Тюрморезов сделал большой глоток пива, потом еще один… Перестал всхлипывать, оттер тыльной стороной ладони слезы со щек. Обернулся. На газоне никого не было. Евграф осмотрел набережную, – Психа нигде не видно. В несколько больших глотков Евграф опустошил бутылку на две трети. Медленно пошел в сторону реки.
По мосту прошел поезд. Тюрморезов невольно всмотрелся в него.
"Что же он замышляет?" – как-то отстраненно подумалось ему о Психе. Он еще раз отхлебнул пива… Состояние его улучшилось. Незаметно для себя оказался на тротуаре у самой воды. Как перешел через проезжую часть, – поток машин был довольно оживленным, – и сам не понял.
С этого момента все его время состояло из непрекращавшегося чередования двух полосок – черной и белой. Находясь на черном отрезке, он точно бы сам себя не осознавал. На белом – сознание возвращалось к нему.
Евграф не торопясь шел по набережной. Старого знакомого нигде не было видно. Тюрморезов прошел под мостом. Сверху пробежал поезд. Евграф задрал голову: никаких подробностей, которые могли бы натолкнуть его на мысли о планах Психа, в устройстве моста он не увидел. "Что же он задумал?" Евграф отпил еще пива из бутылки. Некоторое достаточно долгое время двигался вперед, уже не глядя по сторонам, замечая только асфальт под ногами, прихлебывая пиво и совершенно не думая о Психе и о том, что тот планирует. Затем, словно бы придя в себя после очередной черной полубессознательной полосы, обнаружил, что уже отдалился на приличное расстояние от тех мест на набережной, где бродил со своим биноклем его старый знакомый.
Это обстоятельство показалось ему неважным и неинтересным. Он продолжал медленно идти, потом развернулся, двинулся в обратную сторону. Впереди опять маячил метромост. Тюрморезов уже не обращал на него внимания. Через какое-то время второй раз за сегодняшний день перебежал перед самым носом двигавшихся машин на противоположный тротуар… Опять на него накатила какая-то мутная черная волна.
До самой середины ночи, – того момента, когда очнулся на койке в комнате общежития, – он себя не осознавал.
На других койках храпели водители маршрутных такси. Посреди комнаты почему-то стояла сумка, полная пустых пивных бутылок. На широком общежитском подоконнике в электрическом свете, затекавшем с улицы, виднелась огромная пластиковая бутыль с дешевым пивом, открытая, но опустошенная всего на несколько сантиметров. Тюрморезов поднялся с койки, подошел к окну, сделал большой глоток пива из бутыли. Рядом с ней на подоконнике, освещенный призрачным светом, лежал обглоданный на половину батон белого хлеба. Евграф вдруг вспомнил: целый день ничего не ел. Он схватил батон, повертел его в руках, затем жадно вгрызся в боковину. Прожевав и проглотив большой кусок, хлебнул еще пива. Десятка через два секунд почувствовал волну легкого опьянения.
Теперь, не без страха, принялся припоминать события последних дней. Одновременно прихлебывал из бутыли пиво. Если бы не алкоголь, он бы, наверное, тут же покинул комнату общежития, спустился на первый этаж и попытался как-нибудь добраться до Коломенского. Что бы там делал, – этого Евграф не представлял. Но вернуться в Коломенское ему хотелось чудовищно. Едва хватало воли, чтобы удержаться от поездки туда…
Он вообще чувствовал: силы его на исходе. Ведь он рекордно долгий срок сопротивлялся безумию.
Все же смог сделать над собой чудовищное усилие: "Я никуда сейчас не поеду. Не покину этой комнаты". Пиво сильно помогало ему. Алкоголь, достигая головного мозга, одурманивал его, делая вялыми не только мысли, но и, видимо, саму болезнь. К тому же Тюрморезов пошел на своеобразную психологическую уловку. Он часто прибегал к этому методу. Евграф заключил сам с собой сделку: если сейчас он удержится от того, чтобы покинуть общежитие и спокойно проспит время до утра, то завтра непременно поедет в Коломенское и там решит "вопрос с Психом". Как он станет это делать, Тюрморезов пока не знал. Однако вертелось что-то такое: "нужно проникнуть к Психу в квартиру, поговорить с ним там".
Подняв большую пластиковую бутыль на уровень глаз, он посмотрел, не слишком ли много выпил. Решил, что нет. Поставил пиво обратно на подоконник, развернулся и осмотрел комнату. Все его соседи по-прежнему крепко спали. Евграф подошел к своей койке, несколько мгновений постоял, прислушиваясь к своему внутреннему состоянию, оценивая собственные силы. Потом, как был – в одежде, улегся, натянул на голову одеяло. Минут через десять уже спал…
* * *
За время, что добирался от общежития до подъезда дома, в котором поселился старый знакомый, Тюрморезов так ничего и не придумал. Знал одно: эти утренние часы – последнее время, которое есть у него перед тем, как его окончательно одолеет приступ болезни и все вокруг окутает мрак.
