Дом, в котором была квартира Махонина, находился совсем недалеко от переулка, где жила Валентина Ильинична.
Подполковник Махонин смотрел телевизор, когда раздался звонок в дверь его квартиры.
– Петь, я открою, – произнесла жена с кухни.
Она открыла входную дверь. Махонина была не намного моложе Валентины.
– Здравствуйте. А Пётр Сергеич дома?
– Да, – растерянно ответила жена подполковника. – А вы, простите, кто? И что вас привело сюда?
– Меня зовут Валентина. Я работаю продавщицей в гарнизоне дивизии. Мне бы поговорить надо об одном солдате с подполковником.
Услышав голос Валентины, Пётр Сергеевич поднялся с кресла и вышел в коридор.
– Привет, Ильинична. Ты-то какими судьбами?
– Извините меня, пожалуйста, за непрошеный визит, Пётр Сергеевич, но мне очень надо поговорить с вами.
– Да проходите в комнату, – засуетилась Махонина, – я не буду вам мешать. Вот только чаёк согрею и принесу.
– Было бы очень кстати, – согласился с женой хозяин квартиры.
– Секретов у меня нет ни от кого, и вы нам не помешаете, – сказала Валентина. – А от чая не откажусь. Прохладно сегодня на улице.
Подполковник и Валентина прошли в комнату. Ильинична, хоть и встречалась часто с подполковником, и была с ним в приятельских отношениях, в его квартиру попала впервые.
– Присаживайся, Валентина Ильинична, – предложил подполковник, проводив её в комнату. – А я жене подсоблю пока. Чашки, ложки принесу. Посмотри телевизор пока.
– Хорошо, Сергеич, подожду, – ответила Валентина и стала рассматривать комнату. В углу комнаты, возле выхода на балкон стоял телевизор, слева стояла мебельная "стенка". Ближе к входу в комнату, в первой секции за стеклом с книгами стояли фотографии. У противоположной стены располагался как раз напротив телевизора диван, а с правой стороны возле входа два кресла. В комнате было очень чисто и уютно. Валентина, окинув взором комнату, перевела взгляд на фотографии. Одна из фотографий была очень давняя. На ней был запечатлён молодой лейтенант в военном кителе старого образца и стройная русоволосая девушка. "А они красивы были в молодости", – подумала Ильинична о подполковнике и его жене. На другой фотографии было видно вручение награды Петру Сергеичу у флага на плацу перед строем. Далее была семейная фотография, на которой были изображены подполковник в военной форме и его жена, улыбающийся молодой человек, держащий на руках годовалого белобрысого мальчика, и молодая женщина, обнимающая мужчину за пояс, положив голову на его плечо.
В комнату зашёл Пётр Сергеич с чашками, сахарницей и ложками, лежащими на подносе.
– Сергеич, дай-ка я помогу тебе, – сказала Валентина, поднимаясь с дивана.
– Ты, Валентина, лучше вон там, на стуле, возле окна возьми скатерть и застели столик, пожалуйста.
Вместе они расставили всё на столике. Как раз в это время подошла жена подполковника с чайником и подставкой.
– Валентина, вы варенье любите или мёд? Я принесу сейчас.
– Да не беспокойтесь. Я вам и так много хлопот доставила.
– Какие уж тут хлопоты? Хорошему человеку в доме мы всегда рады, – поддержал гостеприимную жену Пётр Сергеич.
Жена подполковника снова вышла на кухню и принесла свежий нарезанный батон, масло на блюдце, баночку брусничного варенья и мёд.
– Вот, угощайтесь, Валентина, простите, не знаю вашего отчества.
– Ильинична, я. А как вас величать по батюшке?
– Ольга Ивановна. Но лучше зовите просто Оля, мне так привычнее.
– И вы меня тогда тоже называйте Валя.
– Ну, давайте уже к чайку приступим, – подытожил процедуру знакомства Пётр Сергеич, разливая чай в чашки.
– Ильинична, ты не стесняйся, бери хлебушек, масло, варенье.
– Спасибо, Сергеич. Хорошо у вас в квартире, очень уютно. А кто это там, на фото? – спросила Валентина и показала рукой на семейное фото.
– Это мы с Петей, наша доченька, Иринка, и зять с внуком. Кирилл и Серёженька.
– Красивая молодая пара. Это вы после свадьбы или до? – спросила гостья, указывая на фото с молодыми Петром и Олей.
– Это мы ещё до свадьбы. Как раз после окончания училища, – пояснил подполковник и продолжил. – Ну, так какой у тебя разговор ко мне? Говори, не тяни.
– Я хочу разобраться в одном вопросе. Даже не знаю, с чего начать. Хочу узнать правду, что случилось с одним пареньком с твоей, Сергеич, части. Зовут Его Василём, а фамилия Михайличук.
– Ааа, этот, – лицо подполковника стало мрачным. Жена взяла его за руку.
– Только не волнуйся, Петя, прошу тебя.
– Засранец он. Василь твой. Столько крови мне попортил.
– Из-за него у Пети большие неприятности по работе, – пояснила жена.
