Другас даже удивился, до чего легко откликнулся Ступица на предложение "выпить со скуки".
- Со скуки, говоришь? - спросил Ступица. - Верно. До каких пор маяться?
Другас вздрогнул от радости: если человеку "маятно", то влей ему в глотку хорошую порцию водки и дальше всё пойдет, как следует.
Расчет Другаса был правильный, проверенный на практике, но на этот раз не оправдавшийся. А почему - о том в рассказе -
Как вернулся Суходолов и как закончился Другас
Всего лишь несколько раз побывал Другас в задней комнатке кабачка Наума, и вот уже почувствовал, что этот вечно полупьяный Ступица, хитро и, главное, незаметно, с наивной непосредственностью сбивает его с толку своей дурацкой болтовней.
- У тебя интерес к Ловшину? - спрашивал Ступица, подмигивая Другасу. - Знаю такого! Мой первый корешёк.
- Я о нем слышал, - равнодушно ответил Другас. - Говорят о нем…
- Ат! - махнул рукой Ступица. - Говорят! Говорят! А чего говорят? Треплются. Ты не смотри, что я маленько захмелел. Это ничего. Налей еще!
Другас налил.
- Будь здоров! - кивнул Ступица. - И примечай такое, слушай, Другас! Этот Ловшин был умный и, понимаешь, большой специалист по стирошному делу. К тому же он еще и бывший товарищ коммунист, марксист и вообще. Он сам о себе хвастал: "Я- психолог!" А когда кто над ним смеялся, над его психологией, он ругался и клялся, что только с психологией делают большие деньги. А над ним опять смеялись, шумели, спрашивали: "Ты же в тюрьме со своей психологией отсидку имел? Обманула, выходит, тебя твоя психология!"
- А где же он теперь, твой дружок Ловшин? С таким бы полезно и в пай войти. Потому играющих довольно. Раз Ловшин настоящий стирошник - деньги совсем просто взять. Ты как думаешь, Ступица?
- Мне чего думать? Я только говорю тебе, как говорил Ловшин: без психологии к стирошному ремеслу, к шулерству то есть, и приступать нечего: враз засыпка! Другой кумекает: научись подрезать карту, чтоб вместо валета туз объявился, и деньги сами нырнут в карман. Не нырнут! Подрезать, понятно, нужно уметь. Но пойми: для стирошиой квалификации, для игры наверняка, этого маловато. Надо не только чисто подрезать, надо так уметь смотреть в глаза директору, чтоб ему муторно стало от стыда за вынутые из трестовской кассы деньги.
-Верно, - согласился Другас. - Я таких мастеров видел-перевидел. Ловшин, говоришь, был коммунист? Он, что ж, плюнул на стирошное дело? Да? И куда он теперь подался?
Ступица вроде бы не расслышал вопроса и продолжал расхваливать мастерство Ловшина, вспоминал его большие выигрыши и посмеивался:
- Вот бы тебе, Другас, научиться такому. Ты, по всему видать, и ученый, и по партийному можешь рассуждать. Ты, брат, штука тонкая… вроде Ловшина.
"Куда он клонит? - подумал насторожившийся Другас. - Всё кружит и кружит вокруг Ловшина, а напрямик ничего не говорит".
Дальше замелькали мысли о том, что всё это не случайно, что у Ступицы есть своя, какая-то особая цель. Потом, успокаивая себя, Другас решил, что Ступица остерегается Наума. Догадка была похожа на правду: вот и сейчас Наум прислушивался к разговору.
- Принеси-ка нам еще графинчик, - попросил Другас. - И закуски добавь.
Когда Наум поставил водку и закуску, Другас сказал:
- Уходи, Наум. Мы тут сами распорядимся.
- С чего такое? Я здесь не лишний.
- Лишний, лишний, - выпроваживал Наума Другас. - Твое ухо лишнее. А у меня со Ступицей душевный разговор предстоит.
- Чего ты Наума обидел? - спросил Ступица, когда захлопнулась дверь. - Человек он полезный. Кредит у него можно иметь.
- А мы за наличные, - пошутил Другас.
- У тебя, значит, наличные?! - удивился Ступица. - "Капитал" Карла Маркса или чистая валюта? На жаловании состоишь или аккордно работаешь?
- Ты куда это клонишь? - нахмурился Другас.
- Никуда. Просто интересует меня всё. Ну, вот, к примеру Ловшин. Он тоже. Всякое бывало. И кредит и чистоган. Разное бывало, - закончил Ступица и замолчал.
"Опять хитрит", - подумал Другас и сам принялся хитрить.
- Давай выпьем, - предложил он. - Вот этой, с лимонной корочкой.
Ступица кивнул головой.
- Еще по одной? - спросил Другас.
Ступица без слов выпил вторую стопку и с таким аппетитом начал закусывать, что Другас со злостью спросил:
- Ты что, про запас пузо набиваешь?
Третью стопку сам себе налил Ступица и засмеялся:
- Я, чувствуешь, в строительство коммунизма не верю. Вот в этот кусок краковской колбасы верю. Это точно. Остальное - не для меня. Это для Ловшина, хоть и сам-то Ловшин..
- Что Ловшин?
- Да как тебе сказать? Он трепался, хвастался, был, говорит, и марксистом, и доклады читал. А потом засыпался. С идеологией у него неувязка случилась..
