4
Мне особо делать было нечего, поэтому я тоже пошел в тубзо и мы там потрындели, пока Стрэдлейтер брился. В тубзе мы были одни, потому что все еще не вернулись со стадиона. Там жара стояла, как я не знаю что, все окна запотели. В тубзе с десяток раковин, все вдоль стены. Стрэдлейтер занял ту, что посередке. Я сел на ту, что рядом, и давай крутить холодный кран туда-сюда - есть у меня такая дерганая привычка. Стрэдлейтер же, пока брился, свистел "Песню об Индии". Свистит он эдак пронзительно, почти никогда не попадает, а песни всегда выбирает такие, которые свистеть трудно, даже если ты зашибись какой свистун, вроде этой "Песни об Индии" или "Бойни на Десятой авеню". Обдристать песню ему - раз плюнуть.
Помните, я говорил, что Экли по всем привычкам своим халда? Стрэдлейтер, в общем, тоже, только по-другому. Он больше тайная халда такая. Выглядит-то он всегда путёво, этот Стрэдлейтер, но, к примеру, поглядеть на лезвие, которым он бреется. Всегда ржавое, как я не знаю что, волосы налипли, пена и прочая херня. Он его никогда ни мыл, ничего. Вот выглядел он всегда уматно, когда заканчивал себе перышки чистить, но все равно он тайная халда - знали б вы его так же, как я. А перышки он себе чистил, чтоб выглядеть уматно, потому что сох по себе до безумия. Считал себя самым большим симпатягой во всем Западном полушарии. Нет, он ничего так симпатяга - тут уж никуда не денешься. Но он скорее такой симпатяга, про которого штрики ваши, если увидят его фотку в выпускном альбоме, сразу спрашивают: "А это что за мальчик?" То есть главным образом альбомный такой симпатяга. Я в Пеней много парней знал, которые, по-моему, гораздо симпатичней Стрэдлейтера, но в выпускном альбоме ни фига они не симпотные. Там у них здоровенные шнобели или уши торчком. Со мной так часто бывало.
Ладно, в общем, я сидел на раковине рядом с той, у которой брился Стрэдлейтер, и, с понтом, воду включал и выключал. Красный охотничий кепарь я не снял - козырьком назад и всяко-разно. Зашибись у меня шапчонка.
- Эй, - говорит Стрэдлейтер. - Хочешь мне большой добряк сделать?
- Чего? - отвечаю. Не очень пылко. Он вечно просит сделать ему какой-нибудь большой добряк. Возьмите любого симпатягу, да любого, кто себя таким фертом считает, - и они вечно просят сделать им большой добряк. Только потому, что сами по себе так сохнут, они думают, что и ты по ним сохнешь, и сдохнуть как хочешь им сделать добряк. Вроде как умора даже в каком-то смысле.
- Ты вечером идешь куда-нибудь? - говорит.
- Можно. А можно и нет. Фиг знает. А чего?
- Мне к понедельнику надо сто страниц по истории прочитать, - говорит он. - Как насчет накатать за меня сочинение по английскому? А если я эту хрень к понедельнику не сделаю, я в говне по шею, потому и спрашиваю. Как насчет?
Вот так насмешка судьбы. Куда деваться.
- Меня, значит, отсюда вышибают, нафиг, а ты меня просишь, нафиг, сочинение написать, - говорю я.
- Ага, я знаю. Только такая фигня - я в говне по шею, если не сдам. Будь корешем. Будь корефаном. Лады?
Сразу я ему не ответил. Время потянуть - это полезно для всяких гадов, вроде Стрэдлейтера.
- Про чего? - спрашиваю.
- Чего угодно. Чего угодно наглядное описать надо. Комнату. Или дом. Или где жил, или еще чего-нибудь - ну, в общем. Только чтоб наглядное было, как хрен знает что. - Говоря это, он нехило зевал. А мне будто за шкуру сало заливают от такого. Ну, то есть, просят тебя, нафиг, им добряк сделать, а сами зевают. - Только не сильно гладко пиши, вот и все, - говорит. - Этот падла Харцелл считает же тебя шишкой по английскому и знает, что мы в одной комнате живем. В смысле, не все запятые там втыкай на место - ну ты понял.
От такого мне тоже будто салом за шкуру. Я к тому, что ты уматно сочинения пишешь, а тебе про запятые втирают. Стрэдлейтер всегда так делает. Чтоб думали, будто он сочинения пишет паршиво только потому, что запятые не туда сует. В этом смысле он слегонца похож на Экли. Я однажды сидел рядом с Экли на баскетболе. У нас зашибись парень в команде был, Хауи Койл, закладывал в корзину с середины площадки, ни щита даже не касался, ничего. И Экли всю, нафиг, игру талдычил, что у Койла - идеальное для баскетбола телосложение. Господи, как же я эту бодягу ненавижу.
Немного погодя меня достало сидеть на раковине, поэтому я на пару шагов отвалил и стал чечетку бить - просто от нефиг делать. Развлекался и все. Вообще-то я ни чечетку танцевать не умею, ничего, но в тубзе пол каменный, на нем чечетку неслабо бить. Я давай себе изображать этих, из кино. Из мюзиклов. Кино я ненавижу пуще яда, а вот изображать мне зашибись. А этот Стрэдлейтер на меня в зеркало смотрел, пока брился. Мне же только публику подавай. Такой вот я показушник.
