- Ах, это тоже все неважно, - отмахнулась Ирина. - Вот что, Родионов. Вокруг тебя что-то происходит. Страшные и темные силы… Я не знаю точно, но знаю, что тут большие деньги…
"Стабилизаторы!" - мелькнула догадка в голове у Пашки.
- Ну все, Паша. Я тебе все сказала. А теперь я сама…
Она повернулась и быстро зашагала со двора. Боже мой, как же все это жалко! - думал он, глядя ей вслед. Красилась, готовилась, и так все мерзко произошло.
Он не додумал, потому что Ирина вдруг остановилась, обернулась и сказала:
- Родионов! Еще… Я папашке запретила. Он мне похвастался про милицию. Ну, когда тебя взяли… Я ему сцену устроила. Ты его не осуждай, он же ради меня. Как уж умеет…
Она снова пошла со двора, но вдруг передумала, остановилась, а затем подбежала к Родионову и влепила ему размашистую оплеуху. Он даже и не попытался уклониться или загородиться рукою, стоял посередине двора как в тумане, опустив голову, а когда опомнился и огляделся, Ирины уже не было.
Щека его пылала, но совесть больше не мучила. Он поплелся в дом.
- Где Ольга? - спросил он у Батракова, заглянув в опустевшую кухню.
- У бабы Веры, где же еще? - сухо ответил Юрка.
Родионов вошел в свою комнату, прихватив на пороге книжки.
Присел на диван, открыл наугад Булгакова и зацепился. Верно говорится - писатель не тот, кого читают, а тот, кого перечитывают…
Много месяцев спустя, вспоминая все, связанное с Ольгой, Родионов никак не мог определить точно, когда же у них наметился первый раскол и какое именно событие заставило ее решиться на такой безумный шаг… То ли после Ирины, а может быть, после скандала, учиненного им в доме артиста, что произошел позже, или… Нет, определить точно он не мог, возможно, это было уже с самого начала…
То, что он все это время жил в постоянной тревоге, поминутно ожидая беды, было понятно - слишком непосильный и драгоценный дар достался ему и достался, как он сам понимал, не по заслугам. Всякий в его положении точно так же вскидывался бы ночами с бьющимся сердцем и мучился - "когда?" Когда все это отнимется у него, только бы не сегодня и не завтра, пусть еще длится эта мука обладания, эта тревога, эта бессонная забота…
Когда Ольга вернулась от бабы Веры, он стоял возле ниши перед своей дверью и задумчиво крошил хлеб в аквариум, кормил жабу.
- У тебя аквариум? - удивилась она, приседая и вглядываясь в мутную воду.
- От старухи остался, - сказал Родионов. - Не выкидывать же, жалко тварь…
- Славная она, Вера Егоровна, - помолчав, сказала Ольга. - Не знаю, почему самые славные люди - бабушки.
- У меня тетка Мария тоже славная, - сказал Павел. - А я ей по полгода на письма не отвечаю. Она в деревне живет. Помнишь, я тебе про свою мечту рассказывал? А ты ничегошеньки не поняла…
- И ты решил, что я глупая и поверхностная бабешка. Что кроме дамских романов ничего не читаю. Признайся…
- Было дело, - улыбнулся Павел. - Я тогда почему-то разозлился на тебя, на твою красоту, что ли…
- А что ж ты меня в первый раз не заметил?
- Как это не заметил? - не понял Родионов. - Уж я-то тебя сразу заметил, чуть в обморок не упал. Да и упал же под трамвай.
- Нет, дня за три до того… Я была у вас, а ты меня не заметил. Прошел со своим чайником по коридору, глаза отрешенные, ничего не видит, чуть не сбил меня. Хорошо, я увернулась… Но затаила на тебя злость. Честное слово, досадно стало, идет навстречу молоденький, симпатичный, а меня в упор не видит. Так не бывает, Родионов…
- Странно… - задумался Родионов. - А ведь и в самом деле… Что-то, наверно, на сетчатке глаз запечатлелось, образ… А я-то решил, что я сам тебя придумал. Между прочим, я на улице никогда знакомых не вижу и не узнаю, многие обижаются.
- Вот видишь, Родионов, какой ты противный тип! Высокомерный… Спесивый… Кичливый… Чванливый…
- У тебя на редкость богатый словарь ругательств… Слушай, а ты Ирину откуда знаешь? - не вытерпел Павел.
- Где-то видела ее. С отцом. - Ольга оглянулась. - А где у вас старуха жила? Покажи. Страшная, наверно, комната? Шаги по ночам…
- Там замок, - сказал Павел. - Шкуры там, лисопес. Скорняк пока занял. Тут приходили всякие, из милиции хотели подселить. Битва была за эту жилплощадь. Дом-то наш, оказывается, кооперативный с двадцатых годов… Да еще под снос. Потом пожарные наезжали, простукивали стены да потолки… Пойдем ко мне, тебе переодеться во что-нибудь надо, в сухое…
Он пропустил вперед Ольгу, ревниво оглядел свое жилище. Бедно…
- Бедно, - сказала Ольга.
- Для гения годится, - роясь в шкафу, небрежно произнес Павел. - Вот допишу повесть, может, разбогатею…
Он вытащил старый овчинный тулуп.
