакой помощи, а так - чепуха птица… А эта - слышь? И сколько у нее ладов разных в голосе!
Они постояли некоторое время, прислушиваясь к жаворонку, и снова принялись за свое дело, но чуть не каждые десять минут Терентий Петрович отходил на несколько шагов от агрегата, пробовал ногами и руками почву.
- Не годится - сырая… Да когда же ты, матушка, поспеешь? - разговаривал он с землей. - Свой срок любишь. Ну, ладно…
- Может, попробуем? - нерешительно спрашивав Костя.
- Здоро́во! Попробуем! Не видишь, что ли? Тут у самого все нутро дрожит - сеять скорее, а раз нельзя, значит, нельзя.
Уже дважды приезжал бригадир полеводческой бригады, как из-под земли вырастал на своем мотоцикле бригадир тракторного отряда, уже заезжал и директор МТС - волнение в поле нарастало по мере подсыхания почвы, но каждый из них, подходя к сеялкам, говорил вопросительно:
- Сыровато, Терентий Петрович?
- Нельзя, - отвечал тот. - Будьте покойны, часу не упустим. - При этом он брал горсть земли, сжимал ее в своем маленьком кулачке, с силой бросал на пашню и говорил: - Видишь, не рассыпается? Вы не судите по дороге. Дорога, она высыхает много раньше. По дороге кати, куда хочешь, а сеять - сыро. По нашей земле посей так, то и никакого урожая не будет. Заклекнет пашня черепком, хоть блины пеки. Так и называется наша почва - обыкновенный чернозем суглинистого механического состава.
Что и говорить, полное доверие Терентию Петровичу в трудовой деятельности! Отлично знает он прицепные машины и агротехнику, совсем не хуже участкового агронома.
Так-то оно так, но Костя ключик все-таки потерял. Терентий Петрович заметил это уже тогда, когда тот начал ковырять пашню всеми десятью пальцами и бурчать вполголоса:
- Или чорт нечистый ключами стал питаться? Скажи, как провалился в землю! Сейчас вот держал в руках - и нету… Тьфу! - И ковырял землю уже огромным ключом, потерять который никак невозможно, разве только запахать плугом.
Терентий Петрович подошел вплотную и спросил:
- Я тебя предупреждал?
- Ну вот, честное слово, сейчас держал в руках - и нету! Как в тартарары!
Присев на корточки и переговариваясь, они стали копаться вдвоем.
- Вот тут ты стоял, говорил Терентий Петрович, - вот тут завинчивал, а тут он и должен бы упасть.
- Тут, конечно. Не бывает же у гаечных ключей крыльев, не мог же он улететь! - восклицал Костя, разводя руками.
В этот самый момент и подъехала легковая автомашина, остановившись на дороге против наших сеяльщиков.
Дверца машины открылась не сразу. Видно, из кузова наблюдали за тем, как двое копались в земле. Терентий Петрович тихо, будто боясь, что его услышат из автомашины, сказал:
- Вставай, Костя!
- А ключик?
- Приметь место.
- Думаешь, секретарь райкома?
- Нет. У того машина зеленая, а эта черная. Зеленая часто в поле бывает, а эта - раз в год, в начале сева.
Они поднялись. Костя нагнулся над пускачом трактора, Терентий Петрович заглянул под шестерни сеялки: оба делали вид, что заняты подготовкой агрегата, искоса посматривая на автомашину. Вдруг дверца рывком отворилась, и из машины сперва вылез, сгорбившись, главный районный агроном Чихаев, высокого роста и полный, а за ним - не вышел, а выскочил как угорелый - товарищ Недошлепкин, в то время еще бывший председателем райисполкома и другом-попечителем председателя колхоза Прохора Палыча Самоварова. Чихаев остался около автомашины, а Недошлепкин поправил очки и решительно, как в боевое наступление, двинулся к сеялкам. Но, зайдя на пашню, прилип калошами к влажной почве, и одна калоша у него соскочила с ноги. Не обращая внимания на трудности, он кое-как вдел ногу в калошу и, шлепая, приблизился к Терентию Петровичу.
- По какой причине агрегат находится в преступном простое?
- Сыро, товарищ Недошлепкин. Сеять нельзя. Заметьте, калошки-то липнут. Наши почвы…
- Что это за сырые настроения! Я думаю, немедленно сеять! - уже приказывал Недошлепкин. - Соседний район уже имеет пятнадцать процентов плана, а мы - четыре! Срыв! Полный срыв! Заводи трактор! - крикнул он Косте.