– Неприятности, это когда кот нагадил в неположенном месте в квартире. Это неприятности. А этот мне такие проблемы организовал, что и не знаю, как это откликнется перед моей отставкой. Прошу прощения, но мне надо покурить. Я выйду на несколько минут на лестничную площадку, – Валентина и Оля замолчали, чувствуя неловкость друг перед другом.
Подполковник накинул на плечи бушлат и вышел из квартиры. Он закурил и спустился по лестнице на пол-этажа вниз к окну, где стояла банка с окурками. За окном стояла поздняя осень. Почти все деревья стояли без листьев. Махонин очень переживал после того как этого пьяницу и драчуна, хохла отправили в дисбат. Хоть это и произошло в отсутствии дивизиона и его лично, всё-таки он чувствовал свою вину. Напрямую его никто не обвинял. Командир дивизии пока не знал, стоит ли наказывать Махонина за тот инцидент. Но подполковник опасался, что перед демобилизацией не получит очередного звания. А от этого зависит его пенсия и перспективы получения квартиры на юге, куда он собирался переехать. "Сморчок. Приспичило ему перед самым "дембелем" нажраться. Водки, понимаешь, гадёнышу захотелось. Почувствовал себя "дедом", думал, всё ему можно. Ещё и драку устроил с патрулём. И чего это Валентина хочет от меня? Не буду я делать одолжение, чтобы помочь этому гадёнышу. А может, она просто узнать хочет, что тогда случилось или знает что-то, что я не знаю? Ладно, надо успокоиться, вряд ли она со злом пришла или по чьей-то просьбе. Совсем не похоже на неё", – думал полковник, глядя в окно.
– Знаете, Валентина, – прервала затянувшуюся паузу жена Махонина, – Петя очень нервничает из-за того случая.
– Не думаю, что этот парень способен был сделать что-то плохое. Я вот и пришла всё выяснить. Мне кажется, что-то здесь совсем не так. Что-то не сходится. Оля, а Сергеич вам говорил, что именно произошло. Я, похоже, чего-то своим старческим умом не понимаю.
– Просто вы не всё знаете. Когда в сентябре дивизион был на учениях, этот солдат ушёл в самоволку к какой-то девке, да и напился там. Дежурный дивизиона отсутствовал тогда, а когда вернулся и узнал, что тот не находится в казарме, сразу же доложил дежурному по гарнизону. А когда патруль нашёл его спящим возле бани за забором гарнизона, тот, пьяный, устроил драку с ними. Вот за это его и отправили в дисциплинарный батальон под Брест в Жабинку.
– А сколько он там будет?
– Суд дал ему два года. Максимум, что могли присудить. Ему ещё повезло, что дезертирство не присудили. Правда, Пётр говорил, что по закону дезертирством считается отсутствие солдата на время более трёх суток. Но командир артполка Бартышев настаивал именно на дезертирстве. Ты ведь знаешь, Валя, что командир дивизии генерала получил недавно, вот он и вмешался. И Бартышев с Грановым языки прикусили. Да к тому же, и не по закону это было. Гадкие они всё-таки люди, как оказалось.
Хлопнула входная дверь. Пётр Сергеевич разделся в прихожей и вернулся к оживлённо беседующим женщинам.
– Ну, вот я и вернулся. Оля, подогрей чайник, остыл-то, поди.
– Сейчас. Петь, я рассказала Валентине, как всё было. Ну, я пойду, подогрею чай, – сказала мужу жена.
– А когда это случилось, Сергеич? – спросила Валентина.
– Как раз как мы только уехали на армейский полигон. В начале сентября это и случилось.
Валентина почувствовала, как похолодело в груди и больно укололо в самое сердце.
– Пётр Сергеич, таблетка валидола у тебя найдётся, а то что-то нехорошо мне.
– Ты что, Валентина. Да что ты разнервничалась-то так. Я не переживаю так сильно. А ты-то чего? – ответил подполковник, доставая из шкатулки, стоявшей возле телевизора, пачку валидола и протягивая её продавщице.
– Ну что ты, Валь, успокойся. Не надо так волноваться, у тебя ведь внучка. Тебе нельзя болеть и переживать из-за чепухи. Кстати, как там внучка? Слышал, поправляться стала? – подполковник сел рядом с Валентиной Ильиничной и, взяв её руку в свою, стал успокаивать. Валентина, молча сидела, положив под язык таблетку валидола. В это время в комнату с чайником вошла жена подполковника.
– Валя, вам плохо? – спросила она взволнованно.
– Уже нет. Потихоньку отпускает, – ответила гостья. – Простите, что напугала вас. Но на то есть веская причина для переживаний. Я сама виновата во всём, и парень здесь не причём.
Хозяева недоумённо переглянулись.
– Ты, что, хочешь сказать, что сама его напоила? – обескуражено спросил подполковник.
– Нет, Пётр Сергеич, не то ты говоришь. Я имела в виду, что он в тот день спас жизнь моей внучки. Правда, надо всё точно вспомнить по дням и часам. Если только это точно совпадает, то парня выручать надо. Виновна я оказалась перед вами обоими.
– Что ты говоришь, Валентина? Я тебя не понимаю. Объясни яснее, – попросил сбитый с толку хозяин дома.