Стояла полночь. Я был мертвецки пьян. Что называется, в доску. Но мне было хорошо. Мне нравился Джордж, меня восхищали его язык, вальяжность, славословие и быстрота ума.
- Ты как назад будешь добираться, Алексей?
- Уверенно.
- На чем?
- На машине.
- А руль найдешь?
- С закрытыми глазами.
- Ната, дай ему кофейных зерен, чтоб не пахло. И открой следующую бутылку, выпьем на посошок. Как гудим, а! Писатель, может, скажешь тост?
- Скажу, - сказал я и поднял стопку, которая, слегка расплакавшись, уронила слезы по щекам.
- Я хочу выпить… за Прекрасную Даму и ее удивительного Супруга - которых я желаю поблагодарить… за прием, радушие и лимонную водку. И еще пожелание: чтобы Джордж не переставал говорить, он поет, как соловей.
Издатель заулыбался:
- Лесть и мне приятна. За твои слова, Алеша. Bottoms up!
Мы выпили до дна, и я положил мандариновую дольку в рот.
С двух сторон, под руки, супруги провожали меня к лифту. Мы уже обнимались и целовались на прощание.
- Джордж, я вам очень…
- Говори мне уже "ты", американец, если хочешь, чтобы я был твоим издателем.
Я пьяно улыбался. Мне казалось, что это был мой лучший вечер в Империи, - человеку свойственно ошибаться.
Положив кофейные зерна в рот, я стал их жевать. Запах кофе смешался с запахом водки. На водке стоит эта страна!
И вдруг вспомнил: когда Великий Князь в начале XI века решал, какую религию принять на Руси - христианство или мусульманство. А посланники настаивали каждый на своем. И, узнав, что мусульманство запрещает алкоголь, и особенно в праздники, принял христианство. Он сознавал, что не справиться с народом - без алкоголя. Без веселия души. Пили, пьют и будут пить, на том и держатся! Но я не держался, я едва нашел замок зажигания, чтобы вставить ключ. Хотя мой папа говорил, что вставлять я умею. Он был уролог, видимо, знал, что говорил. Пошлые шутки. Игра слов…
Я включил передачу и, не видя дороги, выкрутил руль. Каким-то чудом я тронулся… Если бы меня остановили служители дорожного порядка, зовущиеся здесь на три буквы, я бы просто вывалился из-за руля к ним под ноги. Тая уже сбежала вниз, услышав шум мотора.
Я вышел, шатаясь, к ее изумлению. Больше я никогда не видел ее изумленной.
- Разве можно ребенка так напаивать. Пойдемте, мой золотой мальчик, я вас баиньки уложу.
Больше я ничего не помнил, до того момента, когда почувствовал ее язык, лижущий мою спину. Утром.
Через пять минут "скачка" закончилась.
- Алеша, вам понравилось? - переводила она запыхавшееся дыхание.
- Безумно.
- Я имею в виду вчера? А вы?..
- Скачки по пересеченной местности…
- Поскачем еще раз? - спросила она с явно поддельным изумлением. - Вы мой неиссякаемый мальчик!..
Хотя я давно иссяк. Мы слились опять.
Артамона нигде не было, я сидел на телефоне уже час. Он был на заседаниях, "летучках", как у них называется это непонятное мне слово, вел переговоры о каких-то орловских рысаках в Италию. Мне перезвонить он никак не трудился, видимо выжидая, пока я уеду.
Я быстро одеваюсь…
- Алешенька, возьмите машину. - Тая голой протягивала мне ключи. - Иначе вы никуда не успеете.
Я взял.
- Во сколько вас ждать с обедом, мой огорченный мальчик?
Неужели это видно?
- С Великим?
- Нет, только вы и я.
- К пяти.
- Вы уже уезжаете скоро…
- Целый вечер ваш - обещаю.
- Спасибо, мой мальчик. Я благодарна - за ваше время.
Я с тревогой спускался вниз. Меня душило от бешенства.
Не став дожидаться лифта в размалеванном подъезде, я взлетел на пятый этаж.
- Алексей, без звонка, мы очень рады, - сказал зам. главного редактора.
- Где Артамон?
- На переговорах, ты знаешь, он деловой человек.
- Это я все знаю. У вас есть печатная машинка?
- Конечно, а что случилось?
- Я могу ею воспользоваться?
- Да, мой милый, да.
В отдельной комнате стояла допотопная печатная машинка, которой не было даже у Ильфа и Петрова.
- Мне нужно пять минут.
- Я буду ждать тебя в кабинете.
Молодая красивая секретарша принесла мне бумагу. Я посмотрел на ее ноги - ножки были стройные и аппетитные. Я знал, что Артамон женат. Мне было сейчас не до секретарш и психологий. Хотя не уезжай я, стоило…
Я посмотрел на клавиатуру и нашел первую нужную букву. Интересно - какая первая буква была в мире?
"В начале было слово, - пел Певец, - но кончились слова…" Я стал печатать:
"Сим уведомляю,
что автор - А. Сирин расторгает "Предварительный договор" с "СООК", подписанный А. Г. Ядовиком и автором, - на издание книги "5 интервью".
