- Это хороший вопрос. Мой издательский план составлен, если хочешь, забит, на три года вперед.
Мои плечи поникли…
- Но как я тебе говорил, для хорошей книги, а ее персонажи мне, подчеркиваю, очень нравятся, забыв про "бабские" мнения, всегда найдутся место и бумага. Главное - бумага. Бумага у нас большая проблема. Даже для классиков, бо́льших, чем ты. Хотя уверен, что и ты им станешь.
Ах, как пел соловей. Как мне нравилось его пение!
- Поэтому послушай, что я хочу тебе предложить. И поверь, что этого я в последние годы никому не предлагал. Дай мне год, это нормально, и я издам твою книгу тиражом в двести тысяч.
Я привстал невольно.
- Садись. Издам ее в твердой обложке, с супером, и на каждом углу, в каждой газете будет реклама твоей книге. Тебя будет знать здесь каждая собака, как сегодня эта собака знает Набокова. Я сделаю тебе имя в Империи, среди читателей, а не в каких-то там редакциях еженедельников и журналов, где тебя знают только специалисты. Ну как? Удивил я тебя?!
- Я не могу поверить в происходящее… Все похоже на невероятную сказку.
- Я тебе докажу, чтобы ты всегда верил моим словам. Все, что я говорю, я делаю!
Я глубоко вздохнул.
- Зная вашу американскую жизнь и ее привычки, я уже подготовил контракт. Договор готов.
Он нажал кнопку селектора.
- Танюш, принеси бумаги.
Я так и не верил в происходящее, но надеялся, что - со временем - поверю.
Дверь бесшумно открывается.
- Положи один контракт перед господином Сириным, другой - мне на стол.
Дверь бесшумно закрывается.
- Читай!
Я читаю, но все прыгает перед глазами. Поэтому я вряд ли понимаю до конца, что читаю:
"Настоящий договор между издательством "Отечественная литература", в дальнейшем именуемое "Издатель", и писателем Алексеем Сириным, в дальнейшем именуемый "Автор"…"
Я спорадически-спазматически глотаю чай, когда вижу цифру: 200 000 экземпляров.
- Нравится тираж?
- Безумно.
Сегодня в Империи пятьдесят тысяч считался громадным тиражом и был равен в соотношении бывшим полумиллионным тиражам.
- Ты как, готов подписать? Я готов.
Он привстал и взял ручку со своего стола. Я достал свою. Я все еще не верил в происходящее, но оно - происходило.
- Ты - первый.
Я расписался. Потом он.
- Вот и вся недолга. Расслабься ты, большое дело: издать книгу. Я простой издатель - простого издательства.
Мы оба понимающе улыбнулись.
- Джордж, я вам очень, очень благодарен.
Я встал, обошел и поцеловал его в щеку. Издатель обнял меня.
- Поздравляю, мистер Сирин. Ваш первый книжный контракт!
Я не стал ему говорить, что первый я расторг сегодня утром. Убив…
- У тебя есть ко мне как к издателю вопросы?
И хотя их был миллион, я задал один.
- Джордж, почему "Факультет"?
Мы говорили по-английски об издании романа не на английском языке.
- Я тебе открою секрет. Хочу, чтобы была полка, уставленная книгами, где написано обо мне. Ты живо пишешь, с натуры, и я знаю, что если стану твоим первым издателем, то рано или поздно попаду в твои писания.
Я улыбнулся невольно.
- Ты зря смеешься, я уже послужил прообразом в двух книгах, написанных женщинами. Но бабы писать не умеют, а ты - пишешь хорошо.
Я склонил голову. По этикету.
- Даже если бы вы не стали моим издателем, вы бы все равно попали в мои писания, Джордж. Вы слишком колоритная фигура. Персонаж.
Он с приятностью к себе - улыбнулся.
- На этом, Алексей Сирин, я с вами прощаюсь. Надо мчаться в министерство выбивать фонды. Чтобы издавать и американских писателей!
Как пел соловей!..
- Позвони перед отъездом, если не затруднит передать пару писем в США. Список книг составил?
Я вынул и положил на стол. Он бегло глянул.
- Хорошая подборка. Дай только время. К следующему приезду соберу. Но только…
- Естественно - заплачу, заплачу.
- Это ж не мое. Издательское, а расхищение народного добра…
Мне нравилось его чувство юмора. И уже в дверях я услышал:
- Привет актрисе и низкий поклон. Скажи: "идем заданным курсом".
Я откланялся.
На двадцать первом облаке я несся к Тае домой. Периодически поглядывая на пассажирское сиденье, где лежала белая с желтизной бумага, на которой черными буквами было напечатано:
"ДОГОВОР".
Я взлетел на четвертый этаж и затарабанил в ее дверь.
- Алешенька, что случилось?
- Я подписал контракт! Я подписал контракт!! Я подписал контракт!!!
И мы начали танцевать, как маленькие дети. Казалось, Тая не была удивлена. Как будто это ожидалось. В конце танца она почему-то смущенно отвела глаза, на что я не обратил никакого внимания.
