Папа продолжал молчать. Ему, как и мне, было непонятно, зачем к нам пришла тетя Клопа. И тут я понял, что нужно было сделать… Но только я хотел прикрыть дверь перед самым носом тети Клопы, как она ловко поставила ногу между дверью и порогом, и я увидел, что в противоборстве с дверью ее нога победит: не только не даст закрыть дверь, но и, чего доброго, совсем ее с петель сорвет.
- Скажите, Петр Яковлевич, - почему-то сдерживая дыхание, спросила тетя Клопа. - Кажется, ваш мальчик любит животных?
- Предположим, - не зная, куда гнет тетя Клопа, ответил папа.
- А сейчас у него… такой симпатичный хомячок?
- Очень симпатичный…
- А ваш хомячок дома? - даже с каким-то придыханием, вкрадчиво спросила тетя Клопа.
- Где ж ему быть? Конечно, дома, - папа едва сдержал досаду.
При этих его словах у меня все внутри похолодело: "А вдруг Васька опять убежал? Почему это о нем спрашивает тетя Клопа? И что это она там прячет за спиной? Даже обе руки назад завела.
- Славик, покажи мне своего хомячка, - ласково попросила тетя Клопа, но при этом так на меня посмотрела, что меня по коже продрал мороз.
Страшно обеспокоенный, я метнулся в комнату и чуть не запрыгал от радости: мой Васька сидел в ящике от посылки и, помогая себе передними лапками, доедал свой ужин, грыз то ли остатки ореха, то ли еще что-то из своих запасов. Я готов был расцеловать Ваську, сделать для него все, что только он захочет, только бы он никуда не убегал.
- Ну что ты там, Слава? - уже с нетерпением окликнул меня папа.
С тревожно бьющимся сердцем вынес я в коридор ящик с Васькой. Тетя Клопа тут же сунула в ящик свой длинный, извилистый нос. На лице ее отразилось явное разочарование.
- Смотрите-ка, действительно дома… - потерянно проронила она. И неожиданно, решив, наверное, что теперь уже нечего играть в прятки, заорала как на базаре:
- Так что же это делается, Петр Яковлевич, в нашем доме? А? Поразвели зверье, скоро и людям пройти будет негде! Это ж какие надо нервы, чтобы все это переживать! Намордники на них надо надевать, намордники!.. Иначе все и вся перегрызут!..
- Что случилось, Клеопатра Сидоровна? - попробовал остановить разъяренную тетю Клопу папа, а я невольно подумал, что на нее саму очень даже не мешало бы надеть намордник.
- И вы еще спрашиваете? - продолжала кричать тетя Клопа. - А в том, дорогой Петр Яковлевич, что из-за таких вот благородных мужчин, как вы, наносится прямой ущерб нашему социалистическому обществу! Вот полюбуйтесь!..
Тетя Клопа к самому папиному носу протянула руку с зажатой в веснушчатом кулаке какой-то цветастой тряпкой.
- Что это? - спокойно спросил папа.
- Шелковое индийское покрывало, дорогой Петр Яковлевич! Вернее, то, что от него осталось! Проклятый хомяк сожрал, а остатки впихнул в свои защечные мешки!..
Я заметил, что другую руку тетя Клопа все еще держит за спиной.
- Но позвольте, зачем хомяку шелковое покрывало? - сказал папа. - И потом, какой хомяк?
- Ах, да не все равно?! Покрывала-то уж нет?!
- Вот оно что, - догадался папа. - Вы, значит, пришли за компенсацией, надеясь, что это наш хомяк сожрал ваше покрывало?
- Я пришла к вам, Петр Яковлевич, как одинокий человек к одинокому человеку… А вы вместо сочувствия…
Глаза у тети Клопы покраснели, она шумно зашмыгала носом.
- Я с вами согласен, - сказал папа, - совсем непросто держать животных в городских квартирах, но ведь с интересами ребят тоже приходится считаться?..
С минуту тетя Клопа не находила, что сказать, а когда заговорила, в голосе ее слышалась такая обида, что теперь уже и нам с папой в пору было заплакать.
- Как вы могли так подумать, Петр Яковлевич! - произнесла наконец тетя Клопа. - Оскорбили вы меня… И за что? За то, что я стремлюсь к вам всей душой!..
Выражение лица у папы было такое, что убежал бы он, как в сказке, за тридевять земель, только бы ничего этого не видеть.
- А ведь пострадала я, Петр Яковлевич, только из-за вас и вашего мальчика, - промокая глаза надушенным платочком, продолжала она добивать папу. - Нет, нет, вы не возражайте, а посмотрите лучше сюда…
Тетя Клопа высвободила из-за спины и вторую руку, в которой держала за край картонную коробку из-под овсяных хлопьев "Геркулес".
Я заглянул в коробку и увидел там точно такого хомячка, как наш Васька. В первую минуту я даже испугался: уж и в самом деле, не Васька ли это? Но нет… У Васьки хвостик остренький, а у этого хомячка ящичком. Оказывается, и хомячки разные бывают…
- Зашла я к Николаю Ивановичу, - продолжала тетя Клопа, - хотела попросить его врезать новый замок. Открывает мне его Маша и говорит: "Мужик мой поздно работал, отдыхает на лоджии…" Только я сунулась на лоджию, думаю, может, он и не спит, а этот маленький негодяй откуда-то сверху свалился прямо на дядю Колю! Вы представляете? На спящего человека откуда-то падает неизвестное животное!..
