Содержание:
ЗАПИСКИ АГРОНОМА 1
Никишка Болтушок 1
Гришка Хват 3
Игнат с балалайкой 7
Прохор семнадцатый, король жестянщиков 12
Прицепщик Терентий Петрович 19
Тугодум 23
Один день 27
О ПРОСТЫХ ЛЮДЯХ 34
Соседи 34
Агрономы 40
У крутого яра 42
Митрич 49
Примечания 55
Гавриил Троепольский
Рассказы
ЗАПИСКИ АГРОНОМА
Никишка Болтушок
Мне много приходится разъезжать по колхозам. Прежде, до того как подружились мы с Евсеичем, я ездил один. Теперь Евсеич нередко сопровождает меня.
А старик он такой: работает ночным сторожем, но успевает и выспаться и сбегать на охоту или на рыбалку. Иной раз он скажет:
- Давай с тобой, Владимир Акимыч, поеду. Посмотрю, что у людей добрых делается.
И тогда едем вдвоем, разговариваем в пути по душам…
Вот и сейчас мы возвращаемся домой - в колхоз "Новая жизнь". Линейка поскрипывает рессорами, рыжий меринок Ерш бежит рысцой, а Евсеич перекинул ноги на мою сторону, видимо намереваясь вступить в длительный разговор.
Евсеич всегда весел, а рассказчик такой, что поискать. Лет ему за шестьдесят, но здоровью можно позавидовать. Бородка у него седая, остренькая - клинышком; лицо подвижное: то оно шутливо-ехидное, то вдруг серьезное, и тогда голубые глаза - внимательные и умные - смотрят на собеседника открыто и прямо; брови, будто не желая мешать глазам, выросли маленькими, но четкими, резко очерченными. На голове у Евсеича кепочка из клинышков, с пуговкой наверху.
Он любит рассказывать сказки, сочиняет шутливые небылицы, не прочь поглумиться над лодырем, а уж если про охоту начнет, то с таким упоением плетет свою складную, забавную небывальщину, что без смеха слушать невозможно. Он, впрочем, и сам на это рассчитывает. Кепку на один глаз сдвинет и почешет пальцем у виска - вот, дескать, дела-то какие смехотворные!
- Многие думают, - говорю я Евсеичу, - что быть агрономом - простое дело: ходи себе по полю, загорай, дыши свежим воздухом да смотри на волны пшеничного моря. Слов нет, и загораем и на волны смотрим. Хорошо, конечно. Но мало кто знает, сколько сводок, сведений, планов, отчетов, ответов на запросы и просто ненужных бумажек приходится писать агроному. Иную неделю света белого не взвидишь, а не то чтобы - поле. Сводки, сводки, сводки!..
- Бумаги-то небось сколько, батюшки мои! - восклицает Евсеич.
- Иная сводка в двести вопросов, на двенадцати листах.
- Одни вопросы читать - два самовара выпить можно.
- Раз такую сводку сложили в длину, лист за листом, три метра с чем-то вышло!
- Три метра! - качает головой Евсеич. - Ай-яй-яй! Холсты, прямо холсты!
- А сочинители этих холстов, - продолжаю я свои жалобы, - ссылаются то на запросы Министерства сельского хозяйства, то института, то от себя еще добавляют. Иначе, откуда бы взяться такому вопросу: "Среднее число блох на десяти смежных растениях капусты, взятых подряд и без выбора?" Хорошо хоть, что в примечании говорится: "В целях упрощения на каждом отдельном растении блох считать не следует". Хоть за это спасибо!.. Только блохи-то - они прыгают: сосчитай-ка! Так графа и остается незаполненной.
- Ясно дело, блоха того не понимает. Прыг - и нет ее! Известно - тварь.
- Что тут поделать! Иной раз так в ответе и напишешь: "Прыгают интенсивно. Подсчет не проводился ввиду активности вредителя".
- Во! Так их! "Активность вредителя" - это правильно! - Помолчав, Евсеич сочувственно спрашивает: - А вам какую-нибудь добавку платят за эти вот самые… холсты бумажные? Или - за так?
Мой ответ, что это входит в обязанности агронома, его не удовлетворяет.
- Шутильником бы их! (Шутильником он называет свой кнут.)
- Кого?
- Да этих… как их… бюрократов… Ведь есть еще кое-где, а? Как ты думаешь?
- Наверно, есть, - подтверждаю я. - Но повыдергивают…
- Ясно дело, повыдергивают!
Ерш набирает рысь, помахивая головой и озираясь на "шутильник". Полевая сумка у меня на коленях - пухлая, толстая, как размокшая буханка, - полна сводок и сведений. Едем мы за последними данными: число скирд, сена, данные обмера каждой скирды, качество сена в каждой скирде, процент осоки, дикорастущих - естественных, сеяных однолетних, то же - многолетних, из них люцерны, эспарцета, травосмесей. В общем последний вопрос: сколько сена?
