…Похоже, этот русский вчера был настроен очень серьезно; Хорхе недооценил его, и теперь ему предстояло выиграть сражение в одиночку, и сражение это должно быть словесным – "вышибала" Рональдо в этой дуэли был бесполезен. В счастливом для себя исходе Хорхе уже начал сомневаться, вспомнив фразу (кто ж ему это сказал?): " Русские, если хотят чего-то добиться, всегда доводят начатое до конца! "
Матросы с "Туркмении" обступили Хорхе. Никто из них английского толком не знал, но по полусотне самых распространенных слов мог вспомнить каждый. Боцман Тарасов кое-как мог объясняться даже на испанском – в Мексику он ходил уже в пятый раз.
Тарасов начал с самого простого, справедливо рассудив, что самое простое чаще всего является и самым важным.
– Скажи, мужчина, – спросил он, поигрывая кортиком, – ты сам любил когда-нибудь?
И, не дожидаясь ответа, ткнул пальцем в Колю Хотько.
– Вот этот русский мужчина любит вашу мексиканскую девушку. Его зовут Николай, Nicolás по-вашему. Ее зовут Кармела… Она согласна!..Это неизбежно, отец! Ты зря сопротивляешься, отпусти ее, вдвоем они будут счастливы!
Хорхе молчал.
Боцман закончил и чуть отступил, мысленно подавая команду "фас!"
И команда "переговорщиков", будто сорвавшись с цепи, наперебой принялась втолковывать Хорхе, что расстаться с Кармелой так или иначе придется. Любовь неизбежна, как смена времен года, и вечна, как небо и море. Хорхе вяло отбивался, но с каждой минутой всё больше и больше верил этим настойчивым советским морякам – с Кармелой ему суждено расстаться. Он даже не стал возражать и только махнул рукой, когда Тарасов заявил, что Николай и Кармела должны съездить к ее родителям в поселок на побережье.
Коля разыскал такси, и они помчались вдоль залива в Теокуилько. Кармела, устроившись поудобнее на заднем сиденье рядом с ним, слегка прижалась к нему, а у того замирало сердце от каждого ее движения – Николай всё еще не мог избавиться от мысли, что это сама Певица сидит рядом с ним в машине и шепчет ему на ухо что-то непонятное…
Когда такси подъехало к дому, ей стало не по себе… Она так давно здесь не была и сейчас приехала только затем, чтобы уехать снова и теперь уже навсегда…
Она чувствовала, что не вернется в Теокуилько больше никогда.
Коля заплатил таксисту за дорогу в оба конца и за стоянку, жестами объяснив, что они задержатся здесь ненадолго и вскоре поедут обратно. То, что Николай нанял такси в оба конца, для Кармелы было лишним подтверждением его слов – человек он не бедный…
…Пако едва не сел мимо стула, увидев европейца.
– Gringo … – обреченно прошептал он, бросив себе под ноги la red para cazar langostinos [45] .
– No, no , – лицо Кармелы светилось счастьем. – Ruso,Moscú! [46]
Пако удивленно посмотрел на Николая. Россия, СССР – огромная, далекая, богатая и холодная страна, о которой он не слышал ничего плохого. А одно то, что ее руководитель, который назывался не президентом, а как-то иначе, собирается показать Америке les ensenaré lo que es bueno (Серхио сказал, что у русских в таких случаях говорят "показать кузькину мать"), наполняло его сердце каким-то благоговейным трепетом. К тому же Россия дружит с Кастро, а уж тот умеет разговаривать с заносчивыми гринго!
Моряки торгового флота также не вызывали у него никаких отрицательных эмоций. Он повидал их в Коацакоалькосе, когда сам пытался устроиться на химический завод. Ладные, подтянутые, непьющие, дисциплинированные и… наверняка обеспеченные! Давно это было… Думал ли он тогда, что его дочь приедет к нему за благословением с одним из них?!
Раздумывал отец недолго. Он только посмотрел на жену, а та, как всегда, ответила ему тихим взглядом: "Я приму любое твое решение – как ты решишь, так и будет". И родительское благословение было получено.
Пако жестами показал Николаю, чтобы тот оставил их с дочерью наедине. Хотько вышел и принялся играть с близнецами в футбол настоящим кожаным мячом – предметом зависти соседских мальчишек. (Это был один из многочисленных подарков, которыми Кармела щедро одаривала семью.) Он очень нервничал, но старался не подавать виду.
Тересия обняла дочь и заплакала, но глаза Кармелы оставались сухими. Она улыбалась и гладила мать по голове, стараясь утешить.
– Большой город забрал тебя у нас, – шептала Тересия, проводя своими шершавыми ладонями по ее щекам. – Езжай… на этой машине и… будь счастлива!..Одна машина уже увезла тебя однажды, и ты справилась, девочка моя. Правда, ты так редко навещала нас… А сейчас? Еще одна машина увозит тебя… Ты справишься! Но я боюсь больше не увидеть тебя… Пресвятая Дева, но ведь это не так? Наша Кармела еще вернется к нам? Но я боюсь, это будет не скоро…
Настал черед Пако. Он притянул дочь к себе, обнял и, уткнувшись носом в ее волосы, вдохнул их запах.