- Я так рада за вас. Я вам предсказывала, что все будет хорошо, нужно только… время.
Я целовал ее лицо, которое до этого целовал редко.
- Представляете, в одиннадцать утра я расторгаю контракт с "СООК", а в два часа - подписываю договор с "Отечественной литературой".
- Вы отчаянный человек - разорвать контракт на собственную книгу.
Она смотрит мне в глаза. А там - любовь. Или мне кажется?
Она даже не спрашивает, какую книгу Джордж будет издавать. Как будто это само собой разумеется.
- Звонила ваша мама. Обрадуйте ее.
- Больше никто не звонил?
- Нет, а кто-то должен? - спрашивает кокетливо она.
Я думал, что они одумаются в "СО" и позвонят. Неисправимый мечтатель. После разговора с мамой я вешаю трубку и слышу голос актрисы:
- Мы должны это отпраздновать, немедленно!
- Хотите пойти в Дом литераторов? Я как бы теперь становлюсь имперским писателем - тоже.
- Мой писатель, у меня уже все накрыто на столе. И шампанское заморожено.
Я смотрю удивленно на подошедшую актрису. Она никогда не пила вина или шампанское. Она ничего не пила, кроме джина и водки - ради меня.
- Я предчувствовала. Я знала, что у вас все получится. Что придет ваш час.
Она открывает бутылку и наливает полные фужеры, которые я видел в доме у родителей. Меня трогает эта забота и деталь.
- За вас, мое солнышко, за вас, мой мальчик, чтобы у вас все всегда сбывалось!
Мы пьем до дна, она целует меня в губы. У нее очень мягкие губы.
- Можно подавать водку, мой господин? - спрашивает она с театральными интонациями.
- Если это поможет голове - после вчерашнего.
- Еще как поможет! У нас есть такое необычное слово - опохмеляться.
На столе стоят всевозможные весенние салаты.
- Мне это еще никогда не помогало, наоборот, вызывало дополнительную головную боль и жжение в желудке.
- А хотите я вас поцелую в ушко, и все пройдет?
Я благосклонно подставил голову.
- Алешенька, а почему я вам пришлась? - вдруг спрашивает Тая.
- Квартира в центре, машина и плюс - девушка.
- Значит, девушка на третьем месте?
- На четвертом.
- А на третьем?
- Знаменитый папа.
- А, это, конечно, существенно, - сказала она, подумав. И неожиданно рассмеялась. - Мой мальчик, что вам положить, я хочу, чтобы вы поели? Вы носитесь целые дни, без остановки, а потом вас поят водкой.
Она положила мне салаты, один из них - оливье из крабов.
- Я все думаю, вдруг дождусь… похвалы. Но думаю, напрасно думаю… - ответила она сама себе.
Я взял ее руку и медленно поцеловал.
- С хорошим человеком и поговорить приятно!..
- Сегодня должен быть торжественный вечер. Вечер торжеств. Я включу музыку? Моего любимого Синатру, которого вы подарили.
Она уходит и возвращается.
- Вы хотите поехать после обеда на набережную?
- С вами - на край света.
- Я серьезно.
- И я не менее. Когда я вас теперь увижу?..
- Вы меня видите. Вот он я!
- Вы уезжаете через два дня, и я не хочу быть мелодраматичной в такой особенный для вас день.
- Когда у вас заканчивается сезон в театре?
- В июне.
- А что летом?
- Не представляю.
- А что делали прошлым летом?
- Была с одним очаровательным мальчиком на море. Все вспоминается, как сказка.
Шампанское, второй бокал, ударило в голову.
- Хотите опять?..
- С превеликим удовольствием.
- Я не про море. Приехать в Америку…
- Да, мое солнышко, если вы меня приглашаете?
- Приглашаю.
Она бросилась мне на шею.
- А билет? Сейчас всё…
- Об этом я позабочусь.
- Вы мой замечательный мальчик… - Она приникла мягкими губами к моей щеке.
Потом мы гуляли и катались час на набережной, совсем пустой и пустынной, без людей. Она держала меня под руку. А я все никак не мог понять своего отношения к ней. Кроме того, что мне нужна была ее поддержка. И близость, но не половая, а - нахождение рядом. Секс с ней меня никогда особо не волновал.
Вообще я запутанный человек. И не пытаюсь в себе разобраться.
Вернувшись, мы допили шампанское. К водке я не прикасался.
Перед отъездом я звоню Джорджу, который просит забрать письма и книги некой даме.
- Слушай, - говорит он, - тут жена жалуется, что у ребенка на осень нет сапожек и плаща. Не сочти за труд, у вас там все есть. Я с тобой потом книгами рассчитаюсь.
Тая не плачет в аэропорту, а ведет себя мужественно.
- Алешенька, вы боитесь?
- Лететь? Всегда боюсь.
- Как вы летите?
- Через Брюссель.