Весной, когда Миляуша шумно восстала против позорного отставания "технариков" по истории и литературе, задиристые ребята струсили. Они притихли и двоек больше не получали. Казалось бы, и в новом учебном году дело у них пойдет нормально - ведь ребята-то способные. Однако, благополучно перейдя в десятый класс, "технарики" решили, что теперь-то уж они "выиграли битву": годовую троечку им кое-как "натянули", - значит, аттестат обеспечен. На днях Галина Алексеевна, преподавательница языка и литературы, с огорчением сообщила Миляуше, что опять вынуждена была влепить "будущим инженерам" по двойке. Они заявили Галине Алексеевне, что "Война и мир" и "Песня о Буревестнике" им не нужны, они, видите ли, не собираются быть писателями. Позиция преподавателя физики, как и в прошлом году, была более чем странной. Он сказал Галине Алексеевне: "Зря вы сажаете ребят на раскаленную сковородку. Они с нее постараются спрыгнуть поскорее. И совершенно естественно. Жалко вам, что ли, очередной троечки для них?"
- Мы здорово сцепились с физиком, - продолжала Миляуша. - Не знаю, чем это кончится. Меня возмущает его поведение. Вместо того, чтобы поддержать других преподавателей, он вносит раскол, дурно влияет на ребят… Вот пришла посоветоваться с директором. Ты поддержишь меня?
- Безусловно, - сказала Гаухар. Помолчав, добавила не совсем уверенно - Пожалуй, только не сегодня.
- Почему?
В эту минуту открылась дверь, в кабинет вошла Бибинур. Оглядела присутствующих, спросила:
- Все ко мне?
Ей ответили утвердительно.
- Видишь, сколько желающих, - шепнула Гаухар подруге. - Вряд ли успеешь поговорить о своем деле.
- Ты, пожалуй, права, - согласилась Миляуша. - Отложим до другого раза. Тогда не будем мешать, пойдем…
- К сожалению, не могу. Меня зачем-то вызвали Бибинур-апа. Придется подождать, Миляуша понимающе кивнула, на цыпочках вышла из кабинета.
Тем временем Бибинур со свойственной ей распорядительностью уже отпустила половину преподавателей. Против ожидания Гаухар, ненадолго задержались и остальные.
- Извини, - обратилась директор к Гаухар, - хоть я и сама позвала тебя, а пришлось ждать. Что поделать, - вздохнула она, - не хозяйка я себе. - Голос у нее усталый, да и лицо как-то осунулось. - Как живешь, Гаухар? Все ли в порядке?
- Не могу пожаловаться… У вас у самой-то как?
- Неважные дела у меня дома, неважные, - глухо проговорила Бибинур.
- Да что случилось-то, можно узнать? - За какой-нибудь час Гаухар второй раз спрашивает об одном в том же: сперва у Миляуши, теперь вот у директора, - бывают же такие несчастливые совпадения.
- У меня Гаухар, нет секретов от тебя… В общем то пока ничего страшного. Да вот Гульназ, дочка, хворает. Уже целую неделю… - Лицо седеющей, пожилой учительницы было грустным. Казалось, от всего отрешилась она, ничего нет ни на уме, ни на сердце, кроме материнской тревоги. А вот школу не может покинуть, с минуты на минуту ей должны позвонить из районо. Правда, она попросила старушку соседку навещать Гульназ, но старый человек может и забыть, о чем просили ее, или вдруг растеряться.
- Я ведь ничего не знала, Бибинур-апа, поверьте! Если б только знала… - жалобно оправдывалась Гаухар.
- Спасибо, понимаю. Но я позвала тебя не для этого. Бибинур-апа качнула головой, - словно стараясь отделаться от гнетущих мыслей. И добавила: -Я уже не знаю, - может, это обманчиво, а может, и вправду, но сегодня ей как будто немного лучше. Врач тоже так сказал.
- Что с ней?
- Грипп в тяжелой форме. Мы зачастую легкомысленно относимся к гриппу, а это, оказывается, очень коварная болезнь… - Она опять болезненно вздохнула, будто ей сдавило грудь. - Ну ладно, будем надеяться. И хотела, Гаухар, спросить тебя - от Галимджана получаешь письма?
- В последнее время не получаю, - смущенно призналась Гаухар. - Я сама виновата, давненько не писала ему. Посылать просто приветы - пустое дело, а беспокоить пожилых людей своими переживаниями как-то совестно. Я и без того так им обязана… Как они там, живы-здоровы?
- Все благополучно. В каждом письме справляются о тебе.
- Спасибо. Обязательно напишу им, непременно!
- Они рады будут, - Бибинур достала из портфеля довольно пухлый конверт. - Когда придешь домой, внимательно прочти вот это письмо.
- Там что-нибудь меня касается? - Острая тревога охватила Гаухар.
- Есть и о тебе… Хотела просто пересказать, да, признаться, что-то сил нет.
