Папа не ответил. Глянув на груду песка за "Белым домиком", он вдруг хлопнул себя по лбу.
- Так вот же он, Васька!..
Я с недоумением тоже заглянул за "Белый домик" и увидел, что там, где кто-то нагреб в углу не меньше ведра песку, торчала какая-то белая дырчатая тряпка. Больше ничего…
- Ну что ж ты, не видишь, что ли? - спросил папа. - Построил себе Васька дом в засыпке между панелями и дверь за собой закрыл… А ну-ка тащи эту тряпку!..
Но едва я потащил из норки это нечто белое, сразу понял, что в руке у меня вовсе не "тряпка", а мамина любимая кофточка, которую она называла непонятным словом "гипюр".
"Хоть бы не заметила!" - подумал я, невольно приостанавливая спасательные работы. Сначала этот самый "гипюр" шел из норки довольно легко, но потом будто бы застрял или за что-то зацепился. Тут, конечно, понял и папа, что это за "тряпка" у меня в руках. Мы с ним только переглянулись. Замешкавшись на секунду, я выпустил из пальцев кофточку, и она мгновенно чуть ли не вся исчезла в норке.
- Тут он, Васька! - закричал я радостно, совсем уже не думая, что за "гипюр" нам с папой попадет гораздо больше, чем за погром в кухне.
Стараясь не выпустить из пальцев ускользающую кофточку, я сантиметр за сантиметром стал подтаскивать ее к себе и, наконец, вытащил на поверхность вцепившегося зубами в мамин "гипюр" разозлившегося не на шутку нашего общего любимца хомячка Ваську.
- Господи помилуй! - сказала бабушка.
Васька крепко держал кофточку своими большущими желтоватыми резцами и с негодованием хватал воздух перед мордочкой короткими лапками, как будто дирижировал. Так и перенес я его через "Белый домик" по воздуху, потому что знал: Васька умрет от жадности, а из зубов так удачно найденную "дверь" не выпустит. Только я его взял в руки, он тут же пребольно тяпнул меня за палец.
- Ой! - невольно вскрикнул я.
- Что такое? - спросил папа.
- Васька кусается.
- Погоди, брат, это еще не самое страшное, - сказал вполголоса папа.
И тут мама увидела свой "гипюр".
- Петя! - почти в отчаянии крикнула она. - Это же моя лучшая кофточка! Мне же теперь совсем не в чем будет выйти!..
- Свят! Свят! Свят! - сказала бабушка.
- Все!.. Сгорели!.. - Низко наклонившись, папа принялся двумя руками забрасывать песком Васькину нору. Конечно, ему очень не хотелось ссориться с мамой, но так уж получалось в нашей семье: не кончалась еще одна ссора, как тут же начиналась другая…
Я все-таки успел спасти Ваську от разгневанной мамы, но свой "гипюр" она просто выхватила у меня из рук.
- Какой ужас! - сказала мама, рассматривая замызганную, изорванную в клочья кофточку.
- Просто кошмар, - поддержала ее бабушка.
Мама открыла наш встроенный в коридоре платяной шкаф и стала в нем рыться.
- А где шифонная кофточка? - спросила она. - Где газовая косынка? Где новый американский батник? Почему твой костюм кое-как на крючках болтается? Значит, ваши хомяки и здесь побывали?
(Да, знала бы мама, какие "хомяки" здесь побывали!..)
- Ей-богу, ничего не понимаю, что здесь произошло! - папа даже руками развел.
- Давно пора понимать. Скоро уж четырнадцать годов, как вместе живете, - вмешалась бабушка.
- А ты понимаешь, что я так больше не могу! - сказала мама. - Пишешь о деревянных теремах, что строили при царе Горохе, а живого человека перед собой не видишь!
Насчет "живого человека" - видит его папа или не видит, я ничего бы не мог сказать, но вот папины деревянные терема, все в кружевах, мне всегда очень нравились. Наверное, потому, что у папиного папы, моего дедушки, в деревне такой же бревенчатый дом с резными наличниками, как у папы на картинках… И на стене перед столом, и на столе… И на фотографиях, которыми он залепил всю стену. Над этими чертежами и фотографиями мама как-то прикнопила шутливую надпись: "Как без единого гвоздя построить дом". Папе понравилось, и он эту надпись оставил. Выше надписи, под самым потолком, он повесил табель-календарь. И хоть сейчас был уже конец августа, на календаре с красивой фотографией зимнего леса вот уже полгода томился снежный февраль.
Не очень-то подходили для папиного кабинета и обои: по всем стенам красовались в шахматном порядке букеты цветов. Об этих букетах я еще расскажу немного позже.
Сказав папе, что он "живого человека перед собой не замечает", мама вскочила на кресло, потом - на папин письменный стол и стала отшпиливать укрепленные булавками на стене чертежи, фотографии и рисунки.
Под чертежами обнаружились еще три таких же календаря, расположенных над столом по вертикали - все с одинаковой красивой фотографией заснеженного зимнего леса, обозначающей месяц февраль.
- Сколько же мне все это терпеть! - мама один за другим сбросила на пол календари, и тут обнаружилось, что букеты под ними "растут" корнями вверх.
