Но разве не так же поступала и Певица, даря радость огромным залам? Певица, с которой Кармела уже сроднилась. "Звезда побережья" сама теребила Хорхе: "Нет ли у Вас ее нового выступления?" К сожалению, с получением записей возникали проблемы: в мире до эпохи Интернета были совсем другие скорости обмена информацией… Но в тот день, когда она всё же получала кассету, то прижимала ее к себе, словно драгоценный манускрипт, в котором даны ответы на вечные вопросы о любви и счастье.
В этот день ее постель оставалась неразобранной.
В результате Кармела практически полностью преображалась едва ли не к каждой субботе! Выпархивая на сцену в новом наряде и с другой прической, она и была другой! И лишь глаза, изливающие какую-то удивительную лучистую энергию, оставались теми же… Очень скоро репертуара Певицы ей перестало хватать – внимание нескольких сотен поклонников поддерживать труднее, чем интерес многомиллионной аудитории. По интенсивности выступлений Кармела обогнала Певицу: отныне ей предстояло соревнование с оригиналом в долговременной востребованности публикой.
Хорхе предложил включить в репертуар латиноамериканские песни – и Кармела запела на родном языке, пробуя обходиться без фонограммы. Это вызвало новый всплеск интереса к ней – теперь она не просто транслировала чужую непонятную речь, а разговаривала с залом на испанском, рассказывая истории о любви и приглашая петь вместе с ней! Родные ритмы, слитые со звездным образом, вызывали у простодушных зрителей настоящий восторг!
Разумеется, ее голос по силе, красоте и уникальной тембральной окраске не мог сравниться с голосом Певицы, но…
Не имея и понятия о тренировках голосовых связок, правильном дыхании и прочих комплексах специальных упражнений, которые у профессиональных певиц занимают львиную долю времени, Кармела компенсировала это своим набором: трудолюбием, упорством, целеустремленностью, выносливостью, счастьем, эмоциями и… еще чем-то, что отличает людей, беззаветно преданных своему делу.
В результате несильный, но звонкий и чистый голос Кармелы был свободен от всяческих рамок, как морской бриз.
Несмотря на то, что комната Кармелы находилась на втором этаже и дверь туда была закрыта, София от таких вокальных тренировок потихоньку начала сходить с ума, да и Лаура теперь частенько целые дни проводила в ресторане…
А Кармела все увеличивала и увеличивала время репетиций и в один из дней внезапно почувствовала: у нее получается , она становится настоящей певицей! Фонограмма отныне ей больше не нужна… Нужна только музыка.
И ей хотелось донести эту радость до слушателей – таких же простых людей, как и она сама…
– Сегодня я хочу выступить в своем черном платье…
– Конечно, palomita mia [33] . – Хорхе в последнее время при виде Кармелы лишь улыбался и был согласен на всё; он уже собирался продолжить, намереваясь, как всегда, выдать очередную порцию комплиментов, но девушка опередила его:
– И босиком… Я…
Но Хорхе перебил:
– Ты больше можешь не спрашивать меня – ведь теперь ты стала настоящей певицей. – Его глаза повлажнели. – Ну а я… – он замялся, подбирая подходящее слово, – отныне твой поклонник!
Кармела растерянно улыбнулась. Мир вокруг нее, такой новый, сложный, но такой чудесный, поворачивался к ней (подумать только!) наконец-то лицом , но… обстановка всеобщего восхищения и атмосфера некой слащавости пугали ее – от всего этого ее психика грозила дать сбой… Ей было бы куда комфортней видеть в Хорхе второго отца – строгого и умного, на которого можно взвалить все свои (в том числе и девичьи) проблемы и который умеет не только восхищаться ею, но и запрещать, и даже наказывать! В мире шоу-бизнеса такой человек зовется продюсером. Но ни Хорхе, ни Кармела этого не знали.
…Во многом благодаря калейдоскопу ее нарядов у постоянных посетителей уже успел сложиться определенный образ – чудесный, но несколько искусственный: девушка максимально эксплуатировала свое сходство с далекой и прекрасной европейской "звездой".
Она понимала это – но того изначально и хотел от нее Хорхе! И она не подвела его, практически полностью вытеснив Певицу из его сердца…
…В субботу, в положенный час, зажглись софиты и заиграла известная национальная мелодия; но взору посетителей предстала не "Певица", а… какая-то молодая красивая девушка из бедной семьи. Распущенные волосы, отсутствие макияжа и украшений… Простое черное платье, широкий подол которого каскадами спускается почти до самых… босых ног!
Кармела улыбнулась и оглядела зал: "Я такая же, как и вы – простая девушка с побережья, – говорили ее глаза. – Я люблю вас всех и готова петь для вас, пока у меня есть силы…"
– Я люблю вас! Я… – начала она внезапно, крепко сжав в руке микрофон.
Грохот аплодисментов заглушил ее голос.