14
Словно в предчувствии беды, Гаухар не могла прочитать это письмо здесь же, в школе. Если бы в нем не было ничего плохого, Бибинур перед тем, как вручить конверт, не сделала бы пространного вступления. Гаухар хотелось как можно скорее остаться наедине с собой, - люди, как бы ни были близки, все же стесняют друг друга, когда предстоит обдумать или сделать нечто глубоко личное.
Дома Гаухар, как бы готовясь к какому-то испытанию, прежде всего переоделась, причесалась. Тетушки Забиры не было дома, но на столе хлеб, ложка, тарелка, - значит, горячая еда в печке. Гаухар как-то без дум собрала обед, на самом-то деле пища не шла на ум. Мысль о письме царапала сердце. Все же Гаухар сдержала себя до той минуты, пока не убрала со стола, лишь после этого достала из портфеля конверт.
Первые две страницы она бегло просмотрела. Там были приветы для Бибинур и Гульназ, сообщения о здоровье семья Галимджана, об учебе дочерей. Но вот, начиная с третьей страницы и почтя до конца, все близко касалось Гаухар.
Галимджан-абы писал:
"…Конечно, я мог бы обратиться непосредственно к Гаухар, но поскольку давно не получал от нее ни строчки, не знаю, как там обстоят дела. Поэтому решил написать тебе, сестра. Если найдешь нужным, дай Гаухар прочесть это письмо. Если же по каким-либо соображениям сочтешь это неуместным, воздержись. Полагаюсь на твою волю".
После этого предисловия начиналось главное. Хотя Бибинур нашла возможным передать ей письмо, все же у Гаухар было такое ощущение, словно не бумагу держала в руках, а горящую головню. Вот что было дальше:
"…Когда Гаухар в начале августа приезжала в Казань, мы с ней довольно долго говорили о жизни ее, о настроении. У меня сложилось впечатление, что в сердце своем она ещё не порвала окончательно с Джагфаром. Мне кажется, Гаухар и сейчас временами тоскует по бывшему мужу. Потому и спрашивала у меня совета: как ей быть? Признаться, мне не хотелось столь глубоко вмешиваться в личную жизнь Гаухар, хотя я и считаю ее родным человеком. Я был очень осторожен в разговоре. Она обижалась на это, даже высказала прежнее свое недовольство тем, что я в свое время не сказал ей о намерении Джагфара жениться на Фаягуль. Правда, она сказала, что не помнит старое, но я думаю, что это просто отговорка. По-моему, Гаухар до сих пор не хочет понять простого: я тогда умолчал о предстоящей женитьбе Джагфара не потому, что оберегал интересы его, но не хотел, преждевременно наносить ей новую рану.
Теперь дело еще более осложнилось. Какое сейчас настроение у Гаухар, не знаю. Если же предположить, что она все еще как-то держит Джагфара в своем сердце, картина может получиться довольно безотрадная. Правда, я все же надеюсь, что Гаухар найдет в себе силы раз и навсегда покончить с прошлым, однако не исключаю и нечто другое. В этом случае Гаухар ожидают новые, еще более тяжкие испытания.
Исрафил Дидаров в присутствии Гаухар уже говорил, что Джагфар сильно не ладит с новой женой - с Фаягуль. Возможно, они уже тогда решили развестись. Осторожный Дидаров не сказал об этом прямо, но все же его визит к нам несомненно, был связан с этим и являлся своего рода разведкой. Так вот теперь стало известно: Джагфар и Фаягуль развелись официально.
А сегодня Рахима сообщила мне еще более удивительную новость: Джагфар жалуется общим нашим знакомым на то, что, дескать, очень скучает по Гаухар, раскаивается, что развелся с ней. Говорит: "Причина всему - чужие наветы. Сейчас я готов просить прощения у Гаухар". Если верить ему, то он чуть ли не собирается поехать в Зеленый Берег.
Я пишу это, Бибинур, для того, чтобы и тебя, и Гаухар заранее предупредить о возможном появлении у вас Джагфара. Если Гаухар будет внезапно поставлена веред этим фактом, ей будет трудно сразу собраться с мыслями, а человек, застигнутый врасплох, мало ли что может натворить. Нужно, чтобы Гаухар окончательно решила вопрос, и решила правильно. Как говорят в народе: "Семь раз отмерь, один раз отрежь". Я лично всецело полагаюсь на ее рассудительность. Теперь Гаухар накопила некоторый жизненный опыт, должно быть, лучше разбирается в людях, тем более - она знает Джагфара не со вчерашнего дня. Надеюсь так же, что есть у нее друзья, которые помогут добрым советом.
Из письма моего, думаю, можно понять мою собственную точку зрения на сложившееся для Гаухар трудное положение. Еще раз подчеркиваю, чтоб она знала: не хочу навязывать ей свое мнение. И ты, Бибинур, тоже поостерегись. Пусть Гаухар сама решит, как ей поступить. Она еще молодая, ей еще жить да жить на свете. А жизнь, сама знаешь, дается человеку однажды, и никто не имеет права так или иначе распоряжаться чужой жизнью. Повторяю: пусть решает сама.