Жена вкусно кормила его, была ему тылом, и даже несмотря на "обезжиренные среды", Антон Павлович чувствовал к Людмиле Анатольевне нечто… Нечто похожее на привязанную признательность.
Следовало немедленно опередить Людмилу Анатольевну и избавиться окончательно, раз и навсегда, от ненавистного Карпа.
Антон Павлович присел на корточки перед ящиком и медленно, очень медленно повернул ключ. Сперва приоткрыв ящик щелочкой, чтобы хитрый лилипут не выпрыгнул внезапно, не сбежал куда-нибудь или не набросился, Антон Павлович прислушался.
Стук и топот прекратились. Вероятно, коварный Карп спрятался в заднем углу ящика.
"Сейчас как тяпнет меня за палец!" – думал Антон Павлович, но отступать ему было некуда. Приходилось крепиться.
Антон Павлович потянул ящик к себе еще. И еще.
И еще…
В ящике никого не было. Ящик был совершенно пуст.
"Не может быть! – в отчаянии подумал Антон Павлович. – Даже если никто не стучал и мне все это только показалось… То тогда тут должен лежать белый слон!"
Антон Павлович отлично помнил, как, съев слона, он запирал его в ящик.
Но и слона не было в ящике. Не было в ящике и рукописи младшего корректора "Слави" Виктора Петровича Рюмочки.
Все, что было в нижнем ящике письменного стола Антона Павловича, – была одна пустота.
Антон Павлович пошарил в пустоте руками, хотел выдвинуть ящик целиком, чтобы посмотреть, не завалилась ли фигурка за спинку, но ящик застрял в разводящих и никак не хотел выниматься.
Антон Павлович нащупал на столе рукой карманный фонарик и, светя, полез в ящик головой.
Еще раньше, чем ящик с Антоном Павловичем стремительно поехал по рельсам и захлопнулся, Антон Павлович понял, что именно это сейчас и произойдет.
"Хорошо, что я захватил с собой фонарик!" – прежде чем снаружи трижды повернулся ключ, успел подумать Антон Павлович.
В полдень Антон Павлович проснулся от неприятного, навязчивого деревянного стука. Немного полежав, глядя в потолок, Антон Павлович встал, открыл ящик, достал из него фонарик и пошел умываться.
По коридору из кухни легкий сквозняк тянул аппетитный запах творожной запеканки с изюмом.
Глава 16
Вещая Феклиста
"…На девятый день внезапной кончины Вениамина Александровича, – с удовольствием стучал по клавишам Антон Павлович, – Никанор Иванович Сашик и его продолжающий подавать надежды приятель Виктор Петрович Рюмочка сидели на скамейке одного из московских бульваров неподалеку от дома № 13-бис, поминая главреда, и вдруг сам Вениамин Александрович появился, как ни в чем не бывало, со стороны перехода и направился к сидящим…"
Антон Павлович на мгновение отвлекся и, опустив руку в карман халата, проверил найденного под столом Карпа. Удостоверившись, что Вениамин по-прежнему в его руках, он продолжил:
"…Карпов был одет так, как его проводили.
При галстуке с английской булавкой, в дорогом белом костюме, чуть помятом в плечах и лацканах.
Главред выглядел посвежевшим и хорошо отдохнувшим, точно только вернулся с курорта. На щеках играл здоровый румянец. Безвременно ушедший меценат был бодр, полон сил, свежевыбрит, шел уверенным шагом и даже насвистывал.
Первым увидел поминаемого Виктор Петрович Рюмочка, сидевший к пешеходному переходу лицом. Увидав приближавшегося, Виктор Петрович сделал большие глаза, икнул, хотел перекреститься или протереть глаза, как это делают все люди при таких неприятных обстоятельствах, но только молча налил недрогнувшей рукой в недрогнувший пластиковый стаканчик и, громко булькнув горлом, помянул приближавшегося еще раз.
Никанор, сидевший к приближавшемуся спиной, так что никак не мог видеть его, тоже помянул издателя.
Тем временем Вениамин Александрович все приближался и приближался…
Наконец, окончательно приблизившись, главред, показав Виктор Петровичу указательным пальцем "тсс!", подмигнул и, неуловимым скачком перемахнув скамейку, оказался спиной к Никанору Ивановичу.
Спецкор посмотрел в удалявшуюся спину. Помянуто было немало, денек выдался жаркий, а на бульварах нашего города случается увидать и не такое, однако же Никанор Иванович вздрогнул, утер пот рукавом и еще раз поминать издателя не решился.
– А дрянь водка-то! – сказал Виктор Петрович.
– И мерещится всякая дрянь… – согласился Никанор.
На этих словах бывший владелец контрольного пакета не выдержал и, обернувшись, погрозил сотрудникам кулаком.
