– О! Здравствуй, Наташенька! Вот тебе денежки на хлеб – 100, нет 500 миллиардов евров, забери в багажнике и можешь нигде не расписываться!" …А, Стасик? Наташка в лимузине на работу ездит, с собственным шофером, Сережка в Гарвард перевелся, Алёнка киностудию купила… Дом в Комарово, катер… в магазин – на вертолете!
Противоречивые, но приятные мысли и образы вывезли на лицо Стаса на редкость дурацкую улыбку, глаза мечтательно моргнули, и один из них мягко закрылся.
Василий уже проверял аккумулятор. Вот он снова появился в водительском кресле, одну руку "заземлил" на корпус, вторую сунул к контактам зажигания… и чуть заметно "поголубел".
– Так… 12 вольт маловато, конечно, но пробуем… Пробуем, Стасик!
…И машина с чиханьем завелась!
– Оле! – Оле, Оле, Оле!! – заорал Василий.
Группа подростков, оседлавших детские качели, недоуменно наблюдала, как явно пустой автомобиль взревел мотором, дернулся и вдруг покатился по двору. Вот он задел крылом мусорный бак, вот зацепил колесом бордюр, вот пересек обрамленную кирпичом клумбу с увядшими ноготками и, наконец, выехал со двора на проезжую часть…
Николай валялся на собственной кровати – широкой, почти квадратной. Вокруг него были его дети. Его мальчики. Они играли, ползали сквозь него, ссорились и мирились, хныкали и смеялись… Николай даже не смотрел на них. Он лежал на спине, закрыв глаза, и впитывал звуки, такие привычные и, одновременно, непривычные.
Пришел электрик и занялся розеткой. Николай прислонился к стене рядом с Лерой, и они как будто бы вместе наблюдали теперь за работой мастера.
– Странно… Всё поплавилось, а коротнуть-то, вроде, не должно было… – говорил мастер, укладывая инструменты в кожаный "дипломат". – А пробка у вас не та! Поставьте на 10 ампер, безопаснее будет. А у вас на 25 стоит. Коротнёт, а пробка не сработает. Поставьте автомат на 10 ампер, вам хватит.
– Спасибо большое.
– Да чё спасибо… Не за что. Хорошо, что вы дома были, а то бы…
Лера протянула электрику сотню рублей, но тот отмахнулся – "не, не надо", и вышел в прихожую. Лера закрыла за ним дверь.
…Николай слышал, как она медленно прошла назад по коридору, проведала детей в спальне и вернулась в комнату. Погладила пальцами новую розетку, включила настольную лампу. Взгляд её упал на телепрограмму, с начертанным на полях "ЖО". Взяла красный карандаш и покрутила его в руках. И затем, не двигая головой, обвела комнату настороженным взглядом. Николай вспомнил – почти такими же глазами оглядывала свою кухню Люся, к которой они приходили, чтобы присниться ей.
Лера взяла программку, прошла в спальню и спросила старшего:
– Лёша, ты точно это не рисовал?
– Неа. Я и не знаю, чиво это такое…
Николай мучительно потер лоб. Видимо, уже пора было как-то заявить о присутствии в квартире собственного духа. На кухне рядом с кофеваркой он уже приметил старую тетрадь, раскрытую на странице последней записи. В этой тетради когда-то он и Лера оставляли друг другу записки – до тех пор, пока не обрели мобильные телефоны. Наверное, Лера эти записи перечитывала. В тетради лежала шариковая ручка…
– А-а! – орал Стас, вжимаясь в кресло! Глаза его выражали ужас. – Васька! Тише! Убьемся! Врежемся!
Голубоватый Василий крепко держал в ладонях руль (и еще два проводка, извлеченных из под торпеды) и хохотал голосом Фантомаса. Ему нравилось мчаться по проспекту, не соблюдая никаких правил.
– Не врежемся, Стасик, не врежемся! Врежемся, так не мы, а эта старая колымага!
– Людей побьешь, придурок!
– А вот это верно, – посерьезнел Вася и сбавил газу. – Куда поедем-то, Стасик. Тебя, так и быть, бесплатно отвезу, а вот с Коляна три шкуры сдеру… – и он опять рассмеялся.
Сзади старый "Мерседес" догонял пронзительный вой милицейской сирены.
– Далеко-то, видимо, не уедем, – посетовал сантехник, – сейчас начнут по колесам стрелять… Ну их на фиг! Отдыхаем, Стасик.
Василий притормозил, съехал к бордюру и одним движением оборвал зажатые в кулаке проводки. Машина заглохла.
Из подскочившего УАЗика вывалились специалисты с оружием в руках и стали медленно приближаться к "Мерседесу", громко приглашая хозяев выйти из машины и положить руки на капот. Один из них приблизился настолько, что сомнений в отсутствии нарушителей у него уже не осталось.
– От те раз! – сержант обалдело уставился на пустые кресла салона. – Как они ушли-то?!
– Легко! – развязно отвечал ему Василий. – Ты тоже так можешь. Только маслин побольше купи! Верно, Стасик?.. Стасик, ты чего опять угрюмый? Давай-ка посетим наших девушек. Ты – свою, я – свою. А там и Колян освободится.