- Вот возьми. Он уютный, под ним засыпаешь сразу…
- Отвернись, - приказала она. - И не подглядывай в окно, там отражается все…
- А как же "театр раскрепощенного тела?" - едко спросил Родионов, зажмурив глаза.
- Театр и есть театр. Завтра можешь пойти туда со мной. Я к тебе приду, если хочешь… Только оденься поприличней.
- Вот допишу повесть…
- Перестань, Родионов, - перебила Ольга. - Кому теперь нужна какая-то повесть? Пусть даже и талантливая. Кто ее купит? Но все равно, пиши. Пиши, а я буду глядеть на тебя отсюда…
Скрипнули пружины дивана.
- Действительно, как уютно под этим полушубком… - он услышал короткий тихий зевок. - Слушай, Родионов, подари мне лягушку, а? И аквариум…
- Конечно! - обрадовался Пашка. - Воду только нужно поменять.
- Нет, она привыкла, не меняй… Надо взять машину и погрузить, как есть… Какой день тяжелый… Я попрошу… своих…
Родионов обернулся от стола. Она уже дышала ровно, свернувшись под тулупом. Спала.
Он выключил настольную лампу, быстро скинул с себя одежду и забрался к ней. Она подвинулась и во сне обвила его рукой за шею. Значит - любит, успокоился Родионов и затих.
Глава 11
Театр раскрепощенного тела
В пять часов вечера, как и договорились, Родионов встречал Ольгу в вестибюле метро. Это было не очень удачное время, самый разгар адовой работы. Плотная толпа медленно двигалась к эскалатору, напирая на металлические загородки. По мере продвижения к всасывающей горловине толпа становилась еще плотнее, но вместе с тем и упорядоченней. Если из середины можно было еще вырваться обратно, то у самого спуска под землю человек был уже обречен - вот он виден уже по пояс, вот по плечи, а вот уже мелькала беззащитная макушка и пропадала навсегда.
Ольга появилась перед ним как всегда неожиданно.
Родионов вздрогнул и смутился душою. Такой чистой и пугающей красоты он еще не видел. Она была в изумрудном платье, от которого еще больше позолотели ее колыхнувшиеся от сквозняка волосы, и еще раскосее стали остановившиеся гипнотические глаза, потерявшие обычную насмешливость. Ему стало не по себе…
- Ну что? - спросила Ольга, серьезно и пристально глядя на него, и в этом вопросе не было и тени обычного женского жеманства и кокетства. Она знала свою настоящую силу.
- Лучше бы ты была попроще, - убитым голосом признался Пашка, забирая у нее спортивную сумку. - Тебя нужно хранить в бронированном сейфе. А у меня стены хрупкие. Придут ночью и украдут тебя. Скорей бы ты постарела, что ли…
- А вот гляди, какие когти, отобьемся! - пообещала Ольга, показывая свои алые ноготочки. - Да не гляди ты так, Родионов!
- У тебя глаза стали изумрудные.
- Это из-за платья…
Пока выбирались на улицу, Пашка шел не поднимая глаз, крепко взяв Ольгу под руку. Он знал, что все смотрят на нее. И все время ему казалось, что вот сейчас подбегут и вырвут ее из рук. Больше всего в эту минуту ему хотелось оказаться на каком-нибудь далеком необитаемом острове, где нет ни одной этой алчной скалящейся рожи. И чтобы остров был окружен неприступными скалами. И на каждой скале стояло по ракете с ядерным зарядом…
- Скоро я уезжаю, - сказала Ольга. - Может быть, надолго…
- Хорошо, - отозвался Родионов, продолжая мечтать про остров. - Как? - остановился он, когда до него наконец дошел смысл сказанного.
- Если подпишу контракт… Идем, идем, мы можем опоздать…
- Что еще за контракт? - нахмурился Родионов.
- Съемки. В клипе…
- И ты ради этой ерунды уедешь? Будешь кривляться и подскакивать там на заднем плане…
- Родионов, ты ничего не понимаешь. Ретроград. Это очень важно. Сегодня вечером все решится… И кстати, Родионов, я, кажется, решила твои проблемы. Тут из штатов издатель приехал, ищет что-нибудь новенькое. У него странная фамилия - Сорт, но он из наших, из бывших… Я и подумала про твою повесть. Хорошие деньги можешь получить, я уже предварительно намекнула, он заинтересован… Десять процентов - мои…
- Я не нуждаюсь в средствах, - важно сказал Родионов. - Тем более, от какого-то диссидента Сорта. Хорошо, не черт еще…
- Пашка, перестань дурака валять, ради Бога… - взмолилась Ольга.
Когда они вошли в комнату к Пашке, Ольга взяла у него из рук свою спортивную сумку и вытащила оттуда подозрительный мягкий пакет.
- Что это? - насторожился Пашка, начиная уже догадываться.
- Это всего лишь твоя одежда, - пояснила она, извлекая из пакета бордовый пиджак, фиолетовые штаны, темно-зеленую с разводами рубашку. Бережно разложила на диване.
- Потрогай, какой пиджак, - ласково гладя материю, предложила она. - Есть в настоящих фирменных вещах что-то, чего нельзя объяснить… Но это всегда чувствуется…
Родионов стоял, скрестив руки на груди и брезгливо глядел на вещи.
- Я не попугай, - сказал он, понимая, что спорить бесполезно. - И не обезьяна какая-нибудь. И не павлин…