- Он не пират, он капитан. Только бывший. Он раньше и воевал, сражался с врагами на корабле. У него и сейчас корабль есть.
- Кора-а-абль?! Обалдеть! И вы что… плаваете?
- Плаваем. Все вместе. Он только маленький, яхта называется…
- А меня возьмете?
- Какой ты… разнообразный! То дураком ругаешься, то "возьмете?"
- Дак я ж шутил, я ж это…
- И сейчас шутишь? Про "возьмете?"
- Сейчас - нет… Так возьмете?
- А что? Будешь вторым юнгой…
- Урррра!!!.. Слушай, а он тебя сильно лупит?
- Кто-о?!
- Да папка твой?
- Лупит? Ты что? Он же мой папа!
- Ну… мой знаешь как лупит меня! Так надо. Чтоб я рос честным.
- А почему ты не можешь… просто расти честным?
- Ну… папка так говорит. Он знаешь кто? Он заместитель прест… престу… пред-се-да-теля правления банка, во! Он все знает, как надо. Мне вообще нельзя тут с тобой бегать…
- Почему это?
- Потому что! Я его сын. Я должен… ну, ездить и все такое. Так папа говорит.
- Кому должен?
- Что-о?!
- Кому должен, говорю?
- Не, ну ты дур… не понимаешь, что ли?
- Нет.
- Так просто говорят: я должен то-то и то-то. Так надо. Слушай!.. И что, мама не волнуется, когда ты тут бегаешь?
- Она и сама бы побегала со мной. Ей нельзя сейчас…
- Что?!
- Нельзя. Она раньше, как была свободна, бегала со мной, и мы играли - так здорово…
- Как это - мама бегала? Мамы не бегают! Ты… ты… ты врешь! - даже задохнулся Рэй-первый.
- Пойдем спросим у нее, - улыбнулся Рэй-второй. - Сейчас она не может играть: ей покой нужен.
- А что она - заболела?
- Нет. Она делает мне братика.
- Чего?!
- Братика делает, - терпеливо разъяснял Рэй-второй. - Или сестричку. Она еще не знает, кто получится.
- И как она его делает? В кастрюле?
- Нет. В животе. Он у нее большой-пребольшой, и там братик сидит.
- В животе?!
Рэй-первый, в который уже раз крепко озадаченный, замедлил ход, пытаясь представить братика в животе. Затем побежал догонять:
- Слу-ушай! А как это - играть с мамой?
- Очень здорово! - крикнул Рэй-второй, тренируясь в прыжках через канаву - с одного берега на другой. - У меня мама что надо! Ее нипочем не догонишь! Я ее повалил! Давно уже…
- Повали-и-ил? Как это?
- На лопатки! Без жуликов! Мы боролись с ней. Сейчас-то ей нельзя: братику больно будет…
- Боро-о-олись? - Рэй-первый пытался увязать несовместные для него вещи: "мама", "играть" и "боролись". - А… мама у тебя очень знаменитая?
- До ужаса! Ее все узнают, прохода не дают… Она или усы клеит, или в маске ходит…
- А… можно будет ее потрогать?
- Потрогать?! Зачем?
- Ну… она же знаменитая!..
- А ты глазами потрогай. И умом.
- Умом? Как это?
- А вот так. Посмотри на нее, запомни хорошенько…
Они выбежали в нижнюю часть города - зеленую, мощеную, людную, - и умерили бег, согласуя его с потоком пешеходов.
- А… покажи мне своих маму и папу!
- Идем! Я как раз к ним.
- Они… дома?
- Нет. Они в городском саду.
- Здорово! Мой папа тоже там гуляет. С мамой. И с Дизраэли. Он их выгуливает.
- С кем?..
- С мамой и Дизраэли. И иногда еще с Элоизой.
- А кто это - Дизраэли, Элоиза?
- Дизраэли - это пес, чистокровный сэр… сэн… сэр-бенар! А Элоиза - это просто такая птичка, мама иногда привязывает ее к руке и гуляет с ней… Это хорошо, что твои мама и папа в городском саду. Папа говорит, что туда пускают только настоящих людей.
- Это как?
- Ну так. Настоящих, понимаешь?
- Нет. А что, бывают ненастоящие люди?
- Ну что ты такой!.. ничего не понимаешь! Папа так говорит. Слушай!..
- Ну?
- А что, папа с тобой тоже… играет?
- О-о! Папа с мной и играет чаще всего. И с мамой…
- Что?!
- Ну, маме некогда - она все время тренируется, или выступает…
- Да нет, я не… А как это - играет с мамой?
- Мы все вместе играем. Мы вообще все время почти играем.
- Как это?
- Ну так. Чтоб веселее было… Сегодня вот в дикарей играли. Что мы - племя Геллерумбо…
- Нич-ч-чего себе!.. Слушай, - а ты точно в Лондоне был?
- Был, я ж говорил тебе.
- Папа говорит, что это самый главный город. Там - Финансовый Олимп…
- Не знаю, не видел…
Они подошли к калитке городского сада. Швейцар преградил им дорогу, но Рэй-второй шепнул ему что-то - и тот вытянулся во фрунт. Рэй-первый уважительно заморгал.
