Улыбаясь, он стоял посреди комнаты. На нем была голубая безрукавка, светлые с отчетливо видной стрелкой брюки. Лицо у него чистое, привлекательное, чуть скуластое. Серые, широко расставленные глаза смотрели по-дружески приветливо, они будто говорили: я зла вам не сделаю.
- Если что, вы только намекните, вмиг устрою. Да, я забыл спросить, а где же ваш спутник-учитель?
- Уехал в Шафраново. Он будет работать там.
Парень заметно обрадовался.
- Если вам когда-нибудь понадобится съездить в Шафраново - не стесняйтесь, могу подвезти. Пятнадцать минут - и там.
- Это как же называется на вашем языке, левый рейс?
- Зачем "левый", у моего дяди легковая, собственная. Когда МТС ликвидировали, дядя купил "Москвича". Правда, "Москвич" имел только номер и кузов, но мы его за месяц восстановили. Теперь как новенький!
Валентина и сама не могла понять, почему ей было приятно с этим простым и, кажется, добрым парнем. В душе она даже посмеивалась над собой, что десять минут назад боялась входить вместе с ним в темную избу. Нет, такой не способен обидеть, такой, наоборот, защитит. Она невольно сравнивала Сашу Голованова с Игорем… Впрочем, никакого сравнения быть не может, Игорь - ее судьба, Игорь - учитель. А кто такой Саша Голованов? Обыкновенный сельский парень, который, видимо, кроме автомобиля да кино, ничем больше не интересуется.
- Вы, конечно, комсомолка? - спросил он.
- Комсомолка.
- Это совсем хорошо. В школе своей учительской комсомольской организации нет, все учителя переросли комсомольский возраст. Придется вам становиться на учет к нам, в колхозную организацию. Я там секретарь. Спокойной ночи, Валентина Петровна.
Неожиданно пришла тетя Глаша, певуче проговорила:
- Тут Николай Сергеич наказал спросить у вас насчет ужина, и я уж кой-чего принесла вам на зубок.
Валентина смутилась, обронила:
- Да зачем же беспокоились…
Будто не расслышав этих слов, гостья продолжала:
- Тут и на ужин, и, на завтрак принесла я, а уж про обед подумать надобно. Оно утро вечера мудренее. Подумаем, наладим пропитание.
5
Пускай в чужой неказистой избенке, но Валентине все-таки хорошо спалось. И сон она видела чудесный и странный. Как будто они вдвоем с Сашей Головановым катались по реке на лодке. И не лодка то была, а голубой "Москвич", и не плыл он, а легко бежал по воде, как по асфальту. Валентина сама сидела за рулем, управляла машиной. Они мчались мимо высокой рыжеватой горы, а оттуда, с горы, доносилась песня. И вдруг "Москвич", подобно самолету, оторвался от воды, взмыл над рекой. Валентина и удивилась этому полету, и приятно ей было кружить над Михайловной. С вышины она видела серебристо-синюю ленту реки, белые аккуратные сельские домики с палисадниками, с крылечками. Она хотела взглянуть на школу, но никак не могла отыскать ее глазами.
Песня еще продолжала звучать в ушах. Валентина проснулась и сразу поняла, что разбудил ее репродуктор. Вчера вечером этот репродуктор не подавал признаков жизни, а сейчас мужской сильный голос пел по радио:
Я люблю тебя жизнь,
И надеюсь, что это взаимно.
Объявили о начале утренней зарядки. Валентина быстро вскочила с кровати и, случайно выглянув в окно, увидела на телеграфном столбе Сашу Голованова. Так вот почему заговорил репродуктор.
Нынче у Валентины первый трудовой день. Хотя, впрочем, нет, не настоящий, настоящий будет первое сентября.
Тогда она войдет в класс и скажет: "Здравствуйте, ребята, я ваша новая учительница, зовут меня Валентиной Петровной…"
Уж сколько раз она рисовала себе этот первый день, первый урок и побаивалась, и сердце сжималось от волнения.
А пока она просто шла в школу, толком не зная, что будет делать.
На школьном дворе Валентина увидела директора. Николай Сергеевич был в том же синем рабочем халате, забрызганном известью и краской.
- А, Валентина Петровна, доброе утро, - приветливо поздоровался он. - Как спалось? Что видели во сне? Не загадывали ли случайно: на новом месте приснись жених невесте?
Вспомнив сон, Валентина покраснела. Наблюдательный Николай Сергеевич заметил это и с ободряющей улыбкой произнес:
- Не смущайтесь, я пошутил. - Он смотрел на молоденькую учительницу, опять взбудораженно переживая вчерашнюю встречу с ней. Вчера он чуть было не вскрикнул - Галя! - чуть было не бросился к Валентине Петровне… И хорошо, что ни она, ни ее молодой спутник, Игорь Федорович, не заметили его состояния. Что бы они подумали о солидном седом директоре, который ошалело выкрикивает женское имя…
При первой встрече Николай Сергеевич был потрясен сходством новой учительницы с Галей, с его первой женой, ему даже померещилось, будто через много-много лет каким-то чудом явилась она - молодая и стройная, какой была в годы студенчества… Странно, как могут иногда люди походить друг на друга. У Валентины Петровны, как и у Гали, такие же чуть навыкате черные глаза, такой же с горбинкой нос, даже в голосе было что-то Галино. Вот только губы у Валентины Петровны пополнее, подбородок побольше да взгляд другой - более задорный.
