Никитка неохотно завернул лыжи обратно, но тут один из грузовиков с зажженными фарами прижался к обочине дороги. Из кузова поднялся мужчина в стеганом ватнике и замахал мальчишкам рукой.
- Вот и тятька!.. Я ж говорил, что встретим! - вскрикнул Никитка и, взяв лыжи, перепрыгнул через дорожную канаву.
Гошка не отставал от него.
Дядя Вася помог мальчишкам забраться в кузов, постучал по крыше кабины, и машина тронулась.
Никитка с Гошкой уселись на дне кузова рядом с дядей Васей.
Высокий, сильный, в чесаных белых валенках, в шапке-кубанке с серым верхом, Никиткин отец показался Гошке совсем еще молодым. Усы у него были аккуратно подстрижены, щеки и подбородок выбриты до синевы.
- Ну, други мои, далеконько же вы забрались, - заговорил дядя Вася. - А я, признаться, задержался сегодня.
Он наклонился к сыну и привлек его к себе.
- Ой, тятька, - заартачился Никитка. - Парикмахерской от тебя пахнет.
- А как же? Обработали что надо, по высшей категории, - довольно сказал дядя Вася. - Ладно-ладно, не буду. Тоже мне, застеснялся. - Он надвинул шапку Никитке на нос и потрепал Гошку по плечу. - Ну, здоров, колхозный народ! Как жизнь молодая?
- А ничего, все по-старому, - ответил Никитка и поспешил сообщить отцу, что к завтрашней охоте у них с Гошкой все уже готово.
- Лады. Вот и поохотимся на славу, - кивнул дядя Вася и вдруг заметил, что Никитка то и дело поглядывает на тугой рюкзак у его ног.
- Ах да... Чуть не забыл, - спохватился он и, развязав рюкзак, достал из него городские подарки.
Сначала дядя Вася дал Никитке с Гошкой по бублику с маком. Бублики были крупные, как колеса с детской коляски, румяные, сладкие и рассыпчатые - таких в Клинцовском сельпо никогда не продавали.
Потом он вручил мальчишкам лакированные пугачи.
- А пробки? - напомнил Никитка.
- Потом выдам, потом. Еще палить начнете. А мы ведь не одни в машине-то, - шепнул дядя Вася и кивнул на сухощавого, средних лет мужчину в кепке и в легком бобриковом пальто, который сидел на большом рыжем чемодане в передней части кузова.
Рядом с мужчиной, закутанная, словно кукла, в клетчатый платок и старый дубленый полушубок, сидела не то девочка, не то мальчик. Сквозь щелочку в платке выглядывал только кончик розового носа да задорно поблескивали глаза.
Мужчина то и дело наклонялся к "кукле" и вполголоса спрашивал:
- Ну как, птица-синица, не замерзла еще? Оттаивать тебя не придется?
"Кукла" что-то пищала и начинала шевелиться, словно пыталась выбраться из-под кучи одежды, но мужчина в бобриковом пальто закутывал ее еще сильнее.
"И впрямь, синица заморская, мерзлячка, - подумал Гошка. - Куда ее только везут такую?" - И, жуя вкусный бублик, он сделал вид, что ему совсем не холодно, и перестал растирать ухо, хотя мороз заметно крепчал.
- А теперь рассказывайте, какие дела в колхозе, - вновь обратился к ребятам дядя Вася. - Как мамки на ферме работают?
Мальчишки приосанились. Хотя Никиткин отец после ухода в город считал себя вольным казаком, неподвластным колхозу человеком, но все же продолжал интересоваться артельными делами. И каждый свой приезд домой подолгу беседовал с людьми.
И Гошка с Никиткой всегда были первыми, кто встречал дядю Васю, и с удовольствием рассказывали ему о колхозных новостях.
- А что ж мамки? - заговорил Гошка. - Работают, ишачат.
- Это как то есть "ишачат"? - вдруг спросил мужчина в бобриковом пальто.
- А так вот... Крутятся целый день на ферме с поросятами и почти что задарма. Уже весна скоро, а мамки на трудные дни ни шиша еще не получили.
- "Трудные дни" - это, значит, трудодни? - переспросил мужчина. - А ничего не скажешь - метко. Это вы сами придумали?
- Зачем сами? - ответил Гошка. - У нас все их так называют.
- Ребятишки вам наговорят - только слушайте, - заметил дядя Вася и, желая переменить тему разговора, спросил ребят, как поживают их "шпитомцы".
- Ничего, растут... Уже четырнадцать штук, - сообщил Гошка.
- Скажи на милость, целое поголовье! - удивился дядя Вася. - И куда же вы их потом?
- На ферму передадим. В подарок от пионеров.
- Ну, а председатель-то колхоза знает об этом?
- Это Калугин-то? - фыркнул Гошка. - Так он уже не председатель больше. Сняли его на той неделе на собрании.
- Сняли?! - обрадовался дядя Вася. - Да что же вы молчите про такое дело!.. - И он, ближе придвинувшись к ребятам, попросил рассказать обо всем поподробнее.
