- Скажите, а в тех местах, ну, куда вы меня отправляете на долгосрочную прогулку - там так же жарко, как здесь? Или, может быть, в этих благословенных землях иногда идут дожди? Или даже снега?
- Ага. А также случаются цунами, землетрясения и падения с неба кусков раскалённой лавы.
- И как некоторые в таких условиях умудряются сохранять свои иллюзии? Значит, вертолёт уже подан и стоит у дверей? Я готов.
- Вертолё-от ему. Гонять ещё из-за тебя ценную технику. Далеко ехать не придётся. Остановишь на шоссе маршрутку - через полчаса будешь на месте. Устроишься где-нибудь - тогда и получишь дальнейшие указания.
- За что ж вы так Петербург-то ненавидите? - покачал головой бывший ученик.
- Это ты его ненавидишь. А я успел полюбить. Вот и тебе подыскиваю задания рядом.
- У Джорджа можно поселиться? Или обязательно нужно найти клоповник с тараканами и мокрицами, чтобы осознать всю свою ничтожность?
- Я мог бы поймать тебя на слове и сказать - ищи клоповник. Но мне важно, чтобы ты справился с задачей. Мне это очень важно. Поэтому, так и быть, селись у своего Хозяина Места. Заодно будет, где от мунговских Бойцов укрыться.
Дмитрий Олегович вспомнил последнюю встречу с грозными старушками Гусевыми. Что-то с каждым разом ему всё труднее и труднее от них ускользнуть. Как бы на этот раз не влипнуть. Ай, ладно. Он вскочил на ноги. Лишь бы вырваться на свободу, а там - вокзал, багажный вагон, Владивосток, Япония, Аляска…
- Я тебя везде найду, - осклабился Эрикссон. - Постой, постой… Ты что, собрался ехать в город в пижаме?
Дмитрий Олегович взглянул на себя и зажмурился. Когда сидишь несколько месяцев взаперти, как-то перестаёшь обращать внимание на такие мелочи, как приличная одежда. Единственный свой выходной костюм - уже не слишком белую рубашку и порядком истрепавшиеся джинсы - он как раз перед завтраком выстирал, потому что вода из-под крана в туалете полилась вдруг не ржавая, а вполне прозрачная, и пленник решил не упускать редкую возможность.
- У вас тут на верхних этажах найдётся, должно быть, средство для сушки одежды? - заискивающе спросил он.
- У нас вся одежда, равно как и верхние этажи, соткана из иллюзий. Мы и сушим её исключительно силой мысли. Сядь на место, неудачник.
- Послушайте, послушайте, нет! - топнул ногой Дмитрий Олегович. - Я могу и в пижаме. То есть, я вполне… Если вдуматься…
- Я, наверное, не рассказывал тебе, - улыбнулся Эрикссон, - забыл. Неподалёку от шоссе, чуть севернее от нас, располагается один элитный сумасшедший дом. Не успеешь проголосовать на обочине, как тебя вернут в крепкие объятия психиатрической бригады.
- Я готов рискнуть. Правда, я всё им объясню. Только, пожалуйста, не лишайте меня возможности вырваться из этого ада хотя бы на несколько дней! - воскликнул Дмитрий Олегович. И прикусил язык: теперь-то учитель нарочно оставит его догнивать в этом чулане.
- Слушай, а ты сейчас, на одно такое маленькое мгновение, даже на человека стал похож. Успокойся, задание денёк подождёт. Оно подождёт ещё пару недель, прежде чем нужно будет переходить к более серьёзным мерам. Но ты всё-таки не трать время зря. Сиди, обдумывай операцию. Завтра подъём в шесть утра и выступление в сторону населённого пункта, для конспирации именуемого Северная столица.
- А почему в шесть утра?
- Потому что гуманизм мне не присущ. Ещё вопросы будут?
Эрикссон сложил на груди руки и в последний раз окинул взглядом бывшего ученика, как бы размышляя - не отобрать ли у него едва забрезживший шанс вырваться на свободу? А потом исчез так же, как появился. Кривая его ухмылка немного повисела в воздухе - затем пропала и она.
* * *
Небывалое дело - за пятнадцать минут до начала летучки в кабинете Даниила Юрьевича сидело всё сознательное население Тринадцатой редакции, а самого шефа ещё не было. Не было и Шурика. Впрочем, на последнего особенно никто и не рассчитывал: в воскресенье вечером он только-только должен был вернуться из отпуска, и в данный момент наверняка спал и видел во сне узкие средневековые улочки старых европейских городов.
В кабинете было вполне прохладно, но никто не спешил закрывать окно. На широком подоконнике сидели сёстры Гусевы и доедали пирог.
- Вкуснотища! - с набитым ртом сказала Галина. - К слову о вкусном. Слыхали? Автор "Краткой истории ядов" - отравился!
- Насмерть? - вздрогнула Наташа.
- Да нет, конечно, - успокоила Галина. - Салат несвежий купил в магазине, на презентацию сегодня не придёт. А вот в прошлом году автор "Истории огнестрельного оружия" насмерть повесился.
