- Покель, я думаю, и мы с тобой на разных фамилиях поживем годок, другой. А там - уживемся, зарегистрируемся. А нет, так и суда нет.
- И буду я на птичьих правах. От людей позорно.
- А мы свадьбу справим. Как положено. Сродственников пригласим. Посидим. А что не расписались - неча говорить.
В этот вечер Мария долго не могла уснуть. Всё ворочалась. Никак не могла сказать Николаю эту новость. А говорить было надо. Потому как порешили, через пару недель, после получки, заготовив продукты, устроить свадьбу.
- Мам Маша, ты уж не ворочайся. Говори - вижу чтой-то стряслось. А уж не пойму худо нет ли?
- Да, вот как, ты не против, если дядя Паша будет жить с нами вместе?
- А я што? Я не хозяин. Воля ваша.
- Паша тебя заместо сына признаёт.
- Да есть у меня батя. Худой ли какой, а есть. Вы не волнуйтесь. Я домой вернусь.
- Очумел, щёль? - Мария помолчала.
- Ладно, раз на то пошло, буду век вековухой вековать.
В ночной темноте воцарилась тишина.
- Мам Маша? Мамань? Энто вы из-за меня в замуж не пойдёте?
- Из-за кого ж ещё? С меня тебя одного хватает. Вон в этом году надо в школу собирать. И так на год опоздал. Будешь в классе самый старый.
Прошло несколько дней. Мария к этому разговору не возвращалась. А сама и вправду не знала, как быть.
Как-то вечером, шуруя печку, Коля оглянулся на Марию, читавшую за столом псалтырь.
- Мам Маш, чего уж там. Я, хоть и маленький, а понимаю, молодая вы, а всех дел, что по вечерам божественные книжки читаете. Тоскливо вам. Вы обо мне подумали. И я должен об вас заботиться. Хучь и не хочу, что б с нами кто - никто жил, а только всё равно согласен - выходите замуж. Чего уж. Я про Павла твово у пачанов поспрашал. Говорят, не пьет и не злой.
Мария обняла мальчишку.
- Никогда в обиду не дам. Понял?
Время шло. Павел оказался работящим, спокойным и добрым человеком.
По выходным иногда ходили в кино. А по субботам в баню. Мария в женское отделение, а Павел c Николаем в мужское. После бани дома пили чай. Потом отдыхали.
Как-то вечером Коля забежал в комнату расстроенный.
- Чего стряслось? - Мария у плиты готовила ужин.
- Да, бати уж какие сутки дома нет. Мать тверёзвая, совсем тверёзвая. С похмелья сильно мучается. Смотреть жаль. Поправиться бы ей. Да я не об энтом. Где бате столь долго быть? Меня ж милиция нашла. Може и его найдуть? Али взрослых не ищут?
Хотела Мария сказать: "Да, провались он". Но вдруг язык сам к нёбу примерз. Такое неподдельное горе прозвучало в голосе Коленьки. Родная кровь. И сердце защемило тонкой, пронзительной болью. Будет ли когда о ней в плохую ли хорошую минуту так душой болеть?
- Завтра из утра, до работы пойдем с твоей матерью в милицию. Напишем заявление. Ты зря не переживай. Тебя, мальца, нашли, а его взрослого мужика и подавно найдут.
Но отца Николая так и не нашли. Ни живым, ни мертвым. А через несколько месяцев, в траншее, залитой дождевой водой, нашли Колину мать. Как шла с бутылкой самогона, так и угодила в эту канаву. Были ли какие ещё у него родственники, он не знал. Так и остался Николай жить с Марией и Павлом.
Глава 17
ЗОЛОТАЯ МОЯ, ЗОЛОТАЮШКА…
Своим чередом пришла осень. Листья на деревьях шелестели под вечерним ветерком тонким листовым золотом. И к окончанию второй смены уже совсем темнело. Поэтому встречали Надежду с работы по очереди: то Иван, то Илья.
- Никак кто-то крадётся за нами, - Иван пропустил Надежду вперед и огляделся кругом. Но ночная темень скрывала окружающую картину. И только желтый фонарь под железным колпаком, скрипя и покачиваясь на ветру, выхватывал небольшие куски.
- Мамочки, мне страшно.
- Тише. Иди впереди. А я у тебя за спиной. Да, ежели щё, не визжи, беги домой, за Илюшкой. Враз тягу давай. Ясно? Иди тихо, я послушаю, не крадётся ли кто следом.
В темноте послышался шорох шагов по осыпавшейся листве. Иван отскочил в сторону из освещенного круга, мгновенно став невидимым. Толкнул Надежду в спину: "Беги!" В следующее мгновение Надежда услышала звуки удара и падающего тела.
- А, чтоб тебя! Надька, слышь? Далеко щёль убежала?
- Не-е-е. Туточки я. У забора.
- Не беги. Подмогни мне. У, чертяка. Вот дурак. Энто ж Петька Попов. Вроде как и невелика птица, а тяжелый. В темноте-то я его не узнал, думал бандит какой. Ну и врезал промеж глаз. А он скопытился.
- Эй, - Иван потрепал Петра по лицу, - очухивайся давай. Сколь тут разлёживаться будешь? Из утра мне на работу. Слышь, паря?!
- Чего? Чего вы? - Петро осоловелым взглядом оглядел Ивана, увидел Надежду.
- Сдурел? Чего хлещешь кого ни попадя? - неуверенно поднялся, оглядел себя, стал отряхиваться.