Сотрудники вжались в спинку скамейки.
– Ты его видишь? – спросил Никанор.
– А ты? – спросил Виктор Петрович.
– Вижу… – пролепетал Никанор.
– И я… – пролепетал Рюмочка.
После чего оба недоверчиво посмотрели на бутылку, проверили этикетку, протерли глаза и помянули издателя по новой.
Издатель не исчез.
Издатель не исчез, зато сотрудники сразу взбодрились и посмотрели на бывреда более уверенно.
– Витя, надо его поймать и отвести куда следует, – предложил Никанор Иванович.
– Уйдет… – помотал головой Виктор Петрович.
– Нужно хотя-бы попытаться. Газета не простит нам бездействия.
Литературные работники привстали. Ноги плохо держали обоих. Постояли, качаясь. Пора было садиться обратно.
Или действовать более решительно и внезапно. Сенсация сама шла в руки. Более того, сенсация, подумав, сделала несколько шагов в сторону сотрудников.
Виктор Петрович осел. Никанор Иванович широко распахнул руки и в этом приветственном жесте направился, шатаясь, в сторону Вениамина Александровича.
Шаг, еще шаг. Еще один. Так иной раз дети на тротуарах ловят голубей… Еще шаг. Отвлекающий пас ногой в сторону. Концентрация. И храбрый спецкор прыгнул. И распростерся лицом в прошлодневной непросохшей луже.
Увидав неудачу товарища, Виктор Петрович расстроился, хотел еще раз привстать, но сумел только застонать и зажмуриться.
Более, вплоть до 18:00 по московскому времени, подающий надежды автор не подавал признаков, совместимых с жизнью.
С треском разлетались потревоженные голуби. Тявкали собачонки, рвались с поводов крупные собачины. Сидельцы соседних лавочек, дети на качелях и горках, их матери, няни и бдительные бабули провожали недоуменными взглядами идущего по следу издателя спецкора. Идущий по следу Никанор Иванович то и дело совершал телом замысловатые кульбиты, разворачивался, хватался руками за воздух и бежал вниз по бульвару. Потом бежал вверх.
Позже видели спецкора на улице Героев. Никанор Иванович сидел в засаде в теремке детской площадки двора дома № 13-бис.
Так-то вот. Никогда не гоняйтесь за привидениями! Даже хорошо знакомыми. Мало ли что у них на уме?
А на уме у Вениамина Александровича ровным счетом ничего не было. Это было самое обыкновенное привидение из тех, что являются людям от нечего делать и исчезают так же бесцельно.
Являются "так", а завести могут неизвестно куда…" – написал Антон Павлович и, удовлетворенно откинувшись в кресле, благодушно захихикал.
"Хи-хи-хи"! – благодушно захихикал Антон Павлович.
"Мама!" – завопил Никанор Иванович и широко распахнул глаза…
Свернувшись аккуратным горбиком, накрытый пледом на коврике у дивана спецкора мирно сопел на возвращенной рукописи "Последней Надежды" Виктор Петрович Рюмочка.
В комнате спецкора стоял мутный никотиновый дым. Мутный дым стоял и в голове Сашика.
Пустая банка от шпрот была доверху наполнена окурками. Выпить было нечего.
Спецкор выставил ноги вниз, с облегчением коснулся ступнями липкого пола, опираясь о стенку, сделал пару неверных шагов, еще один…
И комната внезапно издала такой душераздирающий, такой нечеловеческий крик, что Никанор Иванович, не оглядываясь и не разбирая дороги, сломя голову ринулся в ванную комнату.
И еще долго вслед спецкору раздавались проклятия и стоны.
Это внезапно проснулся подающий большие литературные надежды Виктор Петрович Рюмочка. Которому Никанор случайно отдавил правую и левую руку-ногу.
И вновь вместе с Никанором Ивановичем и Виктором Петровичем проснулся наш умытый дождем и асфальтополивочным транспортом весенний цветущий город.
Проспект Комсомольский тупик пополз в направлении "Юго-Западной". Лимонное солнышко позолотило кленовые тени бульваров. Заглянуло в щель между гардинами на последнем этаже дома № 13-бис, где как обычно творил неизвестно что Антон Павлович. Увидало стоящее на стеллаже балкона Феклисты Шаломановны натуральное воронье чучело. Спряталось от чучела в облако, но скоро выскользнуло из-за него опять и наконец запрыгало золотыми зайчиками по колодцу двора дома № 13-бис по улице Героев.
Осиротевшие сотрудники "Центральной слави" Никанор Иванович Сашик и Виктор Петрович Рюмочка, мучимые жаждой и головной болью, преследуемые галлюцинациями и терзаемые голодом, вышли из подъезда дома № 13-бис и куда-то пошли.