Но кто же даст в колхозе "Новая жизнь" такие сведения? О счетоводе нечего и думать, он просто скажет: кормов столько-то, сена столько-то, яровой соломы столько-то.
- Евсеич! Кто обмерял стога сена в "Новой жизни"? - спрашиваю я.
- А что?
- Сводка.
- А! Сводка!.. Сколько вопросов?
- Восемнадцать.
- Никишка Болтушок обмерял. К нему надо… Он хоть на тыщу вопросов даст ответ.
- А как его фамилия?
- Кого?
- Да Болтушка, который обмерял сено?
- По книгам Пяткин, а по-уличному Болтушок… Яйцо такое бывает бесполезное - болтушок. Только по книгам он в правлении пишется, а зовется Болтушок. Все так зовут. И ребята его Болтушковы, а жена Болтушиха.
- За что ему такое нехорошее прозвище прилепили?
- Вона! За что? Кому следует, сразу прилепят. Все как надо быть… Лучше не придумаешь, хоть век думай! Народ как дал прозвище, так и умри - не скинешь. Это ему еще с начала колхоза дали: речи сильно любит и непонятные слова.
- Ну, а как он: мужик с головой?
- Дым густой, а борщ пустой.
После этих слов он задумался и замолчал.
…Подъехали к правлению. Там, кроме сторожа, никого не оказалось - все были в поле, и мы направились к Пяткину. Он сидел на завалинке, закинув ногу на ногу, и сосредоточенно курил. Евсеич перегнулся через линейку и прошипел мне на ухо по-гусиному:
- Все в поле, людей не хватает, а он сидит, как лыцарь. И так всегда… Шутильником бы вдоль хребтины!
Болтушок, не вставая, подал мне руку и произнес:
- Агрономическому персоналу, борцам за семь-восемь миллиардов, пламенный привет!
Без обиняков я изложил суть дела, по которому он мне потребовался, я объяснил, что не все материалы можно получить у счетовода. Пяткин слушал, многозначительно хмыкая и чмокая цыгаркой. Лицо его очень похоже на перепелиное яичко: маленькое, конопатое. На лбу несколько подвижных морщинок: удивляется - морщинки вверх; напустит на себя важность - морщинки вниз; засмеется - морщинки дрожат гармошкой. Глаза малюсенькие, слегка прищуренные, с белыми ресницами; брови бесцветные: их не заметно на лице. На вид ему больше сорока лет, этак сорок два, сорок три.
- Значит, дебатировать будем вопрос насчет сена. Та-ак! - Болтушок вздохнул, взялся двумя пальцами за подбородок, потупил взгляд в землю и продолжал: - Та-ак. Все эти вопросы мы с вами обследовать имеем полный цикл возможности, тем более, я, как член комиссии, имел присутствие при обмере и освещение вопроса могу произвести.
При этом он с достоинством поднял вверх перепелиное яичко.
- Нам не дебатировать надо, - сказал я, - а просто выяснить кое-что. Есть ли у вас записи обмера и можете ли вы сказать о качестве сена в той или иной скирде:
- Как?
Я повторил.
- Та-ак… Обмеры сдали в правление, а вопросительно качества - знаю, уточнить надо и согласовать надо… Вечером заседание правления - обсудить в корне… О животноводстве будем дебатировать, так и о сене присовокупим по надобности, поскольку есть ваше требование как специалиста сельского хозяйства, к которым мы должны прислушиваться и полностью присоединяться. Что такое животноводство, если…
Я перебил его:
- Мне надо в поле, а тут данные для сводки негде взять.
Болтушок, кажется, обиделся. Его морщинки прыгнули вниз.
- Так, так… - произнес он. - Как я имею понятие, вы предъявляете требование с намерением заполнить сводку на завалинке.
- Никакого такого намерения нет. Но я должен побеседовать с членами комиссии по учету кормов.
Он, будто не слыша, продолжал:
- Пойдемте в правление, сядем честь по чести и продебатируем согласно формы.
Я решил не "дебатировать" и, попрощавшись, поехал в поле.
Вечером, до начала заседания правления, мы со счетоводом ответили с горем пополам на некоторые из многочисленных вопросов о сене.
- Сколько зрящих вопросов в этой сводке! - не выдержал, наконец, счетовод. - Да и формы такой статистическое управление не утверждало - выдумка бюрократов.
- Да уж, - махнул я рукой, - хватает! И зрящих и бессмысленных…
Кто-то тихонько засмеялся скрипучим голоском, и из угла послышалось:
- Нездоровые в политической плоскости разговоры.
Это был Болтушок. Мы и не заметили, когда он вошел.
- При чем тут "нездоровые", - возразил счетовод, - когда вместо этой чепухи можно просто написать: "Столько-то сена".
Болтушок подошел к нам, ехидно улыбаясь, и, навалившись животом на стол, наговорил: