Но, слава Богу, двадцать первого числа все завершилось полной капитуляцией чекистов из ГКЧП, и Юрка с Гариком чокнулись прямо там, в подсобке, откуда незадолго до того с треском вылетели обе щепки, сыгравшие такую важную роль в общем деле порубки постсоветского лесозавала. Двадцать второго же они, не торгуясь, купили две путевки в любом ближайшем туристическом направлении и благополучно отбыли на заслуженный победный отдых. Собственно, скупиться и не пришлось, поскольку выкупленное направление оказалось малоспросовым, да к тому же еще и горящим, где конечной целью выявилось таинственное государство с далеким напалмовым прошлым, известное друзьям по "Клубу кинопутешествий", - Вьетнам, с промежуточной посадкой в Сайгоне - столице южной его части, одноименно переназванной позднее в честь всевьетнамского старосты - доброго дедушки Хо Ши Мина. Правда, Гарик брал под сомнение и активно оспаривал незыблемую монументальность заявленной доброты, доказывая, что дедушка Хо любил побаловать себя свежей собачатиной, и от этой любви серьезно пострадало хвостозубое поголовье страны. Но потом, когда они взлетали после посадки в Ташкенте, он неожиданно вспомнил и к чести своей признался, что собак любил другой дедушка - Ким Ир Сен, который, вовсе наоборот, кореец, но в Корее это было можно - там все едят собак по национальному признаку, в смысле - из-за национальной особенности питания. Как называлась другая столица Вьетнама - северная и главная, образовавшаяся в результате разборки севера с югом, они так и не выяснили - времени на предварительные исследования не хватило. В любом случае, через тридцать два часа, измученные сначала длинным перелетом, затем - коротким, и добитые под конец вонючим автобусным переездом, они свалились наконец в небольшой курортный городишко на берегу океана. Их поселили в номере вдвоем, в огромном белом отеле, построенном еще до войны американо-французскими колонизаторами. Для начала они немного отдохнули, а потом Гарик, не выдержав испытания души, зажатой где-то в промежутке между любознательностью и любопытством, выполз-таки на освоение нового жаркого пространства. Через пятнадцать минут он вернулся в полной растерянности с двумя объемными пакетами. В одном из них болталось семь, а в другом - восемь здоровенных ананасов.
- Зачем нам так много? - удивился Юра. - Не сожрем же.
- Я не в курсе, - отвечал Гарик. - Я дал ему доллар, а он загрузил мне все пятнадцать, включая тару. Они тут, оказывается, по штуке стоят, в донгах, за штуку - ананас, а в баксе - пятнадцать штук, по курсу…
Юрий Лазаревич задумался… Изложенное замом ухватывалось не сразу, но, как ни крути, арифметика получалась привлекательной…
В общем, жизнь быстро наладилась. Нашпигованные крупной соломкой привяленные тараканьи уши, вприхлеб с горячим змеиным супчиком быстро восстановили и привели в порядок пострадавшую на ниве революционных потрясений нервную систему молодых акционеров-беловежцев. Кроме того, предусмотрительные колонизаторы, помимо пляжей, велорикш и отелей, воспитали и оставили после себя целое поколение в сфере главного национального богатства - проституток всех возрастов и систем, от двенадцати - по возрасту, до девяноста - в смуглых бедрах. В среднем - все равно выходило по пять долларов за штуку. Приобретались девушки в этих местах весьма своеобразным способом - путем одного слабого шевеления фалангой мизинца на любой из рук, ближайшей к объекту страсти. С первого дня пребывания на земле необетованной Юрка с Гариком решили, что любовные эксперименты они продолжат в какой-нибудь более цивильной географии, а то здесь, если чего, и врача не сыщешь, а схлопочешь по самые помидоры, вернее, ананасы. Такое разумное, хоть и неожиданное, решение сразу внесло покой и распорядок в график употребления солнечного актива, освободившегося от южной гормональной зависимости, и позволило им сосредоточиться непосредственно на отдыхе и изучении местных особенностей в подлинном, краеведческом смысле вопроса. Заключалось краеведение в неуемной покупке мелких серебряных безделушек, с сапфирами и без, по полтора доллара за штуку, для многочисленных подарков всем оставшимся до конца жизни девкам, включая беловежских продавщиц. Позже, опять где-то над Ташкентом, выяснилось, что все местное серебро производится из дюралюминия от подбитых войной и раскуроченных населением американских бомбардировщиков, раскиданных там и сям по джунглям. Неудобство состояло в двух вещах - ношение с собой обменянных на доллары донгов требовало покупки рюкзаков среднего размера, так как донговый эквивалент одного бакса в мелких купюрах вытеснял объем, приблизительно равный половине тела европеоида. Второе неудобное обстоятельство заставляло компаньонов совершать регулярные утренние пробежки в спасительном, нефизкультурном смысле, поскольку, избегая опасности быть сметенными проститутской толпой, поджидающей каждого выходящего из отеля невьетнамца, они вынужденно, с гиканьем, неслись вдоль улицы с одной мыслью - занырнуть в коляску к велорикше. Дальше все было просто и чудесно. Велорикши, черные от солнца парни с жилистыми ногами и выдубленной соленым воздухом кожей, цыкали на конкуренток, и те наконец отставали. С этой минуты начинался отсчет ежедневного кайфа. Юрий Лазаревич и Гарик, оба в белом, кроме очков, не спеша катили в сторону океана, степенно и со вкусом беседуя на излюбленную тему - дополнительные способы ухода от налогов и органов. Велорикши держали свои устройства ровнехонько рядом, ноздря в ноздрю, зная, что взаимный отрыв на четверть корпуса может изрядно снизить пафос великосветской беседы господ в белом. Доставив их на берег, жилистые труженики педальной тяги, произведя нехитрые вычисления, не уезжали обратно, а предпочитали оставаться здесь же, на краю пустынного пляжа и ждать несколько часов, чтобы не упустить законного права на обратную доставку в город. Как-никак, если пересчитать назад, с донгов, на каждого выходило не так уж и мало - по пятнадцать центов на брата.