- Странно, что не застрелился, - не удержался от комментария Виталик.
- Ага, вот, кстати, о тебе, - вынырнул из папки с документами Константин Петрович. - Ты на прошлой неделе что в книжном натворил?
- Я не творил. Я Лёву подменял. Он зашивался, ну и отправил меня на презентацию с автором кроссвордов. Чтоб дедуле было не скучно сидеть там и представлять своё очередное творение.
- Он-то сидел. А вот ты почему бегал? Схватил микрофон и носился с ним по магазину! Очевидцы свидетельствуют: ты преграждал дорогу покупателям и выкрикивал: "Купите кроссворд! Это лучшее средство от смерти!!!!" Люди перепугались, решили, что началось ограбление.
- Я просто имел в виду, что они умрут от скуки, если не будут кроссворды разгадывать. А что?
- А то, что они со страху чуть не умерли! Впервые с таким сталкиваюсь. Несмотря на то, что в магазине были проданы все кроссворды нашего автора, и даже парочка из тех, что завалялись с 1978 года под столом у завхоза, магазинщики попросили никогда больше тебя не присылать!
Виталик шмыгнул носом.
- Ничего, - хищно улыбнулся Цианид, - через две недели под Сестрорецком открывается этнический базар. Мы тебя забросим туда с ящиком книг и микрофоном. Выбираться будешь сам. Что не продашь - потащишь на себе обратно. Понял?
- Понял, понял. Разберёмся с этим через две недели, - беспечно махнул рукой Виталик.
В конце концов, если уж он все кроссворды распродал, распродаст и книги. Ну, в крайнем случае, можно сжульничать и попросить Веронику, чтобы нашла его в тёмном лесу под Сестрорецком, голодного, несчастного, сидящего на двух коробках непроданных книг, и отвезла домой. А он тогда весь месяц будет посуду мыть вне очереди.
- И чтобы все сдали отчёты! Слышите! Виталик, Лёва - отчёты за февраль! - не унимался Цианид.
- У нас же июнь на дворе, - удивлённо пробормотала Наташа.
- За какой хоть февраль, касатик? За прошедший или будущий? - поинтересовалась с подоконника Галина Гусева.
- За май, конечно, - поправился Константин Петрович. - У нас июнь на дворе, а мы за май не отчитались.
- Я тогда напишу в отчёте, что я писал отчёт! - пригрозил Виталик. - Это же часа два времени! А то с меня спросят потом - что я в эти часы делал…
- На этой, как всегда оптимистичной ноте, предлагаю и начать, - бодро произнёс Даниил Юрьевич, входя в свой кабинет. - Как отрадно видеть вас в полном… почти полном составе.
- Дети мои, сегодня у вас инспекция из РОНО, - объявил Кастор, вплывая в помещение вслед за шефом. - Ведите себя прилично. Кто хочет плюнуть в соседа жеваной бумажкой - поднимает руку и спрашивает моего разрешения. Я не разрешу, но сам с удовольствием плюну.
Последним вошел Трофим Парфёнович. "Дети", не сговариваясь, повскакали с мест и вытянулись по стойке "смирно". Даже сёстры Гусевы скатились с подоконника, как два теннисных мячика.
- Вольно, - махнул рукой "верховный экзекутор".
Мунги бесшумно опустились на свои места, уставились в пол и постарались дышать тише. Когда на летучке появляется Кастор - можно готовиться к крупным неприятностям. Теперь, вероятно, следует ожидать катастрофы вселенского масштаба. Во всяком случае, разговор вряд ли пойдёт о повышении зарплаты.
Даниил Юрьевич невозмутимо сел на своё место, включил компьютер, раскрыл ежедневник и начал что-то зачёркивать и переправлять.
Трофим Парфёнович отошел в самый дальний угол и прислонился к стене. Если бы перепуганные сотрудники Тринадцатой редакции осмелились обратить на него взоры, их бы удивила неестественность его "расслабленной" позы: затылок и пятки плотно прижаты к стене, при этом одно колено согнуто, как по команде "вольно", которую он сам отдал оробевшим крошкам.
Кастор несколько раз прошелся по кабинету, сурово зыркнул на Виталика, осмелившегося поднять глаза от пола, покружил немного хищной птицей, остановился за спиной у Константина Петровича и так стоял почти целую минуту. Надо отдать должное выдержке коммерческого директора: он не упал на пол, не стал каяться в растратах, не вскочил с места. Он даже не пошевелился. Только едва слышно вздохнул с облегчением, когда Кастор снова принялся мерить шагами кабинет.
Постепенно страх отступил: секунда сменяла секунду, а ничего не менялось. Трофим Парфёнович укоренился в дальнем углу и не подавал признаков жизни. Даниил Юрьевич продолжал расписывать ручку в своём ежедневнике. Кастор молча ходил туда-сюда, с любопытством рассматривая притихших подопечных.