Папа уже откровенно поглядывал на дверь, видно соображая, как ему поскорее выставить надоедливую тетю Клопу, но та будто и не замечала этого.
- Дядя Коля ужасно рассердился, - продолжала она. - Хотел хомячка сбросить с балкона прямо в "Собачье царство", и я, представьте, остановила его!.. Я подумала: "Наверняка этот хомячок Петра Яковлевича и его мальчика!" И взяла его! Спасла от дяди Коли!.. Принесла домой, оставила всего на каких-нибудь полчаса, пока в магазин до перерыва сбегала, и вот, пожалуйста!..
Тетя Клопа достала носовой платок и, прерывисто вздыхая, с шумом высморкалась.
Тут я заметил, что изо рта хомячка торчит какая-то светло-коричневая полупрозрачная тряпочка, а сам хомячок раздулся, как лягушка. Ни папа, ни тетя Клопа не обратили на это никакого внимания.
- Извините, Клеопатра Сидоровна, - вежливо сказал папа. - Нам и одного хомячка вполне достаточно…
- Зовите меня просто Клео… - поправила его тетя Клопа.
- Папа, - осторожно сказал я. - Если бы мы взяли этого хомячка, я бы назвал его Павлик…
При этих моих словах глаза тети Клопы, как мне показалось, сверкнули зеленоватым огнем.
- Нет, нет, - сказал папа. - Ты можешь и сейчас называть его Павлик, но пусть он лучше живет у Клеопатры Сидоровны. Простите, я хотел сказать: Клео. Ты ведь не знаешь, - продолжал он, обращаясь ко мне, - чей это хомячок? А вдруг самого дяди Коли?
- А это уж едва ли, - тут же отозвалась тетя Клопа. - Дядя Коля терпеть не может всяких животин в доме. На "собашников" акты составляет, в крашеных дамочек с пуделями со своего этажа цветочными горшками кидается. К тому же этот твой Павлик (она будто бы нечаянно сделала ударение на слове "твой") напугал дядю Колю до смерти, так что он теперь о хомячке и слышать не хочет. Я уж весь дом обошла - все отказываются, а ваш мальчик так любит животных…
- Милая Клео… - папа улыбнулся и тронул пышную, покрытую крупными веснушками руку тети Клопы. (От этого его прикосновения она даже вздрогнула.) Очень вам советую, оставьте хомячка себе. Не пожалеете… Замечательно симпатичный зверек. Держите его в ящичке, как у нас, он и не будет портить вещи…
Раздумывая, что там натолкал в свои защечные мешки хомячок Павлик, я сунул руку в коробку, изловчился и потащил полупрозрачную, тонкую, как паутинка, тряпочку, торчащую изо рта зверька. Тряпочка легко подалась, и я увидел, что тащу тонкий женский чулок и даже не один, а сразу два.
Тетя Клопа так и всплеснула своими полными веснушчатыми руками.
- Мои колготки! - в отчаянии воскликнула она и тут же покраснела так, что на ее лице сразу куда-то пропали все веснушки. Рассвирепев, она готова была вышвырнуть Павлика за окно или на лестничную площадку, но только сунула руку в коробку, Павлик, не будь дурак, мгновенно освободился от колготок и больно тяпнул ее за палец.
- Ай! - крикнула тетя Клопа и сунула укушенный палец в рот.
Еще больше разозлившись, она тут же, не стесняясь меня и папы, принялась отплевываться на все четыре стороны.
Я подхватил коробку с хомячком и скомканные изжеванные колготки, которые и ребенок мог бы упрятать в кулачке, протянул все это тете Клопе:
- Возьмите, пожалуйста, ваши колготки…
Тетя Клопа покраснела еще больше: даже ее огненные волосы от свекольного цвета лица побелели. Но сказала с достоинством:
- Не мои, мой дорогой, а Наташины… Моей доченьки…
Тут она, конечно, сказала правду. Колготки были маленькие и такие тощие, как будто их тянули вдоль всей улицы Горького от ГУМа и до Белорусского вокзала. А если бы тети Клопины?.. Да для тети Клопиных колготок, чтобы упрятать их, потребовался бы хомяк ростом со льва! И с защечными мешками, по крайней мере, от головы до хвоста!.. Тогда почему она закричала: "Мои колготки?!"
- А где ваши? - спросил я вежливо.
Папа закашлялся, а тетя Клопа открыла рот и не сразу его закрыла, так и не придумав, что бы мне сказать.
- Ну ты, мальчик, это самое… Не очень… - пробормотала она, покраснев так, что куда-то подевались все ее веснушки, не попрощавшись, стала подниматься на свой этаж. Вслед за нею змеились по ступенькам тощие, как шкурки от сосисок, Наташкины колготки.
Мы с папой постояли еще немного у двери, посмотрели друг на друга и только пожали плечами.
- Ну ладно, - сказал папа. - Сейчас все уберем, наведем порядок, умоемся, переоденемся и будем звонить маме… Торт у нас есть, апельсины тоже, закатим пир на весь мир…
О том, что папа к нашему приезду купит что-нибудь вкусное, я догадался, еще когда мы были у дедушки. Но сейчас даже торт меня не очень обрадовал. Я все стоял и думал, как бы хорошо дружили Васька и Павлик. Я бы их водил гулять, а они играли бы на траве…