Не дает права еженедельнику на издание интервью автора со Скульптуром, а также публикацию каких бы то ни было интервью, кусков, глав, фрагментов или отрывков из вышеназванной книги.
Требует оплатить за использование фотоматериалов из книги, а также за использование интервью "Автора с Поэтом" на радио (без ведома или согласия автора).
Требует также вернуть три экземпляра книги, находящиеся в издательстве.
Без уважения, А. Сирин".
Я разрывал контракт на свое первое дитя - в Империи.
Алексей Наумович любезно улыбался. Я протянул ему лист.
- Алексей, ты вбежал в редакцию так, что я думал, следом за тобой ворвется ватага американских адвокатов. И нам несдобровать.
Зам был милый и любезный человек, дипломат и наблюдатель, он опасался последствий. Я мог им стоить "пару неприятных минут", судов и неустоек.
- Остынь, Алексей, не забирай у нас такую замечательную книгу. Она всей редакции и главному очень нравится. Мы издадим ее, дай только время.
- Сколько времени?
- Это главнокомандующему решать.
- Но прохвост от меня скрывается!.. А я не говорю с людьми, которые не говорят со мной.
- Алексей, Алексей!..
- Вы знаете, Алексей Наумович, что вы мне лично нравитесь и я вам симпатизирую. Но иметь дело с вашей "конторой" и вашим "командиром" категорически не хочу. Я свободный человек и не живу в вашей тюрьме. Слава Богу! Зачем мне нужен этот бред? Зачем?! Вылавливать кого-то днями, неизвестно кого!? Не хочу заводиться… Подпишите вот здесь, внизу, что вы получили письмо собственноручно, и сделайте мне копию.
Он подписал и позвонил секретарше.
- И если хоть строчка появится…
- Что ты, что ты, Алексей, мы знаем международные правила и законы. Но я хочу, чтобы ты помнил, что мы были вторые в Империи, кто тебя опубликовал. Тиражом в два с половиной миллиона.
- Лучше бы не публиковали…
Я встал, пожал ему руку, взял копию письма и вышел вон из редакции.
Будьте уверены, что мне никто ничего не оплатил и не вернул. Да я и не надеялся…
Джордж встретил меня с распростертыми объятиями.
- Как вчера доехал американский писатель по колдовыбоинам отчизны?
- Как-то.
- Садись, будь гостем. Чай или кофе? Таню или Наташу?
Я растерялся.
- А можно и то, и другое?..
- И Таню и Наташу, ты силен!
- И чай и кофе - вместе…
Рассмеялся Джордж.
- А жаль, ты моим секретаршам очень понравился. Хотел удружить! Естественно, бартером.
- Что это значит?
- Натуральным обменом.
- A-а. На кого, если не секрет?
- Потом, потом. Давай чайком сначала побалуемся. Устал тебя ждать.
Он меня ждал…
- Таня! - он нажал кнопку селектора. - Двум одиноким, необласканным мужчинам хотелось бы…
Я отключился. Что он был "бабник" - слухи доходили, но что он был "одинок" - я не знал.
Вежливо и кокетливо согнувшись, секретарша сервировала ореховый стол.
- Ему слабый, - сказал Издатель, - они там все здоровье берегут.
Улыбнувшись, она бесшумно вышла.
- Алексей, - он поднял чашку с чаем, - ты, я надеюсь, не думаешь, что я сидел сложа руки и о своем обещании забыл?!
Я замер. Речь могла идти только об одном. (Больше меня в мире ничто не интересовало.)
- Я ведь не зря давал читать роман своим дамам. Они - читатели. Мнение народа для меня очень важно. Оно не является решающим, так как решаю все я только один, но они, это мнение (и реакция), имеют корректирующее влияние. На мое окончательное решение. Я долго думал, какую выбрать из твоих книг. Ты ж понимаешь, я не могу их все опубликовать. Хотя хотел бы…
Ага. "И решил не публиковать ни одной", - докончил я.
- Пей, пей чай, а то с таким выражением лица забудешь попробовать свои любимые сушки.
Я взял машинально бублик.
- Кусай, не стесняйся, - вел он меня дальше, готовя к удару.
Я механически откусил.
- Ната и Душа в восторге от твоей книги и прожужжали мне все уши. Уже как неделю. Можешь себе представить: Сирин захватил мой дом. Ни секса, ни блядства, одни разговоры о тебе.
Я автоматически начал жевать.
- Жуй и запивай чаем. Чай хороший. Тебе нравится?
Я попробовал что-то сказать, но…
- И решил издать твой "Факультет". Возможно, тебя интересует почему?
Я все еще сидел с глотком чая в зобе.
- Он более ярок и, как мне кажется, больше подходит к нашему времени. Что ты мне скажешь по этому поводу?
Я проглотил чай.
- Я что-то должен сказать?
Я никак не верил в происходящее. И считал это из области фантастики.
- Может, ты возражаешь, что твоя первая книга здесь будет…
Я уже знал, что сейчас начнется, и спросил:
- Когда?