Когда надоедало читать, включал телевизор. Когда надоедало смотреть – читал. Когда надоедало и одно, и другое – просто лежал и иногда засыпал.
В действительности, нет ничего странного, что дети идут по стопам родителей. Что тут странного? Год за годом они наблюдают за своими родителями и, даже если они им не нравятся, все равно все это откладывается. В привычках, мыслях, не знаю где…
Думаю, даже было бы лучше, чтобы дети не спорили с родителями – какая разница? – они все равно станут такими же.
Однажды я ехал пригородом, длинной тенистой улицей, как обычно необозначенной на карте, но реально существующей в зеленом тоннеле из тополей и кленов. По обеим сторонам шли серого кирпича двухэтажные дома, по два-три подъезда в каждом. Старые дома. Скаты крыш крыты шифером. Под окнами – палисадники, возле подъездов – лавочки. На лавочках сидели пожилые женщины, в детстве я бы назвал их бабушками. Я не могу точно сказать, как они были одеты, но одеты они были точно так же, как бабушки в моем детстве. И как были одеты, судя по фильмам и фотографиям, бабушки более раннего времени.
Потом я вижу таких пожилых женщин и в городе и думаю, что лет пятьдесят назад, в период "оттепели" – или как там это называлось? – они носили обтягивающие брюки и юбки выше колена, шпильки, спорили до крика со своими матерями, твердили, что те ничего не понимают в жизни и вообще давно от нее отстали, а с бабушками – и спорить нечего – другой век, другая эпоха. Жить нужно иначе, и думать, и работать, и заводить семью и детей, и учить их, и ходить по улице, и смотреть на вещи – все нужно иначе. И они все это делали иначе… Но все равно одеваются сейчас точно так же, как их бабушки.
Никакого развития. Никакого прогресса. Можно всю жизнь клеймить прошлое, бегать за модой, а придешь к тому же.
Может, это и не совсем по теме, но пришло в голову.
Может, если дети будут рано расставаться с родителями, они не будут так на них похожи?
Затем я нашел два толстых тома "Истории Средних веков". Сперва меня заинтересовали карты (велосипедная привычка), но потом вчитался в текст.
Отрывок 62
К этому меня вынуждает жара. Густое затрудняющее дыхание марево, от которого спасают только кондиционеры и не спасают сумерки. В такие дни в скверах возле выходов из метро полно людей, в основном мужчин, молодых и средних лет. Они пьют пиво, и на их рубашках видны пятна пота. За пивом в ларьки и магазины выстраиваются очереди. Но холодное очень быстро кончается, а остальное не успевает при таком спросе охладиться в холодильниках. В такие дни люди живут и пьют на износ. Днем работают, а вечером пьют. И я понимаю, помню, что в такие вечера нельзя не пить. Невозможно, уйдя с работы, сразу загнать себя в душную трубу метро, к таким же мокрым и нервным людям. Я тоже ходил с работы в парк, иногда даже один, покупал в магазине по пути пиво и пил. Одну или две бутылки. Приезжал домой к двенадцати, а в семь надо было снова вставать. И я не понимал, зачем такая жизнь, кому она нужна.
Однажды я встаю с рассветом и, преодолевая желание вернуться в кровать, собираюсь и, ежась в утреннем холодке, спускаюсь с велосипедом на улицу. Я еду в центр. Улицы пустынны, и солнца еще нет, то есть оно есть, но оно там – за домами, его не видно. До жары еще далеко, несколько часов.
Я еду самой красивой дорогой, хотя есть другие, короче. Проезжаю пожарную часть, у приоткрытых ворот лижет лапу черный кот, проезжаю тихий институт с пустой стеклянной проходной. Пересекаю пустынную площадь и трамвайные пути. Мигает светофор, но на него некому смотреть. Еду вдоль решетки парка, и из-за нее меня снова достает прохлада, я вспоминаю, что с той стороны было найденное в детстве маленькое болотце. Оборачиваюсь и вижу, что улица за моей спиной сделала прогиб – значит, тут правда могло быть болотце. Затем я и вовсе сворачиваю и еду переулком, деревья над которым смыкают кроны зеленым тоннелем и по которому раз в час по расписанию ходит автобус. Справа – та же решетка, слева – неожиданные в центре города утопающие в зелени садов старые коттеджи скульпторов. Там среди них еще возвышается похожий на факел кусок скалы – нечто громадное, этажа в три, белое среди зелени – наверно недоделанный шедевр или неоплаченный заказ, теперь уже навсегда вросший в землю в чьем-то дворе. Мне нравится это необычное для города место со школы, когда я нашел его, ошибившись дорогами в парке. А дальше еще один поворот и тут уже попадаются большие дома и даже движущиеся машины. Дорога обрывается перегородившими путь бетонными изделиями. Я слезаю и перевожу велосипед через железнодорожное полотно. Не делая усилий, я запоминаю все мелочи – так неожиданно выпав из череды безобразно жарких потных дней.