Обычно использовал эти последние часы, чтобы добраться до своего врача. Того, который в частном порядке лечил его в психоневрологическом диспансере. Но теперь Тюрморезов решил распорядиться судьбой иначе. Собрался провести "разведку боем". Никакого четкого плана не было. Просто Евграф был уверен: у старого знакомого душа находится ничуть не в более устойчивом состоянии, чем у него самого. Если Тюрморезов сейчас неожиданно нагрянет к Психу в логово, тот обязательно проговорится. Евграф узнает, как Псих оказался на свободе, что замышляет и может быть… Что он с ним сделает?!.. Кто мешает Евграфу взять и убить Психа? Так же, как тот когда-то прикончил Илью. "Илью убил не Псих… Надо быть точным…" – пронеслось в голове у Евграфа. Он уже тянул на себя дверную ручку. "Неважно…"
Он может сделать это и преспокойненько покинуть квартиру. Произвести, так сказать, окончательный расчет со злом… Никто, скорее всего, никогда не найдет его. Да и искать не станет. Кому нужен Псих?!.. Общество не станет жалеть о потере такого беспокойного члена. Наоборот, все вздохнут с облегчением. Мысли роились в голове Тюрморезова. Евграф чувствовал, что ему становится хуже. Время его было ограничено. Часов и минут до наступления "полной тьмы" оставалось все меньше и меньше. Он поднялся на лифте на этаж, подошел к двери тамбура и нажал кнопку звонка.
* * *
Старуха распахнула дверь тамбура так стремительно, что Тюрморезов от неожиданности отпрянул. Он впервые видел ее.
Глаза старухи округлились. Судя по всему, ожидала увидеть кого-то другого… Она попятилась.
– Вам кого?.. – пролепетала квартирная хозяйка Психа. Позади старушенции виднелась раскрытая дверь ее квартиры. Тюрморезов видел убогую обстановку прихожей… Почему-то ему казалось, что там, в дверном проеме, сейчас должен появиться Псих.
Интуиция подсказывала Евграфу: старый знакомый живет здесь не под своим именем и фамилией.
– Я жильца вашего хочу видеть! – твердо проговорил Евграф. Шагнул прямо на старуху. Он ожидал – она вновь попятится, освободив ему дорогу в квартиру, но старушенция, наоборот, шагнула навстречу гостю. Они едва не столкнулись.
– Это очень важно. Вы недооцениваете серьезность происходящего! – выпалил Евграф. Их со старухой взгляды встретились. После его фразы она как будто дрогнула.
Тюрморезов не мог этого знать, но в голове Дарьи Дмитриевны в эту секунду всплыло воспоминание о "визите налогового инспектора".
Она отступила в сторону, уступая незнакомцу дорогу в собственную квартиру.
Евграф тут же воспользовался этим…
– Его нет, он сбежал. Никаких денег я с него не получила, – вяло проговорила старуха ему вслед. Тюрморезов замер у самого входа в квартиру. "Психа здесь нет!" – пронеслось у него в голове.
Мелкими торопливыми шажками она двинулась за ним. Взгляд ее был обращен не на незваного гостя, а в пол. Евграф понял: она уже смирилась с тем, что он войдет в ее квартиру, и шагнул внутрь.
В прихожей он остановился. Дверь в одну из комнат была приоткрыта. Ему сразу показалось, что именно там жил Псих. Старуха вошла следом за ним в прихожую. Тюрморезов ожидал, что она закроет дверь, но этого не произошло.
– Вы говорите, он сбежал. Когда? По какой причине?
Старуха замялась. Какие-то подробности во всем этом разговоре, да и в самом "налоговом инспекторе", – он стоял к ней спиной, высматривая что-то в квартире, – показались ей странными. Словно хозяйка не очень интересовала его, а целью визита было то, что он высматривал в комнате сбежавшего жильца…
Кстати, старуха сказала лишь часть правды, когда сообщила, что Псих не заплатил ей. Проживание в комнате было оплачено даже с избытком. Не рассчитался старый знакомый Тюрморезова полностью за услуги, не входившие в основной "контракт". Те, что оказывала ему Дарья Дмитриевна, когда он, опасаясь слежки Короля Психов, безвылазно находился дома. Накануне квартирная хозяйка оказала ему еще одну услугу. Она показалась ей настолько странной, что она никогда бы не согласилась выполнить ее, не посули Псих очень значительную сумму.
Лже-Скворцов попросил ее сходить к нему на работу, в офис, располагавшийся неподалеку от старухиного дома. Дарья Дмитриевна должна была зайти в кабинет к директору, – жилец предупредил ее, что тот очень удивится ее приходу и всему тому, что она скажет. Заявить надо было следующее: "Ваш сотрудник Скворцов сломал ногу, перелом сложный, у нас в России такие не лечат, поэтому его срочно отправили на лечение в Лондон. Я – подруга его бабушки". В первый момент, когда она услышала это от своего жильца, она подумала, что он над ней насмехается. Дарья Дмитриевна поджала губы. Следом жилец пообещал ей за этот визит сумму в два раза превышавшую те деньги, которые платил ей за месяц за комнату.