- Извини, паря, не узнал, темень. Встренул сеструху с работы, а тут кто-то сзади крадётся. Ну, я и перестраховался, - Иван только теперь разглядел, что из-под вельветовой куртки у Петра выглядывал белоснежный воротничок рубашки. Брюки наглажены как на танцы.
- Энто куды ж ты на ночь глядя так вырядился?
- Ну что теперь уж только в робе и ходить? Сам говорил рано на работу. Пошли уж, - и пристроился рядом с Надеждой.
- В принципе, если Надя согласна, то я бы каждую смену её и встречал и провожал. Ты ж меня знаешь. Вам с Илюшкой вечерами свободней.
- Ага, так энто вот чего ты вырядился? Так подошел бы у проходной-то.
- Да, я подумал вдруг одна пойдет, а тут ты… Ну, я и не решился. Так и шел позади. Вроде и догнать неудобно, а тут ты со своим кулаком. Тьфу! Дать бы тебе сдачи!
- Ладно, не суетись. Я не нароком. Сказал же, за бандита принял. А по поводу встрену - провожу, так это днем. А ночью жену будешь встречать и провожать. А незамужней девке неча по ночам с холостыми парнями разгуливать. Уяснил?
- Понял, не дурак.
С тех пор Надежду встречали и провожали в ночную смену кто-нибудь из братьев и Петро.
Продолжалось так всю зиму. А весной, как положено, с гармошкой и лентой через плечо пришли сваты. Получилось торжественно и красиво. Сватали при открытых дверях. Так как комната была полна народу, а все желающие поприсутствовать - не вошли. В бараке эта была первая по всем правилам проведённая свадьба. Даже фата, мечта всех Бумстроевских девчонок, была сделана из кружевной накидки. После свадьбы молодые устроились жить у свекрови. Комнат там было две, да ещё кухня. Кроме Петра, его матери - Евдокии, да сестры Валентины, жили там еще два его брата, а еще про одного брата ходили всякие слухи. Будто расстреляли его за то, что он человека убил. Только Надежда никогда об этом не спрашивала, Устинья крепко наказала: "Жисть сама всё, что тебе знать надо - окажет". Соседи подшучивали: "Это ж надо - двух дочерей подряд в замуж выдать и оба зятя тезки - Петр Павлович и Петр Ефимович. Специально по именам подбирала".
В это же год Петр Павлович ожидал своего первенца. От счастья был сам не свой. Берег её как вазу хрустальную. Пришел срок. Отвезли Надежду в роддом. От волнения Петр бегом почти вровень со скорой туда прибежал.
- Ну что вы, папаша, это дело не скорое. Идите домой, а завтра придете и всё узнаете.
- Тут я обожду, - сидеть Петро не мог. Метался по приемному покою и всё шептал: "Золотая моя, Золотаюшка…" - так он звал Надежду.
Прошло четыре часа. Петро то бегал заглянуть в окно операционной, светиться или погасло, то сидел на стуле, уткнувшись себе в колени.
- Женщина, будь добра, узнай как там Попова Надежда. Сходи, а я тут за тебя подежурю
- Я вам счас халат и тапочки вынесу.
- Что? Что? Ну, скажи хоть что-нибудь.
- Я вас к врачу проведу, он вам все и скажет.
Руки тряслись и никак не попадали в рукава.
- Вы присядьте. Люба, накапай валерьянки. И протянул Петру мензурку.
- А-а-а-а?
- Спасти можем либо мать, либо ребенка. Вам решать. Время не ждет.
- Обоих!!!
- Тише! Но если будет жива мать, дети ещё могут быть. Хотя, ей надо ходить и рожать только под наблюдением очень хороших медиков. Стандартная схема невозможна. Ну, так как? - и приготовился выходить.
Сердце ухнуло и полетело вниз.
- Жену.
Маленькое, почти невесомое тельце сына Петро похоронил в той же могиле, где лежала Прасковья и Устиньина младшая дочь. Куда мальца одного. Вот при бабке правнук и правнучка. Впервые в жизни Петро напился так, что войдя в квартиру, свалился у порога.
- Это что мой сын делает? - Евдокия стояла у кровати. Как он оказался раздетым и уложенным, Петр не помнил. Голова гудела так, будто в огромный колокол звонят.
- Думаешь ей там легче? Дети ещё будут. Жаль, сердце кровью обливается. Ну, мужик ты или нет? Ты об ней подумал. Тебе сын. А ей - кощёнок? А сама-то она как? Знаешь?
Петра будто кипятком обварило. Стало горячо и больно так, что он точно узнал - где душа находится. Подскочил, да не тут-то было - с перепою свалился с ног как подрубленный.
- На-ка вот, - и Евдокия протянула кружку капустного рассола. Приведи себя в порядок. Чтоб ни себя, ни её не позорил.
А еще через полтора года Петро похоронил в той же могилке своего второго сына. Только на этот раз у него никто не спрашивал - кого спасть. Жизнь Надежды висела на волоске. И, неверующий Петр, молился сидя на корточках под окнами операционной. Тогда он для себя решил, что станет таким незаменимым специалистом, что о семье его самые лучшие врачи в городе будут заботиться. Потому что на все увещевания Петра взять ребенка сироту, али так обойтись, Надежда категорически отказывалась.
- Матерью быть хочу. Буду рожать. Ты не бойся. Я сдюжу.