- Билет номер один, - начала маленькая ученица, чей чепчик едва виднелся из-за края стола, - вопрос также номер один: "Что такое смерть?". В биологии смерть трактуется как прекращение жизнедеятельности обособленной живой системы, сопровождающееся разложением белков и других материалов, из которых и строится эта система… Другой вопрос, что в остатке. Всех, насколько я понимаю, больше всего и волнует, что будет с этим остатком, который именуется душой. Меня же интересует другое: можно ли считать смертью то, что происходит с существом, которое не сделало ни единого глотка воздуха сверх того, что ему досталось в утробе? Смерть ли это - или это можно назвать каким-нибудь другим словом? Не было жизни - значит, нет и смерти. А что же тогда? Сразу бессмертие?! Воскрешение - без вопросов? Или - осуждение, тоже без лишних вопросов? Вот я стою перед вами: простая смертная девочка, которой почти что удалось родиться… Но ведь почти что - не считается! Платон в диалоге "Тимей" говорит: "Естественная смерть безболезненна и сопровождается скорее удовольствием, чем страданием"…
Павлик Краснов, как и Орина, слушавший с раскрытым ртом, наклонился к Афине Ивановне и шепнул:
- Как ведь они у вас говорят! Заслушаешься…
Но Каллиста услыхала и съязвила: дескать, а вы, конечно, думали, что мы тут все до одного картавые да шепелявые, убогие да умом тронутые… Так, дескать, нет! И продолжила:
- Возвращаюсь к билету… Платону, конечно, виднее… А вот пригласить бы его к нам на классный час… а заодно и учителя его - Сократа… Мы бы тогда и спросили, как было с ними самими… Впрочем, как умирал Сократ, нам известно, Платон описал его последний день в диалоге "Федон", а вот как было с самим Платоном?..
- Ну, можно попытаться пригласить… - подумав, кивнула Афина Ивановна. - Платон ведь и основал школы как таковые, и даже библиотеки в них завел… У нас, конечно, не академия и даже не гимназия, но все же… Напишу заявление в районо, они отправят запрос в вышестоящие инстанции. Хотя сразу говорю: наверняка ничего обещать не могу…
- Хорошо бы тогда и Марию-Антуанетту позвать с Людовиком XVI! - воскликнула разлакомившаяся школьница. - Пускай и они нам расскажут о своих ощущениях… Кстати, король сам улучшил новейшее изобретение врача и депутата Учредительного собрания месье Гильотена - гильотину, собственноручно исправив на чертеже полукруглое лезвие на косое. Каков рационализатор! Его бы к отцу моему на завод, цены бы ему не было… Потом Людовик на себе и проверил усовершенствованное изобретение… Летчик-испытатель… Правда, никто не знает, одобрил ли он… вот бы и спросить его! А через полгода и королеве представился случай, так сказать, вплотную познакомиться с "Мадам Гильотиной"… Говорят, на Марии-Антуанетте чепчик был… точь-в-точь как у меня, и лиловые туфельки, - и Каллиста, задрав ногу, показала свою пинетку. - А впрочем, я и сама… как испытавшая, как потерпевшая… и лицо, так сказать, причастное… могу всем заинтересованным лицам рассказать об ощущениях… хотя с Гильотиной познакомиться, каюсь, не довелось, зато с поленом, - из которого, по мнению некоторых народов, сотворили первого человека на земле, - коротко, очень коротко познакомилась… Насильственная смерть, говорю всем неосведомленным лицам, отвра-ти-тель-на! В ней, уверяю вас… никакого удовольствия нет… Это… это…
Директор-библиотекарь, которая уже несколько раз пыталась прервать ответ ученицы постукиванием указки по столу, наконец не выдержала, вскочила с места и воскликнула:
- Яблокова! Каллиста! Прекрати! Куда-то тебя заносит не туда… У нас же не урок истории! А королевская чета уж точно откажется ехать в такую дыру, как наша. Даже и приглашать не стану! И попрошу: поближе к нашему предмету- биологии…
- Куда уж ближе…
- Приведи какие-нибудь примеры, что ли… Из действительности. Из нашей действительности!
- Хорошо. У меня два примера… Только они из будущего, ничего?..
- Ну, если ты, как Ленин, провидишь вдаль… тогда пожалуйста! - осуждающе воскликнула председатель комиссии.