В этот вечер прослезилась даже Лаура – настолько искренним и теплым было ее выступление в этом неожиданном наряде…
Положение рестораторши становилось сложным: Кармела наивно до откровенности излучала мягкое и ровное любовное тепло, а ее женская энергия выплескивалась, за неимением конкретного адресата, просто в зал – и посетители ощущали на себе это мощное излучение…
Наряды европейской певицы были скорее красивы, чем сексуальны – ее воспитание не позволяло слишком обнажаться на публике. Кармела, разумеется, тоже не была одета вызывающе, но на ее выступления hombres [34] ходили как на сеанс стриптиза – она принадлежала буквально каждому из них, и при этом – никому конкретно…
Лаура всё острее чувствовала, что это не может длиться вечно – женское тепло и нерастраченная материнская нежность Кармелы рано или поздно достанутся кому-то одному. Она даже думать не хотела, что этим мужчиной может оказаться Хорхе… Но когда-нибудь порох вспыхнет, и упаси Дева Мария, чтобы раздавшимся тогда взрывом не разнесло в клочья семейный очаг Эрнандесов!
Однако многократно возросшие доходы сдерживали ее порыв нарушить сложившийся порядок вещей. Она искренне восхищалась работоспособностью и красотой Кармелы, но с тревогой ожидала дальнейших событий…
А в том, что они произойдут, Лаура была уверена.
…За год Хорхе весьма упрочил свое не только финансовое, но и общественное положение. Теперь он был владельцем не рядовой портовой таверны, но заведения, где выступала "Звезда побережья", и ему стали подавать руку даже весьма уважаемые в городе люди. Многие приезжали послушать Кармелу из соседних с Веракрусом городов – Орисабы, Халапы, Тампико, Вильи-Эрмосы – всё побережье знало и любило свою Звезду. Наезжали поклонники даже из Мехико и, удивляясь поразительному сходству Кармелы с Певицей, снимали ее выступления на видеокамеры.
Однако, несмотря на ошеломительный успех, жизнь Кармелы вне сцены мало изменилась. Удивительно, но певица по-прежнему почти ничего не тратила на себя – наряды ей шили, жилье предоставляли, а к гурманству и развлечениям она была равнодушна… Все свои гонорары она передавала семье, ощущая себя при этом еще взрослее и чувствуя еще большую ответственность за своих братьев и сестер.
…Пако с Тересией пришли в ресторан лишь однажды. Отец поговорил с Хорхе, а мать – с Лаурой. Затем они сели за столик, и всё выступление просидели молча, не аплодируя и не притронувшись к щедрому угощению.
Земляки же старались попасть в ресторан всякий раз, когда в кармане обнаруживалось немного песо, да была возможность уехать из города поздней ночью. А раз в месяц приезжал Серхио – забрать деньги и… оставался на целый вечер. Кармеле уже не надо было ходить на бензоколонку, но это было единственным изменением ее распорядка…
Часть II Николай
Глава 1 На крыльях Гермеса
Старший смены мотористов стармос [35] Хотько был в общем-то обыкновенным матросом, а контейнеровоз "Советская Туркмения" – обыкновенным контейнеровозом…
Зато каждый рейс в "загранку" был необыкновенным!
Во времена СССР всякий, кто побывал за границей – да еще и в капстране, да еще и неоднократно, – приобретал недоступный простым смертным статус, покрывался флером загадочности и становился кем-то вроде инопланетянина. Вопросов ему задавали много, но подспудно звучал лишь один: "Скажите, а земля, трава, асфальт там сделаны из того же материала?!"
С появлением видео заграница стала немного ближе, а заграничная жизнь чуть понятнее: советские граждане увидели, что по ту сторону "железного занавеса" живут по сути дела такие же люди, как и они. Только почему-то казалось: те, что за границей , живут во много раз лучше. Во всех странах. Они могут, например, выбросить… видеокассету в мусорный бак! Разве такое кощунство возможно было у нас?! Ведь на среднемесячную зарплату едва купишь лишь две штуки, да и то из-под полы.
Николай Хотько родился в Херсоне; мальчишкой, как и все, бегал в порт – ловил моряцкие словечки и жесты. Да и сам лихой портовый дух с детства укреплял в нем не то чтобы страсть к романтике морских путешествий, а скорее зависть к морякам загранплавания. Ведь перед ними открыты двери в "другие миры", откуда они непременно возвращаются с трофеями! В советской молодости Николая импортные вещи представлялись ему и его сверстникам чем-то почти волшебным, бесконечно желанным и неотразимо притягательным. Вожделенная "фирма" приподнимала Колю над толпой, словно крылышки на сандалиях Гермеса, – и он парил в облаках собственной исключительности, взирая на всё, что его окружало, с приятной и легкомысленной высоты.
Конечно, в Херсоне шмотки можно было заиметь и не выезжая за границу, ибо в порт заходило множество иностранных судов. Моряки были ограничены в советской валюте. Вот тут-то и совпадали интересы моряков и херсонских любителей пофрантить.
Когда приобретенный импортный ширпотреб стал перепродаваться, тогда и появилось загадочное слово – фарцовка.