Деревня на подвеске
Время "Ч" минус 13 суток
Ощупью я доплелся до кухни, налил в ладонь воды и напился. Чихнул - глаза расклеились, обнаружив шесть утра и порученца Витю.
- Имеются трудности с засыпанием? Я могу показать, как это делается. Главное, правильно лечь.
Витя опирался на швабру. Посреди кухни он горбато сидел на табурете, уставясь под железные шкафы полузадушенными бессонницей глазами.
- Из каждой дырки кажутся крысы? И кровати такие низкие? Хвостик в колечках? - Я уходил, зевал. - Это тебе, золотой, не девка - в сон не тянет. Швабру можешь вставить в зад: крыса, сынок, выдерживает прямой удар по черепу и горло все равно достанет. Спиной к вентиляции сел ты зря: до шеи любой крысенок допрыгнет. Спокойной ночи.
Поют. Вслушался, беременные пели про зеленый сад. Выходит, не сплю. На подоконнике голубь с нестриженой старческой шеей, я пощипываю подбородок и думаю, бриться мне или нет; лето тает первыми кострами, ветрами, сухими и чистыми, приносит дым, цветы, политые дороги и клекающие каблуки - будто есть и еще одна жизнь, вот - слышна она, поторопись и встретишь. Мне снилось, что любимая - как маюсь у трамвайных путей, и ломит грудь от правдивости: она существует, сейчас приедет. Даже теперь, когда проснулся, еще болит; моя стареющая шкура, легко же тебя обманывает чужой зов. Не чужой - сама зовешь и сама подбегаешь. Хотя ей видней - отпущенная на ночь, находит себе целебную траву, и, раз болит, значит, вправду нашла. А я не могу.
Я лежу, и остатки боли высыхают на груди, как тот запах на ее рубашке: утыкаешься в него, но каждый раз ищешь дольше, а отзывается он слабей; найдя - замираешь, словно острым закалываешься, понимая: именно тот запах, скоро его не будет нигде, и даже оставшаяся от нее одежда будет пахнуть только шкафом. Наконец-то что-то приснилось. Оттого, что увидел вчера девушку. Запомнилась красивая девка чистой масти - и приснилась подобная. Щадящая штука сны, они все земные, все можно объяснить. Пойду бриться.
Арбуз дураки нарезали от маковки к заднице - вышел сок. Резать надо скибками поперек. Я дочищал третий ломоть, раскусывая белые косточки, а коричнево-полированные цокал в тарелку, выталкивая их языком через скользкую губу. В тарелке они блестели, развернув куда попало острые носы, как корабли, разбросанные бурей.
- Большое спасибо, Иван Трофимович, за арбуз.
Мэр кивнул, дрогнув щеками. Военный совет дополнял Ларионов, пахший, как парикмахерская, прапорщик и Витя - он ковырялся в ногтях.
Старый приступил:
- Мы не будем отчитываться ежедневно. Отчитаемся, когда деньги получим. Передайте вашим: не надо за нами ходить. Помилуйте, спускаюсь в канализацию - там трое сидят.
- Да это ремонтники, - вставил Ларионов.
- В хромовых сапогах! Нам скрывать нечего. Методику истребления, ежели мы доберемся до нее, вы все равно не спишете.
Ларионов смущенно почесал бровь.
- Во всяком случае - я доложу. Не я решаю.
- По сути. Поселений крыс в гостинице мы не нашли. По любой известной в мире методике обследования - объект синантропными грызунами не заселен.
Мэр пошатнулся.
- А падают. Не грызуны?
- Нет смысла спорить. Условия понятны, двенадцатого числа крысы падать не должны. Но. Иван Трофимович, я не скрываю, возможно, завтра мы откажемся. Продумывайте последнее средство - сплошь штукатурить потолок. Высоко, площадь большая, не знаю, поможет - нет. Поскольку мы не поняли пока, откуда они приходят, то и обещать не могу, что они не начнут падать со стен, вылетать из рукавов. Не знаю. Но есть вероятность, что завтра поутру ничего другого я вам не посоветую. Оставьте нас теперь.
Скрипнули стулья. Иван Трофимович двигал коленями, не удавалось ему прямо так встать и уйти. Он жалко взглядывал на каждого по кругу - я увернулся и выскочил на балкон. Жаль, без арбуза.
Санитарки гнали вениками из-под лиственниц закуривших солдат - те покорно убегали по дорожке к воротам, следом спешил прапорщик, вскрикивая: "Куда?! Приказа не было!" - следом шлепал Ларионов, пытаясь утянуть великоватую портупею, нащупывая пальцем дырки на ремне, - пацан с седыми прядями за ушами.
- Степан Иваныч, ты-то куда пошлепал? Дуй назад. Не сразу, куда ты ломанулся? Цветы понюхай. И по-тихому назад.
Я уселся - затылок удобно поместился меж пузатых колонок балконной ограды, не смотреть, как мэр уносит мертвую спину. Тихо. Я вздрогнул, когда стукнула балконная дверь.
- Вы не будете больше есть? - Невеста нарядилась в докторский халат - неузнаваема. - Я могу убирать со стола?