Лера была в спальне, с детьми. Николай приблизился с кофеварке, осторожно заглянул сквозь пластик в месте подключения электропитания, медленно сунул в корпус два пальца левой руки и чуть заметно "заголубел". Правой рукой поднял к глазам шариковую ручку и улыбнулся.
Небо над городом чуть тронул вечер. Лера задернула шторы. Дети давно уже играли при включенной люстре. Лера прошла на кухню. Николай, наблюдая её, присел на подоконник. Бегло взглянув в раскрытую тетрадь, Лера захлопнула её и поставила на маленькую книжную полку, меж кулинарных рецептов. Николай аж досадливо привстал. И вдруг она замерла. В глубоком изумлении Лера вновь повернулась к полке. Неуверенной рукой она взяла тетрадь, быстро раскрыла её, вскрикнула и отбросила от себя на стол, как живую крысу. На лице Николая разыгралась трагедия. Он вдруг мучительно представил себе те чувства, которые испытывал самый дорогой ему человек.
Обеими руками зажимая себе рот, Лера приближалась к раскрытой тетради. Того, что она видела, просто не могло быть.
"Ты похоронила меня два дня назад. Здравствуй, Лапуль. Не бойся, это я, Коля. Сегодня 15 сентября. Вечер. Я здесь, на кухне. Меня нет, но я есть, это, наверное, бывает со всеми, когда люди уходят. Умоляю, не бойся, это не страшно, иногда даже смешно, поверь. Чтоб не пугать тебя, я не буду здесь появляться, ни днем, ни ночью – знай об этом, я обещаю. Только в крайних случаях. Я хочу помочь вам, а ты должна будешь помочь мне, раз уж я научился общаться с тобой. Это было сложно. Держи тетрадку раскрытой и ручку рядом. И не выключай из сети кофеварку. Прости за маленький пожар, этого больше не будет. Обнимаю тебя. Твой Коля".
Лера задрожала. Колени её подогнулись. Уходя в обморок, она мягко сползла на линолеум.
Василий посетил свою квартиру, когда никого не было дома.
– Люська на работе, а Мишка… А Мишка у бабки, скорее всего, – говорил он сам с собой. – Та-ак! Эта розетка раздолбана, точно. А эта?.. А эта вообще обесточена. И подпитаться-то негде, вот ведь! Давно надо было ремонт делать, Вася. А теперь уж…
Он ходил по всей квартире, проводя ревизию электрооборудования. На кухне зазвонил телефон. Василий подошел к нему, но как-либо прореагировать не придумал. Только, дурачась, сам для себя изобразил автоответчик:
– Здравствуйте. Сейчас мы не можем подойти к телефону, потому что… потому что не можем. Оставьте ваше сообщение после сигнала, и мы обязательно вам перезвоним. Спасибо. Пи-и-и-и-ип!
Телефон отзвонился и смолк. Василий нацелил было два пальца в розетку над кухонным столом:
– Не… это розетка дохлая… Да и без Люськи нельзя, неа. А то ведь спалю на фиг отчий дом…
В это время глухо клацнул замок входной двери. Люся зажгла в коридоре свет, скинула плащ, поправила волосы у зеркала, задержала взгляд на собственных глазах и прошла в кухню, обеими руками неся перед собой тяжелый пакет продуктов. Привычным движением она открыла дверцу холодильника коленом и стала загружать в него молоко, творог, масло, сыр, куриные окорока и яйца. Самые банальные движения всегда выходили у неё так грациозно, что не наблюдать их при случае было невозможно. Василий и наблюдал с улыбкой. И пока молчал.
Люся выгрузила пакет, захлопнула холодильник и устало опустилась на табурет, поддёрнув на коленях темно-синее платье. Облокотилась на стену, обклеенную клеёнкой, откинула голову назад и закрыла глаза.
– Устала девочка… – сказал Вася.
Люся не шелохнулась. Василий подошел и сел на корточки прямо напротив неё.
– А я, Люсь, сегодня на машине катался… Да вот, ей богу, я теперь как холодильник, Люсь! Тоже электричеством питаюсь! Тогда почти живой!.. Только и холодный такой же… как холодильник. А раньше, помнишь, Люсь? – Он встал, огляделся и почти с отчаянием сказал: – Господи, да как же тебя разбудить-то, милая?!
Он поискал по полкам, по столу и даже на полу.
– Вот дом, ёлки моталки! Ни одного карандашика! Хоть бы огрызочек! Чем ты кроссворды-то рисовала, радость моя?! – Вася сквозь стенку проскочил в комнату мальчика и почти сразу вернулся в кухню. – И у пацана ничего нет!.. Они говорят, что ты со мной не улыбалась… Ты ведь всегда смеялась, пока мы были вместе, а? Или не всегда?.. Я… Я всё сделаю, чтоб ты чаще смеялась, Люсёк! Гад буду!
Тут он, видимо, что-то вспомнив, прошел в коридор.
– Ага!
Недолго думая, крылатый сантехник сунул пальцы левой руки под коридорный выключатель, "заголубел", быстро взял из вазы на тумбочке одну из Люсиных помад и размашисто начертал на зеркале нежно-розовыми линиями: "Здравствуй Люся это я твой Вася!" При этом Василий в зеркале, естественно, не отражался. Зато в самый момент написания автографа в зеркале отразилась выходящая из кухни Люся. Душераздирающий вопль вдовы потряс квартиру…