- Об этом я слыхал, - перебил Ступицу Другас. - Ты что-нибудь новенькое про него.
- Новенькое? Нету новенького. А что засыпался Ловшин по стирошному делу… не повезло ему! Из партии выкинули. Ну, срок дали. Немножко посидел, а потом… и к соответствующим обязанностям приспособили. К тонким обязанностям, к таким тонким, прямо волосок тоненький, а волосок этот ненадежный.
Ступица бормотал всё тише и тише. Голова его опускалась к столу, и, наконец, он заснул.
Подождав немного, Другас стал тормошить его.
- Ты чего? - с трудом открыв глаза, спросил Ступица.
- Пей!
- Вроде бы довольно, - зевая, ответил Ступица, но от стопки не отказался.
- Ты вот говорил о Ловшине, о какой-то тоненькой, как волосок обязанности. Волосок, выходит, оборвался. Да?
Другас хотел было еще что-то добавить, но остановился, заметив, что мутные глаза Ступицы очистились, стали злобно трезвыми.
- Ты что? - отшатнулся Другас.
- То самое, - спокойно, тихо и как бы по секрету зашептал Ступица. - Твой тоненький волосок, Другас, вот тут, у меня в кармане. Хочешь - покажу?
Он сунул руку в карман, словно в самом деле собираясь вытащить этот "волосок".
От жутко трезвого и страшного лица Ступицы повеяло холодом.
- Засиделись мы тут, - стараясь справиться с нервной дрожью, сказал Другас. - Давай кончать. Идем.
- Ты не торопись. Дверь за тобой закроют другие. Потом. Время у нас есть. А тебя я, Другас, люблю. Даже уважаю. Ты всё понимаешь и знаешь. В самых больших подробностях разбираешься. Так что уточнить многое можно. Сядь вот сюда, на этот стульчик.
Другас сел, и тут же поднялся, с тревогой наблюдая за Ступицей, теперь очень похожим на подкрадывающегося из засады врага.
Другас попятился, а когда стена, к которой он прижался, подтвердила, что дальше ходу нет, - застыл на месте и Ступица.
Другас съежился.
- Чего ты шарахаешься от меня? - всплеснув руками забормотал Ступица. - Я тебя люблю. Уважаю. Мне хочется тебя на руках носить, чтоб ножки твои не утруждались. А ты… Ты это зря думаешь, что у меня лукавство какое, или, там, умысел. Ты брось, Другас, про то думать. Мы с тобою, как родные братья. Я тебя насквозь вижу. И целиком тебе сочувствую.
- Ты болтай, да с оглядкой, - проворчал Другас, - А то…
- Что "то"? - подхватил Ступица.
- А то, - стараясь попасть в тон Ступице и тоже как будто хмельным голосом, сказал Другас, - что детскую ты провокацию строишь, пустяковую.
- Как? - согнувшись в пьяном смехе, повторил Ступица. - Детская провокация?
- Брось канителиться! - крикнул Другас. - И не разыгрывай меня!
- Я разыгрываю?! - с удивлением и уже трезвым голосом спросил Ступица. - Это не я, ты ведешь провокацию. И не пустяковую. Это ты готовишься к розыгрышу… может быть завтрашнему-послезавтрашнему. А чтоб я канителился? Нет, - Ступица плюнул на пол, качнулся, икнул и опять понес чепуху. - Мне действительно болтать нечего. Оглядываться мне надо. И ты смотри, оглядывайся. Ты - умный. Так что всё организуй как следует. Понимаешь? Во всем порядок должен быть. Такой до тошноты аккуратный и до тошноты скверный порядок, как в мертвецкой… куда приходят следователи и ведут туда свидетелей… чтобы свидетели опознали труп неизвестного. А свидетели, ты, Другас, запомни, не забывай, свидетели - они бывают разные. Свидетели стоят в мертвецкой, видят и знают, кто лежит перед ними, и нахально кивают головами и до удивительности честными голосами клянутся: "Нет, гражданин следователь, такого покойника не знаем. И в живых его никогда не встречали".
Другас оттолкнул наседавшего на него Ступицу и рванулся к дверям.
Ступица схватил его за руку и крикнул:
- Так что учти! Когда меня поволокут в мертвецкую опознавать твой труп, я тоже буду нахально кивать башкой и честно отрекаться от тебя.
Закрывая за собою дверь, Другас увидел, что Ступица уже сидит за столом, опустив голову.
В чем тут дело, Другас так и не смог разобраться. Но страх, что Ступица держит в руках "волосок" большой и таинственной игры, у Другаса остался.
Он попробовал успокаивать себя, следил за каждым своим шагом, чтобы избежать малейшей ошибки. Ошибок, казалось, не было, но тревога не рассеивалась. Объяснялось это, может быть, и тем, что Ступица стал появляться как-то уж очень неожиданно и таинственно.
- Фу, чёрт! - однажды почти что крикнул Другас, отшатнувшись от неизвестно откуда вынырнувшего Ступицы.
- Опять ты здесь!
Это как будто обрадовало Ступицу.
- Ты не шарахайся! - с полупьяной лаской сказал он.
- Ты будь со мною человеком. И брось думать, что я только и способен водку лакать. Я к тебе всей душой. Так что и ты ко мне можешь интерес иметь.