Из школы с ведрами выбежали ученицы и наперегонки помчались к колодцу, вслед за ними тоже с ведром в руках вышла пожилая женщина в галошах на босу ногу, в широкой темной юбке, в ситцевой, в горошек, кофте, с засученными выше локтей рукавами.
- Еще один класс готов, - сообщила она. - Теперь, Николай Сергеевич, можно вносить парты.
- Отлично. Прошу, Надежда Алексеевна, познакомьтесь - наша новая учительница Валентина Петровна, - представил директор Валентину.
Надежда Алексеевна поставила ведро, старательно вытерла руки.
- Очень приятно, - сказала она. - Как это говорится, здравствуй, племя молодое, незнакомое. - Учительница с бесцеремонным любопытством рассматривала черноглазую девушку. - Извините, некогда мне, четыре классных комнаты с девчатами вымыть нужно. - Надежда Алексеевна зашлепала галошами по двору, направляясь к колодцу.
- Николай Сергеевич, а мне что делать? - спросила Валентина.
Директор неопределенно ответил:
- Посмотрите школу, ознакомьтесь с пришкольным участком. Одним словом, осваивайтесь.
Валентине показалось неловким праздно расхаживать по школе в то время, как сам директор занят совсем не педагогической работой, когда учителя и ученики моют, чистят, прихорашивают школу. Она тоже могла бы взять в руки и веник, и половую тряпку, и малярную кисть, и щетку для побелки, но, как на грех, была одета совсем не по-рабочему. Идя в школу, она принарядилась, надела новое специально сшитое платье и туфли на высоких тоненьких каблучках - подарок мастерового дяди Гриши. Сейчас платье и туфли мешали ей.
"Побегу переоденусь", - решила она.
Надежда Алексеевна жаловалась директору:
- Вот молодежь пошла. Я об этой Майоровой говорю. Нет, чтобы взять тряпку да помочь… Мы-то с вами трудимся, а Валентина Петровна…
- Вильнула хвостом и поминай, как звали, - вмешалась другая учительница, биолог Валерия Анатольевна Каваргина - высокая блондинка с чуть вытянутым лицом.
- Вы уж слишком строго судите, - неуверенно возразил директор.
- Ах, Николай Сергеевич, и рады бы судить иначе, а примеров накопилось порядочно, - отвечала Каваргина. - Приедет вот такая, годик с горем пополам поработает, потом смотрит, как бы в город упорхнуть.
- Встречаются подобные, - согласился директор. - Но мне кажется, Валентина Петровна…
- Такая же, - перебила Каваргина. - Видели, какой она пришла? Нарядилась, как на свадьбу.
- Да что вы, Валерия Анатольевна, откуда же ей было знать, что мы уборкой заняты, - стала оправдывать новую учительницу Надежда Алексеевна.
- Оно, конечно, незнайкам легче жить, - усмехнулась Каваргина.
- Нельзя так, нельзя всех мерить на один аршин, - упрекнула Надежда Алексеевна.
- Ах, боже мой, вы же сами затеяли разговор, - ответила Каваргина, настороженно поглядывая на директора.
Валентина вернулась минут через двадцать в шароварах, в голубой футболке, в старых ботинках на микропорке. Она отыскала Надежду Алексеевну, мывшую с двумя ученицами пол в классе, попросилась:
- Разрешите присоединиться к вам.
- Пожалуйста, Валентина Петровна! - обрадовалась учительница и сказала ученицам: - Идите мойте соседний, а мы тут управимся сами.
Валентина сбегала за водой, потом с привычной ловкостью стала орудовать половой тряпкой.
Надежда Алексеевна одобрительно поглядывала на бойко работавшую девушку и не удержалась, виновато сказала:
- Вы уж извините меня.
Валентина в недоумении смотрела на учительницу.
- За что извинить?
- Да я сперва о вас нехорошо подумала, а некоторые даже белоручкой назвали, а вы вон какая старательная…
- Полы мыть - не хитрое дело.
- Каждое дело, Валентина Петровна, имеет свою хитрость, по каждому делу о человеке судить можно, - серьезно заметила Надежда Алексеевна. - Сразу видно, что в хорошей семье воспитывались.
- Вы правы. Я в хорошей семье росла, в детском доме.
- В детском доме? - Надежда Алексеевна часто-часто заморгала глазами. - Да как же это? А родители?
- Нет у меня родителей. Говорят, на войне погибли, когда мне было не больше двух лет.
Надежда Алексеевна, порывисто обнимая девушку, виноватым голосом говорила:
- Простите, милая. Мы порой бываем непозволительно грубыми.
Валентина улыбнулась.
- Ну что вы, Надежда Алексеевна, вы ничего плохого не сделали мне.
- Ну вот, спасибо, спасибо, что не обиделись. Я ведь тоже, вроде вас, без отца, без матери выросла, знаю, почем фунт лиха…