В саду было пестро и нарядно. Клумбы, женские платья, вывески, карусели, солнечные зайчики слились в пестром калейдоскопе, как краски, если их смешать руками. Посреди плыли, как пузатые грибы, темные мужские силуэты.
Главная аллея сада была центральным проспектом, по которому двигались сюртуки под руку с цветастыми оборками и кружевами. Движение здесь носило плавный, ритуальный характер. Периферия сада была совсем другой: там задавали тон парочки, скрытые друг от друга в густой тени. Их близость к центральной аллее соответствовала их позерству: сидящие у аллеи изображали эффектную интимность, а отдаленные уголки были отданы тем, кто не желал видеть никого, кроме друг друга.
Туда-то Рэй-второй и повел недоумевающего Рэя-первого.
- Стой! Ты куда? Вот же все… - Рэй-первый тянул за рукав своего тезку, показывая на центральную аллею. Его взгляд напряженно скользил по прохожим, выискивая среди сюртуков и шляп знаменитую балерину и бывшего герцога. - А там ведь - парочки одни… - Рэй-первый стыдливо хихикнул.
- Не хочешь - не иди, - ответствовал тезка, и Рэй-первый молча пошел за ним.
По правде говоря, его томило любопытство. Кроме желания увидеть легендарных родителей Рэя-первого, в нем елозил еще и тайный интерес к парочкам: отец никогда не выпускал его за пределы центральной аллеи.
Они шли довольно долго, и Рэй-первый чем далее, тем более беззастенчиво присматривался к сидящим. Тайна поцелуя давно занимала его, и он дрожал от прикосновения к запретному знанию. По мере продвижения в глубь сада он, переполненный впечатлениями, начал дергать Рэя-второго за рукав и кивать ему на влюбленных:
- Глянь, а эти-то как… Лижутся! - и стыдливо хихикал.
Особенно его впечатлила пара, увиденная в дальнем уголке аллеи:
- Погляди, а вот… Девчонка совсем еще… как школьница, - и дядька седенький… Глянь, как он ее!.. А красивая какая!!! Умереть можно!!! Да глянь же!.. Ты…
Он замолк, потому что Рэй-второй направился прямо к этой парочке, подпрыгивая козликом; по мере приближения подскоки усилились - и он буквально врезался в целующихся, как таран.
- Мамумба! Папумба! Ффффух!.. - и повис на них, расположившись сразу на четырех коленях.
- Здрасьте! Явление!.. Ты откуда явился, чужеземец? Откуда свалился? С неба или с дерева? А где же змей? Осторожней, братика не забодай! - весело зашумела парочка, ероша ему волосы и не прекращая обниматься.
- Я - с Горки. А змей - улетел… Совсем улетел! Но я не расстроился, честно-честно!
- Змеям тоже свобода нужна! А то он все привязанный у тебя… Пусть полетает, подышит… Так, а это что за бледнолицый? Стоит на заднем плане, изучая узор тротуара?
- Это Рэй. Тоже Рэй! Рэй-первый.
- Ого! А чем Рэй-первый первее других Рэев?
- А он сказал, что он в этих краях первый был Рэй, и больше Рэев не было. Ну, а мне все равно - первый, второй, двадцать девятый. Я же все равно один такой?
- О да, единственный. Узнаю, узнаю фирменный способ драть коленки, - девушка, лизнув ладонь, вытерла царапину на колене у Рэя. - На тебя йода не напасешься, единственный ты змеелов! А в каких это краях Рэй первее всех Рэев?
- Да здесь недалеко. Я его по дороге встретил. Родители его ушли, ну, он со мной и убежал - змея пускать.
- Рэй Первый! Ваше вашество! Чего же ты не подходишь? На лавочке всем места хватит, - девушка подвинулась, но Рэй-первый не шевелился, глядя на нее во все глаза.
- Рэй! Что с тобой? Тебя заколдовали?
- Да нет, мам, просто он тебя умом трогает, - объяснил Рэй-второй.
- Как?
- Ну… Он просил тебя потрогать, а я сказал, что лучше умом…
Женни, распахнув блестящие глаза, смотрела на него, потом на Рэя Первого; потом - фыркнула, да так весело, что заулыбался и Рэй-первый, наморщив горящие щеки.
Он никогда не видел таких красивых девушек, никогда не видел, чтобы взрослые так говорили с детьми, и смотрел на тонколицую Женни, как на заморское чудо, разинув рот.
Нэд сказал ему:
- Так, еще одним поклонником больше… Садись, бледнолицый, со мной: Женни тебя застесняет и заулыбает. Мы, мужчины, поймем друг друга. Садись, - и он улыбнулся Рэю так, что тот не смог не подойти и не присесть, глядя на Нэда и Женни во все глаза.
С ним никто еще так не говорил. Ему вдруг показалось, что он попал в веселую, захватывающую книжку с картинками, где все стремительно искрится и кружится, как карусель на празднике; ему захотелось остаться в этой книжке навсегда, и он схватил Нэда за рукав и сжал его…