ЗДЕСЬ БУДЕТ ГОРОД
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Бивак раскинулся в центре выгари. Кругом торчали обгорелые пни. В двадцать втором году здесь были пожары. Японские интервенты жгли лес. Не в силах захватить его, они в злобе уничтожали все, что было вокруг. Выгари на десятки километров - немые свидетели их кратковременного хозяйничания в тайге.
Над поляной-выгарью поднялось солнце, залило щедрым светом серебристый снег, плотную стену леса, отряд, потухающие костры с рыжеватым дымом, поднятые оглобли саней, лошадей, привязанных у коновязей, и малиновое полотнище, полыхающее над головами красноармейцев. Знамя держал старшина Поджарый.
Ослепительно сверкал снег. Мелькали перед глазами мужественные лица, малиновые петлицы на шинелях, звездочки на шлемах. Прекращались говор и беготня красноармейцев. Мартьянов, взобравшись на огромный, пень, тепло посмотрел на всех отцовскими глазами. Командир снял шлем. Его темно-русые волосы перебирал ветер.
- Товарищи, мы пришли сюда…
Он говорил приподнято, возбужденно. Перед ним стояли не только красноармейцы, его подчиненные, а сыны, дорогие сыны его родины. Перед ним была молодость страны - сильная, здоровая, крепкая.
- Командарм Особой возлагает на нас надежды, партия ждет от нас больших побед. Покажем свое мужество, зрелость.
Комсостав, слушая Мартьянова, обменивался короткими фразами.
- Шахматы поставлены, игра начинается.
- Какие шахматы?
- Так говорил Наполеон перед Бородинским сражением, я только повторяю…
- Ты, Шехман, слово просто не скажешь, все у тебя шуточки-прибауточки.
В разговор клином врезался язвительный голос Шафрановича:
- Сказал Наполеон и проиграл сражение, насморком страдал.
Шехман сдержался, но неприязненно подумал о Шафрановиче.
Между тем Мартьянов успел уже сказать, что прежде всего надо расчистить площадку от пней, сжечь их, уничтожить следы давнишних преступлений белояпонцев и на страх "империалистическим акулам" создать здесь форпост.
…И работа началась..
- Казармы будут на солнцепеке, - рассуждал Сигаков, - какой вид откроется из окон вот в эту сторону!.. Здесь будет плац, спортполе, и мы с тобой, Лепехин, выйдем на него первыми футболистами и забьем мяч в ворота противника.
- Самое подходящее место, - подтвердил красноармеец.
Работа захватила всех. Быстро повалить дерево оказалось не так уж просто, как представлялось вначале. Нужны были навык и уменье. И бойцы овладевали ими не сразу. Шуршали пилы, звенели топоры. Трещали сучья, падали ветки, осыпалась хвоя. Мартьянов ходил от одной бригады к другой.
- Ну, как?
- Ничего, товарищ командир, идет дело.
Мартьянов становился под дерево и рассказывал, как надо его подрубать. Рядом раздавался неистовый вскрик: "Берегись!" Лепехин отскакивал в сторону, прижимался к толстому дереву. Со свистом падала могучая ель и вместе с нею лавина снега.
- Осторожнее… К силенке нужна еще смекалка.
К Мартьянову подошел Гейнаров. Глядя на работающих красноармейцев, сказал, что начали хорошо. Издалека донеслась песня.
- Поют. Беседа дорогу коротает, а песня - работу.
Мартьянов возвратился к утреннему разговору.
- С женой, говоришь, расцеловаться успел, а я и этого не сделал. Анна Семеновна знает мой характер, не обижается. И правда, жизнь наша походная. Армейское бытье, я не променяю ни на какое. Жизнь-то какая, а?
- Всегда напряженная, не завянешь, - добавил Гейнаров.
- Иногда я думаю, Михаил Павлыч: где начинается и кончается человеческая жизнь? Границ ей нету!
- Жизнь безгранична, а наша - сплошное действование и борьба, Семен Егорович.
- Н-да! Ты всегда мудрено говоришь. - Мартьянов помолчал. - Я вот ценю в жизни труд. От него начинается настоящая жизнь.
Гейнаров согласился и, указывая на красноармейцев, добавил:
- Они на нас не будут похожи. Они смелее вступают в жизнь, а мы ведь робко начинали. Нам дали сейчас большую задачу - укрепить этот район. И мы начинаем оборону со строительства на голом месте. Примитивно делаем, Семен Егорович, как подскажет собственная смекалка… Они, если им будет дано такое же задание, начнут выполнять его по-другому, технику применят…
- Техника будет с пароходами. Сейчас были бы люди, понимаешь?
Вокруг все больше и больше вспыхивало костров. К небу поднимались столбы густого рыжего дыма, и длинные мохнатые тени от него метались по снегу.
С металлической лентой в руках бегал инженер Шафранович. За ним бойцы-саперы таскали измерительный прибор на треноге. Вымерялась первая строительная площадка, намечалась распланировка объектов, и все это возникало в бесконечном количестве установленных веток и прокладываемых визирок, понятных только саперам.