Гошка замялся. На колхозное собрание их с Никиткой не пустили, но они все же кое-что знают.
В колхозе была ревизия. Оказалось, что Калугин развалил артельное хозяйство, растранжирил много колхозных денег, потому как часто пил-гулял с дружками да сладко закусывал. На собрании сняли также с работы заместителя Калугина, бухгалтера, кладовщика, кое-кого из бригадиров.
- Давно бы пора вымести эту теплую компанию, - кивнул дядя Вася. - Ну, а Кузяев как, тоже загремел?
- Нет, дядю Ефима не тронули. Мамка говорит, он на собрании первый против Калугина выступил. Все его проделки разоблачил. И как тот свиноферму без кормов оставил, и как поросят разбазаривал.
- Хитер бес лукавый! - Дядя Вася сокрушенно покачал головой. - Выкрутился... А кто же теперь за хозяина в колхозе будет?
- Нового будут выбирать, - сказал Никитка. - Говорят, из города кого-то пришлют.
- А что за человек - не знаете? - заинтересовался дядя Вася. - Как в Клинцах-то о нем судят?
- Да по-разному, - отозвался Гошка. - Одни говорят, он честный и дело понимает. А другие - что сердитый очень, все криком берет, приказом. И зашибать любит. Не хуже Калугина.
- Слыхали, мил человек. - Дядя Вася обернулся к мужчине в бобриковом пальто и, как видно, продолжая разговор, начатый еще до ребят, пожаловался: - Ну, что тут скажешь? Не везет нашим Клинцам. Никак колхоз на ноги встать не может. А все почему - головы самостоятельной нет, хозяина. Чтоб тот дело свое понимал, душой за него болел. Вот люди и уходят из артели...
- Председатель колхоза - дело, конечно, большое, - негромко ответил мужчина в бобриковом пальто, - но и с членов артели спрос тоже немалый. И бежать из колхоза на легкие хлеба, бросать свое кровное - честь невелика. Не так ли, Василий Егорыч?
- Погодите, мил человек, - удивился дядя Вася. - Да мы вроде и не знакомились. Откуда же вам знать меня?
- А как же мне не знать старшину Краюхина? Три года войны. Стрелковая рота. Курская дуга. Разве это забудешь?
Дядя Вася схватился за борт машины и подался вперед.
- Товарищ старший лейтенант! Николай Иваныч! - вскрикнул он. - Вы ли это? Вот уж не признал! Едем, болтаем себе. Ну и встреча!
- Я, Василий Егорыч, я...
Привстав на колени, они потянулись друг к другу и обнялись.
Приподнявшись, Гошка с Никиткой во все глаза смотрели, как два взрослых человека жали друг другу руки и хлопали по плечам. Еще бы - такие встречи случаются не каждый день!
Вскоре грузовик, затормозив, остановился около правления Клинцовского колхоза.
- Ну вот и приехали, - объявил Николай Иванович и первым спрыгнул на землю.
- А вы куда, собственно? К кому? - спросил озадаченный дядя Вася.
- Сюда... в Клинцы. - Николай Иванович кивнул на деревню. - Я ведь тот самый, кого ребята так расписали... Меня райком партии председателем колхоза к вам рекомендует. А это - моя дочка, Елькой зовут, - показал он на "куклу" под тулупом.
Потом достал из кузова узлы и чемоданы и поставил их на землю. В ту же минуту Гошка с Никиткой заметили, как из-под тулупа вынырнула "кукла" - это действительно была девочка в короткой заячьей шубке и лыжных штанах. Она поднялась на борт грузовика и, раскинув руки, прыгнула в объятия отцу.
- Очень приятно, - обескураженно забормотал дядя Вася, вылезая из грузовика. - Значит, в наши края приехали. На прочное, так сказать, жительство?
- Как видите...
- Так заходите, Николай Иваныч, гостем будете, - пригласил дядя Вася. - А на ребят не серчайте. Они по глупости чего не наболтают.
- Да нет. Ребята обстановочку в колхозе в основном правильно обрисовали, - засмеялся Николай Иванович. - Ну, а насчет меня что ж тут обижаться? Кстати, меня здесь еще никто не знает.
- А вот и неправильно все! - Девочка обернулась к Никитке и Гошке. - И совсем мой папа не зашибает. Вот ни столечко. И кричать он не любит. И нечего вам всякие сплетни собирать.
- Что ж ты так сразу напустилась на них? - остановил ее Николай Иванович. - Успеете еще, разберетесь. Давай-ка вещи таскать.
Подхватив узел, девочка пошла вслед за отцом. Дядя Вася с ребятами направился в другой конец деревни.
- Зря вы мне фронтового командира так оконфузили, - упрекнул он мальчишек. - Николай Иванович человек душевный, пристальный... Бойцы за него жизни не щадили.
- Так это же не мы, - буркнул Гошка. - Другие так говорят. Кузяев, к примеру.
- А нелегко будет командиру нашу артель поднимать, - вслух размышлял дядя Вася. - Тут такая позиция - в лоб ее не возьмешь. В обход надо, маневром да сноровкой.