Костя, по неопытности в обращении с начальством, струсил и рванул ремень пускача, и тот застрекотал пулеметной очередью, заглушая крик председателя райисполкома. Было видно, как Недошлепкин открывал по-цыплячьи рот, произнося указания, размахивал руками, но слов его не было слышно. Терентий Петрович спокойно стоял на подножке правой сеялки и ждал, когда замолчит пускач. Наконец пускач успокоился, и трактор запыхтел сосредоточенно, ровно и тихо. Тут-то и посмотрел Костя на Терентия Петровича. Тот отрицательно покачал головой, давая понять, что никакого дела не будет: надо стоять.
- Товарищ Недошлепкин! Нарушение агротехники - это же прямое преступление. Почва не готова - сеять не можем. Мы ждем. Будьте покойны, часу одного…
- Что-о-о-о! Я - преступление? - Недошлепкин рванулся к кабине трактора, снова потерял калошу, поднял ее обеими руками и грозно вопросил: - Как фамилия?
И крупный человек Костя, а стушевался.
- Клю… Клюев Константин, - выдавил он.
- Запишем! Примем меры! Как фамилия? - круто повернулся Недошлепкин к Терентию Петровичу.
- Климцов, - спокойно ответил Терентий Петрович.
- Приму меры! Пожалеете! Срыва плана не допущу! Вперед! Я полагаю - вперед! - И Недошлепкин поднял вверх калошу, как железнодорожник сигнальный флажок перед отправлением поезда.
Терентий Петрович резко повернулся к Косте и махнул рукой:
- Давай!
Сеялки поползли по сырой почве, накатывая ее катышками, примазывая дисками и оставляя семена незаделанными.
Недошлепкин сел в автомашину и помчался форсировать темпы выполнения плана, а Терентий Петрович, не отъехав и ста метров, велел Косте заглушить трактор и сказал:
- Ну, Костя, давай теперь заделывать семена ногами. Все равно стоять… Да оно, видать, только завтра и годится сеять.
Теперь они оба закрывали семена почвой, набрасывая ее носками сапог. Им стало скучно до невозможности. Сначала работали молча, а потом поругались.
- Ты зачем завел трактор? - со злобой шипел Терентий Петрович.
- А ты зачем махнул рукой, чтобы ехать? - басом, во весь голос кричал Костя.
- Если бы ты не завел, то я бы не махнул.
- А если бы ты не махнул, то я бы не поехал.
- Ты главная фигура - тракторист. Сказал бы: "не поеду!" - и все тут, - наступал Терентий Петрович.
- Я тебя везу, - бубнил Костя, - а ты качество делаешь. Сам так говорил. Кто же главная фигура?
- Ты.
- Нет, ты, - упорствовал Костя.
- Ну сей один, если я главная фигура. Сей!
- Буду и один сеять.
- Ну и сей! Пожалуйста, сей, сделай одолжение!
- А что ж, думаешь, не буду? Вот возьму да и поеду по сырой почве. В случае чего, скажу - Недошлепкин приказал.
- Я тебе поеду по сырой! Во вредители колхозного строя хочешь идти? Иди, иди! Сей по сырой, маломысленный человек. Я тебе! - И Терентий Петрович подскочил к Косте.
Костя дернул головой, шапка его соскочила с головы, и вдруг… Терентий Петрович просветлел! Из-за отворота Костиного треуха выпал ключик "девять на двенадцать". Костя поднял его, отряхнул, дунул на него, вытер о засаленный ватник и, уже улыбаясь, сказал:
- Примите, Терентий Петрович. Сунул по рассеянности за шапку и забыл.
- Да тут отца родного забудешь, - смущенно поддержал Терентий Петрович, будто в утере ключика был повинен не Костя, а кто-то другой.
Несколько минут спустя они уже курили, сидя рядом на ящике сеялки, и Терентий Петрович говорил:
- И что только может человек наговорить сгоряча!.. Как я тебя?
- Вредитель колхозного строя! - И Костя заразительно захохотал.
Терентий Петрович тоже захохотал и сквозь смех, подражая Недошлепкину, взвизгнул:
- Впере-ед! Я полагаю - вперед!
К вечеру они проехали пробный ход, и Терентий Петрович заключил:
- Завтра, часов с одиннадцати, начнем во весь разворот. Ну, Костенька, дожили до посевной. В грязь лицом не ударили. Выдержали.
- Факт.