Я кивал на ее вежливые речи: решила взяться за ваше питание, время есть - каникулы, все к Вите поближе, хоть не буду волноваться, что он там ест; я кивнул, правильно, и обернулся - точно в меня, через витой прогал меж колоннами, снизу глядел Иван Трофимович. Дождавшись моего взгляда, он выдавил:
- Теперь и вы поняли. Им не хватит, если я уйду. Я им нужен с потрохами. Теперь я от вас не жду.
Девушка опустила чистые кулачки в карманы - ноги расступились шире.
- Вам удобно сидеть? Замечательно. Послушайте меня, серьезный разговор.
- Попозже.
- Я мешаю вам думать?
- Я жду, когда вы станете на свет. В юбке ты или нет.
Она подумала и отодрала пуговицу за пуговицей от пахнущего стиркой халата.
Я зажмурился и положил руки на прохладный камень за спиной.
Невеста вытирала стол - нагибая голову, волосы скользили по щекам и скрывали губы, я теперь каждый день буду видеть ее, сонная боль тупо тыкалась в сердце, она взялась нас кормить, осенние дни, тревожные со школьных времен: придешь, а в классе - новенькая, одна, ей пока не с кем сидеть; поворачивал за невестой голову, не понимая, куда же я смотрю; такая - глаз не отведешь, а на посторонний вопрос: ну, что за ноги? грудь? - споткнешься: не заметил; такая - кажется, на каждое ее движение должна собираться толпа, а нам удивительно щедро: она сдвигает стулья, полотенце встряхивает и вешает на батарею, существует в комнате, где я.
- Черт возьми! Может, ты и на меня внимание обратишь? - взорвался Старый. - Дождусь я?
- Дождешься, я тебя в богадельню сдам! Сопли распустил, мэра гонишь в гроб! Степан Иваныч, что там за потолок?
- Я тебе доложу! - Старый махнул кулаком на открывшийся рот Ларионова. - Подвесной потолок. Помнишь восемьдесят девятый год, высотка у кинотеатра "Казахстан"? Что-то подобное. Сто метров на шестьдесят. От пола - двадцать два! От основного потолка - тридцать сантиметров. Основной потолок сплошной, неповрежденная гидроизоляция. Кровля в приличном состоянии. Чердак мы прочесали - чистый.
- А светильники?
- Там вся проводка в чердаке, как на ладони, непроницаема. И теперь вопрос, откуда крысы в подвеске? Она висит на железных штырях, полметра расстояния до каждой стены. Стены глухие, ни трубы, ни кабеля. В проекте доступ людей на подвеску не предусмотрен. И мне предлагают поверить, что оттуда падают крысы. Что я считаю? Ничего я не считаю. У меня единственное соображение: крыса замечается лишь при ударе о пол. Никто не видит, откуда она вывалилась. Задрали голову, ага, трещины в потолке. Значит, оттуда. Кто знает, какие игры вертят местные, - я не знаю. Приносит какой-нибудь недовольный горожанин пасюков и кидает из-за сцены.
- Два года подряд, - прошептал Ларионов. - Извините.
- И заметь, Старый, - подхватил я. - Падают чаще крысята. Если стадо действительно гуляет на подвеске, ясно, что чаще оступаются молодые - сходится.
- Сходится, - кисло кивнул Старый. - Но крысят и проще наловить живоловкой, для кидания. Сперва-то я предположил, что в гостинице имеются скрытые полости, допустим - правительственная связь. Хотя для чего правительству связываться с этим гадюшником? Или технические ходы кирпичами заложили и сами забыли. Но вряд ли бы я их прозевал на осмотре. Или мне пора квасом торговать.
- Если они не могут зайти на подвеску, надо исходить из того, что они на ней и живут.
- Живут? На плитах в палец толщиной? А гнезда вьют из экскрементов? И жрут экскременты? А что пьют?
- Я прощаюсь с вами, - прозвенела невеста. - Жду на ужин. Не ругайтесь.
Я обратился к Ларионову:
- Что там, голая подвеска? Никакого строительного мусора?
- Как положено, слой керамзита. Насыпью.
- Они в керамзит зарылись!
- Ты не лети, это ж необъяснимо: сплошной кишащий крысняк. И в нем торчит чистая гостиница, где крысы - только в потолке! Да почему же? Кругом - раздолье. Это было б естественно, если бы в гостинице два года шли дератизационные мероприятия - объяснима тогда миграция, объяснимо такое редчайшее мозаичное расселение, вот как в Волгограде, где они забились на шестнадцатый этаж…
Ларионов вытирал запотевшие очки, я нацелился пальцем в горбоносие Старого.
- Объясню! Гостиница внешне относится к крысняку. Но на деле она отсечена от юга бульваром - широким бульваром, без мусорок, без общепита. Получился островок. Поэтому его не подпитывают соседние семейства. Почему местное семейство засело в потолок - только гадать остается. Допустим, они сидели на участке исторически, от скотобоен. Или заселили стройку при подвозе материалов, прокладке коммуникаций - сделали ход, что я нашел в двери мусорокамеры. Допустим, они освоили подвал, а когда его затопило - резко пошли наверх по мусоропроводу. Все три условия в кулаке у нас есть: гнезда - в подвеске, пайка - в мусоропроводе, питье - ходят по мусоропроводу в подвал, или труба где-то сочится. В чем тоска? - связать подвеску и мусоропровод. Вот надо ход прицельно и искать. Ход - между подвеской и стеной, ближней к мусоропроводу. По-видимому, на подвеску они перепрыгивают, расстояние - полметра, свободно.