– Хорошо, Григорич, никуда он не денется. Да и Махонин наконец-то по шапке получит. Теперь его никто не сможет защитить. Ситуация-то серьёзная. Тут, как-никак, на дисбат тянет.
– Без всякого сомнения, Виктор. Ты вот ещё что сделай. Завтра же поутру подготовь рапорт и отошли его в военпрокуратуру с посыльным. Солдата того на городскую "губу" под конвоем отправь. А я сам туда заеду и обрисую ситуацию как надо. Есть там у меня земляк один. Из Твери тоже. Ну, пока.
– Спокойной ночи, командир.
Василь вошёл в тёплую воду и поплыл к лодке. Микола развернул лодку, в которой сидела Алеся с бабушкой Валей, чтобы было легче на неё взобраться. Алеся звонко засмеялась и махнула Василю рукой.
– Василь, ты хорошо плаваешь, – сказала она.
– Он у нас всегда дальше всех и быстрее всех плавал, – сказал Микола.
– Микола, а давай наперегонки, – сказал Василь, ухватившись за край лодки, – вы на лодке, а я вплавь. Идёт?
– Давай, если хочешь. А далеко? Я предлагаю до косы. До вон той трубы. Помнишь, как мы перед армией флаг на неё повесили? – ответил Микола, не переставая грести.
– А ты ещё и пустую бутылку из-под кваса сверху прицепил. Конечно, помню. Хорошо, давай догоняй, – Васька сильно оттолкнулся от лодки и отплыл немного в сторону, чтобы Микола не задел его веслом.
– Вась, а может, лучше в лодку сядешь? Покатаемся, – предложила Алеся.
– Конечно, Алеся. Вот возле той трубы я и залезу в лодку, – ответил, отфыркиваясь, но продолжая плыть Василь…
Сильный удар в голову прервал сон Василя. Сонный Миха не мог понять, что происходит. Ещё один удар едва поднявшемуся на ноги бойцу Сурен нанёс прямо в нос. Василь, слабо стоящий на ногах, сделал шаг назад и перевалился через лавку. Из носа брызнула кровь.
– Поднимите его, – скомандовал младший сержант. – Вот и твоя очередь пришла, шакал. Ну, как? Приятно землю нюхать и кровью умываться, а? Жаль, что я в карауле, а то бы ты передо мной на коленях по пояс в крови ползал. Ведите его в комендатуру.
Василь зажал пальцами нос. Он шёл, сильно шатаясь из стороны в сторону. Сурен при каждой возможности толкал его в спину. Михайличук после этих толчков с большим трудом сохранял равновесие. Но пару раз он всё-таки упал. В комендатуре ему дали возможность смыть кровь и заткнули ватой с перекисью водорода нос, чтобы остановить кровотечение. Старший патруля, младший сержант Аветисян, объяснил начкару синяки и кровотечение тем, что задержанный ракетчик пытался оказать сопротивление, а потом пустился бежать и, споткнувшись в темноте, упал и разбил нос. Василя посадили в карцер. Миха сел на откинутую полку-кровать. Голова сильно гудела, и он чувствовал себя полностью разбитым. Всё тело ныло, а в висках снова начала стучать кровь.
– Подъём, рядовой Михайличук. Выходи на строевую подготовку, – рявкнул караульный, открывший двери карцера. Миха из-за сильной головной боли не спал почти всю ночь. Только перед самым утром он провалился в глубокий сон часа на полтора. Ракетчик, с трудом держась за стенку, встал и вышел из карцера в коридор.
– Задержанный, руки за спину и шагом марш вперёд, – скомандовал караульный.
Миху вывели во двор на маленький плац, где заставили ходить строевым шагом. Голова у него начала кружится. Изрядно ослабший Василий через минут десять ходьбы строевым шагом потерял сознание. Попытки командами поднять с земли упавшего бойца не дали никакого результата, и командир караула тут же доложил о случившемся дежурному по гарнизону. Тот сильно испугался и немедленно вызвал скорую помощь из санчасти. Врач определил сильное истощение организма бойца и предписал ему неделю постельного режима. Дело же его капитан Гранов немедленно отправил в военную прокуратуру. Подполковник Бартышев всеми силами способствовал, чтобы ракетчика осудили как можно быстрее, до возвращения дивизиона с учений. Следователь, навещавший Миху и задававший ему вопросы, расценил его молчание как злостное нежелание говорить правду. Суд по делу рядового Михайличука состоялся через два дня после выхода его из госпиталя и был непродолжительным.
– За самовольную отлучку с оружием во время несения службы в отсутствие части, находящейся на учениях, а также за пьянку и драку с патрулём при задержании, трибунал вынес решение. Два года службы в дисциплинарном батальоне дополнительно к основному сроку службы. Проходить дальнейшую службу рядовой Михайличук будет в дисциплинарном батальоне в Жабинке, – прочитал приговор судья.
Миху вывели под конвоем из зала суда и посадили в "воронок".