За железной дорогой идут старые кварталы кирпичных домов и тенистые тихие улицы – но это одно из мест, где я теряю ориентацию. Стоит повернуть не на том перекрестке – и дальше улицы идут совсем не в нужном направлении. Таких мест по городу несколько. Они выглядят состоящими из безобидных прямоугольных кварталов, но на самом деле прямыми здесь оказываются далеко не все углы, а кажущиеся параллельными улицы могут пересечься или вообще разбежаться в разные стороны, и постепенно оказывается, что вместо того, например, чтобы ехать в центр, ты едешь по кольцу или удаляешься в область.
Но сегодня мне везет: я выезжаю почти туда, куда хочу, и рядом оказывается подземный переход – гулкий от пустоты с переполненными урнами на обоих концах (дворники еще не брались за работу).
По другую сторону трассы за парой высоких зданий начинается старая промзона, здесь ее ширина невелика. Как и предполагалось, улица упирается в еще одну железную дорогу, возле которой меня облаивают собаки, так что приходится резко затормозить и щелкнуть самую из них прыткую ногой по носу. Я люблю животных, но когда собаке не удается увернуться, испытываю удовлетворение. Любовь и воспитание должны дополнять друг друга. Улица упирается в железную дорогу, но есть деревянные настилы для перехода. Сколько же в городе тупиков! С другой стороны – лестница, выводящая на тротуар. Это уже центр.
То есть когда-то это была граница города, обозначенная насыпным валом. А теперь: дома, отгораживающие от улиц тенистые дворы, два вокзала – вон там слева и вон там справа – четыре станции метро в пределах пятнадцатиминутной прогулки…
По моим ожиданиям, тут должно быть уже намного больше машин и людей. Но машин почти нет, даже во дворах их стоит мало. И людей – лишь несколько человек с собаками. Не могу понять, в чем дело, и не могу нарадоваться.
Солнце поднялось выше, поют птицы, но из-за плотно стоящих высоких домов его по-прежнему не видно. Только ярко вспыхивают блеском окна и застекленные балконы верхних этажей. Слышно отраженное от многих стен шарканье метлы об асфальт. Все это напоминает что-то из детства, и совсем непохоже на тот город, по которому я ездил прошедшие месяцы. И этот город я люблю. В одном дворе я вижу клумбу, даже маленький луг с мелкими цветками всех, какие только можно представить, цветов – красными, синими, желтыми, фиолетовыми, белыми… они колеблются на длинных зеленых ножках, и так же тонко и прозрачно, до звона, вибрирует в это утро воздух.
Я заезжаю в самый центр, куда не пришло бы в голову ехать днем, всюду пустынно, в скверах полно мусора, и я догадываюсь, что вчера была пятница, а сегодня – выходной. Пересекаю в неположенном месте центральную улицу. Здесь жизни еще меньше – мертвые витрины и запертые двери, ни одного автомобиля: ни едущего, ни припаркованного. Горожане в отпусках и на дачах приходят в себя после вчерашних заторов на всех выездах в область. Город отдан мне, и я еду, где хочу, не обращая внимания на светофоры и знаки. На меня с удивлением смотрят засидевшаяся на бульваре парочка (галстук на плече, пиджак – на плечах девушки), часовые военной академии, проснувшийся на скамейке бомж. Вот и все, кого можно встретить в этот час.
Я выезжаю на набережную и останавливаюсь – так неожиданно ровно и тихо лежит в каменном русле искрящаяся от солнца вода. Почему я не видел всего этого раньше? Еду по набережной, смотрю на воду и чуть не сталкиваюсь с одиноким встречным бегуном в красных трусах и кроссовках.
Затем я сижу на каком-то сонном усаженном яблонями бульваре. Многие окна домов открыты. Слышно, как падают не выдерживающие жарких дней яблоки. Именно в этот день я понимаю вдруг, как уже близка осень, что лето еще будет дарить такие вот волшебные дни, но их осталось уже немного. И знаю, что, может быть, забуду осенью все. Только не это утро.
Отрывок 63
Я замечаю, что не я один крадусь по городу, прокладывая свои тропы. Что параллельно или даже тем же курсом, свои тропы прокладывает кто-то еще.
Начинается с мелочи. С протоптанного зигзага через заросший сквер. С утоптанного щебня, тонкой полосой пересекшего железнодорожную колею. Я теряюсь в догадках, кто это может быть. Местные алкоголики, ищущие уединения? Подростки, изучающие родной край? Бомжи, мигрирующие в теплые края?
Потом понимаю.
Это бродячие собаки. Их в городе несколько тысяч, а может, и больше, никто, я думаю, этого не знает наверняка. Но их много, и днем они почти не видны. Они спят (или делают вид, что спят) под скамейками в сквериках, в тени на газонах, в углах под заборами. Или тихо трусят вдоль улицы, или просто лежат, или что-то еще. Днем их редко увидишь в стае. Но по вечерам, ночью и ранним утром это не так. Тогда за открытым окном слышен их лай и визг. Я знаю, как молча они выходят из темноты и перегораживают дорогу, и, завидев их, лучше остановиться и поискать другой путь. Бывает, правда, что это не помогает, в потоке новостей я выхватываю сообщения о нападениях собак и статистику по этим нападениям.