- Пример первый. Я расскажу, как умрет мой отец, - твердо отвечала девочка. - Недавно мои родители… мои так называемые родители… получили квартиру в пятиэтажном доме - в будущем такие дома назовут хрущобами. Но сейчас они очень гордятся тем, что живут не в деревенской избе, а в городской квартире: с балконом, ванной и туалетом. Но скоро мой отец, Вениамин Яблоков, передовой рабочий завода "Буммаш", сопьется. Когда моя мать уедет отдыхать на юга, он утащит из дома холодильник "Орск", телевизор "Рекорд", проигрыватель "Сириус" - и все пропьет. Мать будет скандалить - она не из тех, кто молчит, он снова поднимет на нее руку - но уж на этот раз она не стерпит. Она вызовет милицию, - тут Каллиста повернулась к Милиционеру и стала адресовать свой ответ ему: - Но отец во хмелю настолько бесстрашен - мать это отлично знает, - что и милиция ему нипочем: он ударит Милиционера…
Конечно, его тотчас арестуют, изобьют и посадят. Пока он мотает срок, мать выпишет его из его собственной - выделенной ему заводом - квартиры. Ей хочется найти свое счастье - она еще достаточна молода: тридцать восемь! Будут любовники, но вторую семью ей создать так и не удастся. Отец, отсидев свое, вернется - но мать и на порог его не пустит, вновь пригрозив милицией. И отец в конце концов смирится, он станет бичом, опустится на самое дно - будет подрабатывать грузчиком в винно-водочном отделе, ночевать то у одной бичихи с жильем, то у другой…
Однажды моя бабка, живущая у старшей дочери на юге, приедет в гости к младшей, женщины напекут пирожков с мясом, а он будет стоять подле дома и, задрав голову, смотреть на светящиеся окошки своей бывшей квартиры, зная, что его туда не пустят; бабушка, чье сердце обольется кровью от этой жалкой картины, втайне от дочери вынесет зятю пирожков - и отец прослезится: под конец он станет сентиментален. Впрочем, он будет голоден: возможно, это будут слезы голодного человека, на которого с неба - с четвертого этажа - внезапно свалилась домашняя еда.
В конце концов и последняя из бичих выгонит его - злого и пьяного. Это случится на Крещенье, ему некуда будет идти - и ноги приведут его к порогу родной хрущобы. Нет, он не поднимется на четвертый этаж, не позвонит бывшей жене, - в квартире живет еще и дочь-учительница, которая страшно его стыдится, - он вскроет замок подвальной двери. Он так замерзнет в крещенский мороз, что, пытаясь согреться, приникнет к трубам парового отопления, обмотанным тряпками, он крепко-накрепко обнимет горячие трубы, содрав с них обмотки. Он заберется на кипящие трубы, согреется наконец - и заснет счастливый. Ему будет сниться, что он, маленький, лежит дома, на печи, ему тепло, мать печет перепечки, воркуя по-вотски, а за окном - бездонная метель…
Я… я буду там, с ним, в этом страшном подвале. Никого из его родных - только я… Я буду стоять на горячей трубе, приплясывать и смотреть на него. Я буду сниться ему: я сниму свой чепчик, брошу его в воздух, повернусь к нему затылком - и он увидит смертельную рану… которую… он нанес мне, не зная меня, не видя меня…
К утру он получит ожоги, несовместимые с жизнью. Я буду с ним до самого конца. Я не разбужу его, хотя могла бы… Я спляшу на его похоронах, и я… только я… оплачу его по-настоящему… У меня наконец-то появится отец… который придет за мной… он заберет меня отсюда!
Афина Ивановна, глядя в окошко, на черный Курчумский лес, сказала:
- Каллиста, я думаю, на первый вопрос достаточно… Мы ставим тебе "отлично"… Что там дальше: размножение млекопитающих?
- Нет! У меня есть второй пример! - покачала головой девочка и поправила чепчик. - Я расскажу, как умрет моя мать - Люция Яблокова. Она будет работать на Автозаводе, шить дерматиновую обшивку для сидений. Потом заболеет. Дурная наследственность: почки, высокое давление, сахарный диабет - мой дед умер в сорок, она в сорок получит инвалидность. Дочка не замужем - Люция будет шибко печалиться, хотя Эмилия посвятит матери молодость, она станет ухаживать за больной, как за ребенком, которого у моей сестры никогда не будет. Моя мать умрет от водянки, в реанимации, на больничной койке. Это случится в октябрьский день… На соседней койке окажется мужчина, подстреленный в бандитской разборке. На пороге жизни и смерти они обменяются именами, он скажет, что фамилия у него простая - Иванов, а вот имя дурацкое - Рева. Мать удивится (она давно уж перестанет чему-либо удивляться) и, задыхаясь - у нее будет сильнейшая одышка, - выдохнет свое имя. Окажется, что он тоже наслышан о том, что в день, когда появился на свет, родилась девочка Люция. Он спросит. Да, все сходится - они родились в один день! Мать протянет ему свою оплывшую руку, он с трудом - через препятствие тумбочки, заваленной "марсами" и "сникерсами", - дотянется до ее руки, их руки встретятся, и произойдет… Революция! В тот день по телевизору - мать будет смотреть в ящик до самого конца - покажут, как танки с бело-сине-красными флагами обстреливают окруженный Дом Советов, на котором развевается красный флаг…
Тут председатель комиссии не выдержала и захохотала:
- Яблокова! Я тебе просто поражаюсь! Фантазия у тебя, конечно, буйная, но чтобы беляки в центре будущей Москвы стреляли в красных… Это уж… это уж ни в какие ворота не лезет! И, дорогая моя, не так это называется: не революция это, а контрреволюция! И не может этого быть - и все тут!
- Не может - но будет! - грустно сказала Каллиста Яблокова. - Революция - пусть и с ошибкой в середине - умрет, и да, наступит контрреволюция. И моя мать Люция, и этот подстреленный бандит Рева умрут, как и родились, в один день. И все это, уважаемые члены комиссии, истинная правда!
- Прения - в сторону, переходи ко второму вопросу, - строго сказала Афина Ивановна.