- Я сын губернатора, нафиг, - говорю. Во я старался. По всему тубзу чечетку бил. - Он не хочет, чтоб я стал чечеточником. Он хочет, чтоб я в Оксфорд поступил. Но чечетка у меня, нафиг, в крови. - Этот Стрэдлейтер ну давай ржать. С чувством юмора у него порядок вообще-то. - Сегодня у "Причуд Зигфелда" премьера. - У меня уже дыхалка сбилась. Вообще ни шиша не осталось. - Солист уже не может. Нажрался, как последняя сволочь. Так кого же возьмут на его место? Меня, вот кого. Малютку, нафиг, Губернаторова сынка.
- Ты где это нарыл? - спрашивает Стрэдлейтер. Это он про мой кепарь. До того и не видел его вообще.
У меня все равно дыхалка сдохла, поэтому я перестал валять дурака. Снял кепарь и оглядел его раз, наверно, в девяностый.
- Утром в Нью-Йорке. За один зеленый. Нравится?
Стрэдлейтер кивнул.
- Четкая, - говорит. Но это он мне польстил, потому что сразу же и говорит: - Слышь. Так ты напишешь мне сочинение? Мне надо знать.
- Если будет время, напишу. Если не будет, не напишу, - говорю. Потом я подошел и снова сел на раковину рядом. - А с кем свиданка? - спрашиваю. - С Фиццжералд?
- Ох, нет! Я ж тебе говорил, у меня с этой свиньей все.
- Да ну? Так отдай ее мне, старина. Без балды. Она моего типа.
- Бери… Она для тебя слишком старая.
Тут вдруг - ни с того ни с сего, по-честному, ну только разве что на меня опять стих напал повалять дурака, - мне захотелось спрыгнуть с раковины и замесить этого Стрэдлейтера полунельсоном. Это борцовский захват такой, вдруг вы не знаете, хватаешь человека за шею и душишь до смерти, если охота. Так я и сделал. Я на него кинулся, как пантера.
- Кончай, Холден, язви тебя! - орет Стрэдлейтер. Ему дурака валять не хотелось. Он брился и всяко-разно. - Ты чего хочешь - чтоб я башку себе отчикал?
Но я его не отпустил. Зашибись у меня полунельсон получился.
- Освободись из тисков моего захвата, - говорю.
- Гос-споди боже мой. - Он отложил бритву и дернул вдруг руками вверх - как бы сломал мне хватку. Крепкий он парень. А я слабак. - Ладно, кончай эту бодягу, - говорит. И снова давай бриться. Он всегда бреется дважды, чтоб роскошно выглядеть. Этой своей захезанной бритвой.
- Так с кем у тебя свиданка, если не с Фицджералд? - спрашиваю. Я опять сел на раковину возле него. - С этой лапусей Филлис Смит?
- Нет. Должно было с ней, но мы все просрали. У меня теперь соседка девчонки Бада Toy… Эй. Чуть не забыл. Она тебя знает.
- Кто? - спрашиваю.
- С кем у меня свиданка.
- Во как? - говорю. - Как ее звать? - Я неслабо так заинтересовался.
- Счас вспомню… Э-э. Джин Гэллахер.
Ух, я чуть замертво на пол не шмякнулся, когда он это сказал.
- Джейн Гэллахер, - говорю. Я даже с раковины поднялся, когда он ее назвал. Чуть, нафиг, не сдох на месте. - Ну еще б я ее, нафиг, не знал. Да она, считай, под боком у меня жила позапрошлым летом. У нее еще такой здоровенный, нафиг, доберман-пинчер. Так мы с ней и познакомились. Ее собака все время приходила к нам во…
- Холден, ты мне свет загородил, язви тебя, - говорит Стрэдлейтер. - Вот тебе надо тут стоять?
Ух как меня разгоношило. Куда деваться.
- Где она? - спрашиваю. - Надо пойти с ней поздороваться или как-то. Где она? Во Флигеле?
- Ну.
- А как она про меня вспомнила? Она теперь в Б.М. ходит? Она говорила, что туда, наверно, пойдет. Но и в Шипли, говорила, тоже. Я думал, она в Шипли пошла. Как она про меня вспомнила? - Меня вполне себе разгоношило. По-честному.
- Да не знаю, язви тебя. Подвинься, а? Ты на моем полотенце, - говорит Стрэдлейтер. Я сидел на его дурацком полотенце.
- Джейн Гэллахер, - говорю. Никак не мог опомниться. - Святый милостивый боже.
А этот Стрэдлейтер давай себе "виталисом" волосы мазать. Моим "виталисом".
- Она танцует, - говорю. - Балет и всяко-разно. Раньше репетировала часа по два каждый день, прямо в самую жару всяко - разно. Боялась, что у нее от этого ноги паршивые будут - толстые и всяко-разно. А я с ней в шашки все время играл.