В первый пляжный день к ним наперерез бросилась пожилая вьетнамка. Старуха была просто с гравюры - конусная соломенная шляпа, глухие, до горла, темные обмотки по всему телу и немыслимого вида и веса коромысло через плечо. С одной стороны коромысла болтался чан с пресной водой размером с православное ведро, с другой - сложенный на куске железа и готовый к употреблению очаг. Все в очаге было как положено - сложенные домиком дрова, мелкий хворост на разжижку и пара рогатин с перемычкой.
- Ты когда-нибудь Бабу-Ягу по-вьетнамски пробовал? - первым делом спросил Гарик.
- Ты ошибаешься, мой друг, - по деловому ответил Юра, - это она нас с тобой сейчас пробовать будет. Вместе с очками…
Между тем старуха, низко и часто кланяясь, начала рисовать в воздухе загадочные картины, одна привлекательней другой, перемежая ритуальный рассказ умоляющей улыбкой, направленной то к друзьям, то в сторону океана.
- Ну… - неуверенно начал Гарик…
- Что "ну"? - оборвал его Юра. - Давай лучше… Переводи…
- А я что делаю? - возмущенно отреагировал лучший друг. - Я и говорю: если она нас не съест, то уж точно выебет, а потом утопит… - Он старательно изобразил умоляющую старухину улыбку и тоже кивнул в сторону океана.
Почувствовав обратную связь с пришельцами, старуха прибодрилась, широко открыла гнилую пасть и пронзительным разбойным посвистом испустила некий звук на столь высокой частоте, что друзья в страхе присели на песок.
- Но хоть бесплатно выебет-то или еще платить придется? - попытался разрядить обстановку Юрий Лазаревич.
Ответа он получить не успел. Вмиг все вокруг закрутилось и заработало. Откуда-то из-под земли выросли двое шустрых вьетнамцев с вьетнамчиком, они притащили лодку, весла, сеть и все прочее, необходимое для океанского заплыва. Выложив все рядком, бригада замерла в ожидании старухиных указаний. Бабка снова вопросительно посмотрела на беловежцев… И тут Гарьку осенило:
- Понял! - заорал он так, что на этот раз присела бабулька. - Ебать не будут! Кормить хотят, надо им заказ сделать… Океанический… Они поймают и зажарят на этой… - он бросил взгляд на коромысло, - на клюке…
- Точно! - согласился Юрка. - Молодец! В бизнесе бы ты лучше так угадывал, а не когда пожрать…
Замечание было ниже Гарикова достоинства, он никак не прореагировал и произнес задумчиво:
- Вот что, бабань… Нам надо этого… - он неуклюже попытался изобразить морское чудовище.
Для этого он вытянул губы трубочкой, растопырив пальцы, развел руки в стороны и, плавно переведя правую руку к заднице, нарисовал в воздухе воображаемый хвост.
Бабкина бригада с интересом следила за движениями второго по важности акционера, но, на всякий случай, все, кроме молодого, сдали на полшага назад. Молодой остался на месте с приоткрытым от восхищения ртом.
- Омар! - опустив занавес, резюмировал Гарик. - Лангуст, ну?.. Рак здоровый…
Местные приуныли. Они желали ясности, в том числе исчисленной в донгах…
- Отвали… - Юра отодвинул напарника локтем и вышел на авансцену.
Пальцем он нарисовал на песке жалкое подобие рака, но уже после первой клешни и конуса головного панциря аборигены с радостью заорали все вместе:
- Там-м-м! Там-м-м!
- Да, где "там"?! - раздраженно заорал Гарик, досадуя на такую непонятливость. - Чего - "там"? Рака давай вези, еб вашу мать!
Но голос его отразился от спин уже бегущих со всех ног к океану добытчиков свежайшего сифуда…
И потом их полуметровый омар, или по-местному "тамм", высунув красную клешню, доходил до кондиции в кипящем Бабы-Ягином котле, и они, раскалывая панцирь камнями, разрывали нежную омарову плоть, такую сочную, бело-розовую, брали куски руками и клали еще горячими в рот. И не было в их жизни ничего вкусней…