– Ты вытащила счастливый билет, дочка, – начал он.
Кармела не выдержала и все-таки расплакалась, положив голову отцу на плечо.
– Я… я буду писать вам каждую неделю и высылать деньги! А через год мы обязательно приедем к вам! Я вас так люблю!
Пако отстранил ее от себя и отвернулся – видеть его слезы дочери не следовало. Кармелу тут же окружили Энрике, Эрнесто, Марта и Асусена – теперь пришло их время.
– Всё будет хорошо! – Глаза Кармелы светились счастьем, и это состояние невольно передалось и семье – глаза всех шестерых были влажны, но сказать, что они были грустны, я бы не решился!
Глава 4 Следующий день
Сдавшись под напором советских моряков, Хорхе напоминал корабль, получивший пробоину чуть выше ватерлинии и движущийся очень осторожно, чтобы не начерпать полный трюм воды и не пойти ко дну. Он смирился с мыслью о неизбежности предстоящей разлуки с Кармелой, но не мог смириться с мыслью о своем сиротстве. Ему действительно казалось, что он вот-вот потеряет родного человека и останется один на всем белом свете. О Ларе он при этом как-то не вспоминал, она казалась ему неотъемлемой частью его самого. Впрочем, Лаура скоро станет такой же сиротой, как и он сам…
Та часть их душ, которую занимала Кармела, очень скоро превратится в зияющую рану, сквозную дыру, в которую будут уходить их жизненные силы. Справиться с этой бедой, залатать душевные раны они могли только вместе, и Лаура прекрасно это понимала. Ведь сказать, что Хорхе за последний год "привязался" к своей певице – значило ничего не сказать! Он просто жил ею изо дня в день.
– Послушай, caro mio [47] , – она подошла к Хорхе сзади и положила руки ему на плечи, – а не взять ли нам малыша?
Хорхе повернулся к ней лицом. В его глазах стояли страдание и боль. Вряд ли он понял, что сказала ему жена.
– Ведь наша дочь уезжает и, похоже, навсегда… – Лаура коснулась пальцами щеки мужа.
Хорхе вздрогнул. Давно он не смотрел на супругу с таким смешанным чувством – любви и признательности!
– Наша дочь!.. Ну да, конечно… Конечно! – Видно было, что каждое слово дается Хорхе с трудом, но в то же время с каждым произнесенным словом ему становится всё легче и легче. – Она же наша дочь, наша приемная дочь! Ей ведь неплохо жилось у нас, правда? Она не нуждалась ни в чем. Но… ведь она же будет нам часто писать? Нет, звонить! А ребенка… наверное, стоит попробовать… удочерить.
Представьте себе, он хотел только девочку!
Теперь всё встало на свои места. Хорхе выяснил подробности и тонкости процесса заключения брака с иностранцем, а затем с отцовской энергией принялся собирать документы – ведь отныне это была его дочь, и он считал себя ее отцом, пусть и приемным, но безо всяких скидок!
Николай выслал из Советского Союза все необходимые бумаги, а Хорхе пришлось прилично потратиться и побегать – ситуация была весьма неоднозначная. Своим отношением к законам Мексика и СССР были чем-то похожи – и там, и здесь существовали различного рода "лазейки", через которые и предстояло пробраться Хорхе.
Но он пошел напролом.
Ведь, как известно, что нельзя сделать за деньги, то можно сделать за большие деньги – универсальная фраза для любой страны.
Ну, почти для любой.
С приближением даты отъезда сон Кармелы стал беспокойным, а днем она ходила задумчивая и серьезная. Лишь выходя на сцену, она всё так же перевоплощалась в Певицу и выкладывалась до последнего, будто это был ее прощальный концерт!
И наконец такой день настал.
Хорхе подготовился к этому событию заблаговременно: слухи часто оказываются самой лучшей формой рекламы. Ведь что ни говори, а хозяин "Лауры" был прежде всего предпринимателем – и уж он то позаботился о том, чтобы весь Веракрус узнал о последнем концерте "Звезды побережья". Называя его иногда безответственным vago – лодырем, Лаура была не права – он никогда бы не смог жить как holgazán! [48]
Машины, дорогие и не очень, забили не только всю площадь перед рестораном, но и пустырь неподалеку. Внутрь заведения набилось столько публики, что столики пришлось вынести, а стулья расставить рядами, как в зрительном зале, принеся недостающие с открытой веранды.
При входе бармен Хосе собирал деньги: сегодня это был самый настоящий, сольный концерт певицы! Впервые в жизни Кармеле предстояло выступать не перед жующими полупьяными посетителями, а перед почтеннейшей публикой, собравшейся в зале лишь ради нее – для того, чтобы услышать ее песни!
Кармела вышла навстречу к зрителям и напряженно замерла… На нее и только на нее с восхищением смотрели сотни глаз! Но, начав выступление, тут же забыла, что она на сцене, растворяясь в каждой песне настолько, что песня казалась ей ее судьбой, и, допевая последнюю строку, она чувствовала, как жизнь ее кончается…