"Жаль, батя не поймёт. Наверное, он меня будет ненавидеть за дисбат. Тяжело будет объяснить, почему всё так произошло. Дёрнул же меня чёрт сесть на эту лавку. Надо было лезть сразу через забор. А листья уже желтеть стали. Скоро наши на "дембель" пойдут. Так и не попрощаюсь с ними", – с тоской размышлял Василь в "воронке" по дороге к новому месту службы. На душе было скверно. "Хорошо хоть то, что есть надежда на выздоровление Алеси. Всё равно надо было это сделать. Круто, наверно, в дисбате придется, но буду держать себя в руках. Может, скинут хоть полгода". Василь тяжело вздохнул.
Алесю выписали через три недели. Лицо девочки было уже не таким бледным, как раньше. Бабушка Валя радовалось тому, что внучка стала поправляться. К приятным новостям добавилось и то, что райздрав дал путёвку в Крым в санаторий для восстановления здоровья. Военторг выделил из кассы взаимопомощи пособие для поездки в размере двухмесячной зарплаты, и Валентина Ильинична уехала с внучкой в Крым до середины октября. Алесе пошёл на пользу морской воздух и свежие фрукты, которых в санатории было полное изобилие.
После возвращения Валентина, не задерживаясь, старалась вернуться с работы быстрее домой, к своей внучке. Алеся часто спрашивала её, не видела ли она Василя. Но продавщица несколько недель кряду не видела парня. "На полигоне, наверное", – думала она. Но чем больше проходило дней без спасителя Алеси, тем тревожней становилось на душе у Валентины Ильиничны.
Как-то раз Алеся попросила бабушку взять её с собой на работу.
– Я его обязательно сегодня встречу, вот увидишь, бабушка.
– Будем надеяться. Хорошо, я возьму тебя. Может, и впрямь тебе удача улыбнётся, и ты встретишь Василя. Хотя, если бы он был в гарнизоне, то я уверена, он обязательно бы зашёл в магазин.
Долго гуляя возле магазина, Алеся решила сама найти Василя. Она пошла в сторону, где располагались казармы. Возле одной из казарм курили два офицера.
– Дяденьки, а где казарма ракетчиков? – спросила девочка.
– А ты кто такая, и зачем тебе казарма ракетчиков?
– Я Алеся. Мне одного знакомого надо найти. Его зовут Василь. Может, вы знаете его?
– Нет, мы не знаем такого. Если хочешь, зайди вон в те двери и подымись на второй этаж. Там находится дежурный ракетчиков. Он тебе поможет, – сказал один из офицеров, указав на здание напротив.
Девочка побежала вприпрыжку к указанным дверям и с трудом их открыла. Поднялась по лестнице на второй этаж. Там она немного отдышалась и зашла в расположение ракетчиков. Дневальный, услышав скрип двери, быстро принял стойку смирно. Увидев девочку, он от неожиданности не знал, что делать.
– А ну, быстро уходи отсюда. Здесь нельзя посторонним, – зашипел на неё вполголоса солдат.
– Я не посторонняя. Я Василя ищу, – ответила девочка, продолжая идти по коридору.
Но дневальный схватил её за руку и хотел вывести из расположения ракетчиков.
– Пусти, мне больно, – вскрикнула Алеся.
– Шальнев, что там происходит? – раздался голос дежурного по дивизиону, услышавшего шум и детский голос в коридоре.
– Товарищ лейтенант, тут девочка. Она ищет кого-то, – увидев выходящего из дежурки офицера, доложил дневальный и отпустил руку девочки.
– Не кого-то, а Василя, – сказала девочка.
– Василя, так Василя. Правда, Василей в мире много. А фамилию его ты знаешь?
– Михайличук его фамилия.
Офицер ответил не сразу, он думал, как ответить незнакомой девочке помягче.
– Перевели его в другую часть. Теперь он далеко отсюда, под Брестом, – ответил лейтенант, – в дисбате.
– А назад он, когда приедет теперь?
– Нескоро девочка. А ты сама или кто взрослый с тобой?
– Я с бабушкой. Она в магазине работает. Я вот пришла, чтобы найти Василя. А то он что-то давно к нам с бабушкой не заходил.
– Я рассказал тебе всё, что знаю. А теперь беги к бабушке. У нас здесь нельзя долго посторонним находиться. До свидания.
– До свидания, – сказала на прощение Алеся, расстроившись от неприятного известия.
Она медленно брела по асфальтовой дорожке, почти полностью усеянную опавшими осенними листьями. Ветер кружил эти листья и бросал прямо под ноги девочке. Возле магазина никого не было. Алеся зашла внутрь и присела на стульчик в подсобке.
– Ты чего такая невесёлая. Не нашла? Да не горюй. Приедет он скоро с полигона, и мы его сразу же в гости к себе заберём, – попыталась подбодрить внучку продавщица.
– Бабушка, а Василя перевели в какой-то дисбат. И он приедет не скоро.
– Ты откуда это взяла? Кто тебе сказал.
– Я сходила к ракетчикам в казарму. Офицер мне сказал, что он теперь служит под Брестом. А что такое дисбат, бабушка?
– Это воинская часть такая, – рассеянно ответила бабушка и присела на стул.
"Не может этого быть. За что в дисбат? К Сергеичу надо сходить, разобраться. А если из-за нас с Алесей? Не по-людски это, не по-божески. Дура я старая. Надо было всё рассказать тому Лебедеву перед переливанием. Почему за добро хороший парень страдать должен?
Сегодня же непременно схожу к подполковнику", – пронеслись в голове у продавщицы тревожные мысли.