- Ну, Милочка, ну ты же помнишь, - виновато начал папа. - В тот день, когда мы закончили ремонт, такие обои не нашли… А когда нашли - эти уже выцвели… Да!.. Мы же хотели сюда наклеить репродукции!.. Айвазовского!.. Девятый вал!..
- Вместо четырех одинаковых календарей, - в крайнем возмущении сказала мама, - четыре вала и все - "девятые"?.. Или, может быть, коленчатые?.. От твоих самосвалов?.. Другим великолепные квартиры строишь, а своя - только лишь бы переночевать?.. Нет, это просто уму непостижимо!..
- Академик, без гвоздя в голове! - вставила в разговор свое слово бабушка.
Мама спрыгнула на кресло, а потом на пол. Папа бережно ее поддержал, но мама настолько рассердилась, что с негодованием оттолкнула его руку, швырнув на пол свой изодранный Васькой "гипюр".
- Петр! - строго сказала она. - Я еду к маме! А вы позвоните мне, когда все поставите на место и повернете эти букеты так, как им полагается расти!..
Папа вздохнул, подошел к вешалке и надел свою телогрейку.
- Ну тогда я тебя хоть до метро провожу.
- В телогрейке? - мама очень строго посмотрела на него. - В чем на свой стройучасток, в том и жену провожать?..
- В самом деле… - смущенно оглядев себя, согласился папа и попробовал пошутить: - Это я по привычке. Рабочим пример показываю: тому, кто в телогрейке, водку не продают…
- Вот и показывай, а меня уволь от этого впечатляющего зрелища! Едем, мама! - сказала она бабушке.
- Ма… А карманы? - испуганно крикнул я.
- Не до карманов…
- Но мне так хотелось показать джинсы Павлику!..
- Ну хорошо, - согласилась мама. - Желание твое понятно… К сожалению (она взглянула на папу), не все стремятся выглядеть если не элегантно, то хотя бы современно…
Мама достала из чемодана джинсы с недошитыми карманами и протянула их мне.
- Здесь немного осталось, - сказала она, - сам дошьешь.
- Что это вы? - с непонимающим видом спросил папа. - К новым джинсам старые карманы прилаживаете?
Я подумал, что мама даже отвечать не станет, настолько неудачный вопрос он задал.
- Джинсы новые, но всего лишь фирмы "Милтонс", - сказала она. - Вот видишь, на кармане мартышка. А эти карманы, хоть и старые, но зато знаменитой американской фирмы "Ли"! Понятно?..
- Вот теперь понятно, - охотно согласился папа. Но я-то точно видел: ничего ему в наших с мамой делах непонятно…
Как раз в это время брякнул звонок у нашей входной двери.
- Это наверняка Павлик! - крикнул я и бросился открывать.
Но вместо Павлика к нам вбежала соседская Наташка - первоклашка, что живет этажом выше - такая дылда в красных рейтузах, в белой шапочке и белом пальто.
- Здравствуйте, Людмила Ивановна! Здравствуй, Слава! Вы уже приехали?.. Дядя Петя, а у нас часы остановились. Скажите, пожалуйста, который час?..
Я точно видел, что Наташку не очень-то интересует время, ей просто было любопытно, какие мы приехали и что привезли. Незаметно я сложил джинсы и убрал их за спину, зная, что у Наташки такие глазищи: и сквозь карманы "Ли" мартышку "Милтонс" увидит.
Папа не сразу ей ответил. Втихомолку поглядывая на зажатую в руке счетную линейку, он шептал: "Корень квадратный… Э-э… Ты спрашиваешь время?.. Без двадцати шесть…"
- Спасибо!.. - пискнула Наташка. - Ой! Ой! У меня там молоко на плите!.. И, растопырив пальцы около головы, как будто всем было очень интересно на нее смотреть, Наташка выскочила за дверь.
- Наведите порядок и позвоните мне, - строго сказала мама.
- А? - переспросил папа, непонимающе глядя на маму. Губы его шевелились: наверное, он все еще считал свои то ли круглые, то ли квадратные корни.
- Нет, это просто невозможно! Я больше не могу! Не могу!.. - сказала мама и, повернувшись к бабушке, коротко бросила: - Едем!
- Едем, деточка, едем, милая, - запричитала бабушка. - Ирод лупоглазый, мужик неотесанный! Никакого внимания молодой жене!..
- Ма, проводить тебя? - спросил я, но она не согласилась.
- Оставайся дома и помогай папе.
Закрывая за ними дверь, я слышал, как бабушка стала ее подговаривать:
- Наверняка у него есть женщина! Год в засаде просижу, а злодея услежу!..
Это мой-то папа - "злодей"?.. Бабушка у нас иной раз такое скажет, что, как говорит папа, и на голову не наденешь…
Дверь за мамой и бабушкой захлопнулась, и мы остались втроем: я, папа и Васька, который во время всей этой передряги совсем неплохо себя чувствовал, сидя за отворотом куртки.
Я думал, что папа от огорчения и работать не сможет, а он потер руки и сказал:
- Фу!.. Наконец-то тихо!.. Так какие там должны быть нагрузки и сечения?..
Но не успел он сесть за письменный стол, как опять раздался звонок.
- А вот теперь-то наверняка Павлик! - сказал я и пошел открывать дверь.