Красноармейцы осторожно тянули на веревках бревна, охапками переносили ветки, волокли коряги, сначала передвигаясь на лыжах, затем по утоптанным дорожкам.
Мартьянов успевал корчевать пни и наблюдать за другими работами.
- Следить за каждым бойцом, беречь, - предупреждал он Гейнарова. Ближе к обеду командир то и дело обращал внимание на духовой оркестр, замечал старшине музвзвода, что у него большие перерывы в игре.
- Дуть легче, чем топором рубить. Играй без перерыва, - Мартьянов улыбался.
Музыканты, разместясь на куче пней, в четвертый раз переигрывали свой репертуар. А тут же под звуки оркестра рвались пироксилиновые шашки, взлетали изуродованные корни, щепа. На постах и в дозорах несли службу охраны красноармейцы. Они всматривались в синие дали, прислушивались к каждому шороху… От бивака вместе с гарью и дымом к ним доносился запах борща с кухни. Это был верный вестник обеденного перерыва.
После обеда на расчищенных площадках установили палатки. В тайге возник полотняный городок - начало большого нового города.
Приближался вечер, быстро сгущались сумерки. Посинели горы. Мерцая, зажглись в небе звезды. А работа еще не прекращалась. На поляне пылали костры, их огненные языки, извиваясь, тянулись кверху, словно хотели оторваться от земли. Вздрагивая и колеблясь, пламя костров окрашивало палатки, снег, людей в багряный цвет.
Семену Егоровичу было приятно смотреть на поваленные вековые деревья и поблескивающие пни. Вот он, первый трудовой день в тайге! Его можно перевести на цифры, сказать, что повалено две тысячи четыреста восемь деревьев, но цифры не раскроют человеческих усилий, об этом красноречивее всего расскажут усталые лица бойцов.
И все же цифры нужны были. Каждому хотелось их знать. У палатки, где разместился штаб, Мартьянов приказал сколотить щит и вывесить показатели бригад.
До отбоя не смолкал лагерь. Полотняный город затих в глубокую полночь…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Утром Мартьянов собрал в своей палатке командиров, коротко изложил им содержание приказа штаба ОКДВА о строительстве объектов.
- Это только наметка нашей работы, - сказал он, - а нужен каждодневный план. Понимаете?
Мартьянову хотелось услышать, что скажут командиры о строительстве.
- Я развернул перед вами лишь общую программу, - повторил он. - С чего же начнем, товарищи?
- Надо строить казармы, - сказал Гейнаров.
- Казармы подождут, следует заняться оборонными объектами, - вставил Шафранович.
- Не забывайте командирские семьи. Необходимо начать строительство городка, - предложил комроты Крюков.
- Семьи наши живут в тепле, - заметил Гейнаров, - надо строить казармы.
- В первую очередь, склады. Артимущество, фураж, продовольствие под открытым небом. Будут прибывать грузы. Начнется оттепель - все испортится. Склады строить и огневые точки, - настаивал Шафранович.
Гейнаров снова предложил строить казармы, Шафранович настаивал на оборонном строительстве.
- Все сразу строить нельзя, рабочих рук не хватит, - заметил Мартьянов. Ему не нравилась эта разноголосица.
- Страна, рабочий класс, крестьянство не простят нам медлительности. Милитаристы Японии не дремлют. Передышка должна быть использована на укрепление обороноспособности, - и Шафранович снова предложил сначала строить огневые точки.
Мартьянов взвешивал каждое предложение. Нужно было безошибочно решить, с чего же начинать. В приказе штаба ОКДВА были указаны сметы, определены сроки строительства объектов, расписан их характер, приложены наметки и планы, но не было сказано, с чего начинать в первую минуту. Выходило, надо было строить все сразу. Он дал высказаться командирам вволю. "Горячо поспорят - горячо примутся за работу". Мартьянов рассуждал так: "Нет пыла в словах - нет отняв работе".
- Нам предлагают заняться-оборонной стройкой, - начал Макаров. - Кто насмелится оспаривать? Мы посланы создавать укрепрайон.
- Что предлагаешь? - нетерпеливо спросил инженер.
- Я предлагаю, товарищ Шафранович, начать с казарменного строительства. Гейнаров прав. Быстро построим казармы - сделаем половину того, что указано в приказе командарма, Для огневых точек необходим цемент, железо, аммонал, бетономешалки. Этого еще у нас нет, но есть топоры, пилы, гвозди.
- Можно развернуть подготовительные земляные работы, - не унимался Шафранович.
Мартьянов насторожился. Он почувствовал в споре борьбу. Он встал и загородил своей фигурой свет лампы. Палатка погрузилась во тьму.
- Наспорились до затмения, - пошутил Шехман.
Говор между командирами мгновенно смолк. Стало слышно, как ветер надувает двойные стенки парусиновой палатки. Они то похлопывают, то шуршат, будто сухие листья.
- Что скажет Петр Первый, - шепнул Шехман, - Петербурх закладываем.
Макаров легонько подтолкнул его: мол, слушай.