Я сидел, как будто меня прибили кувалдой. Первое венерическое заболевание в жизни. И от кого!
- Судя по всему, он не новый, а хронический.
Я вздрогнул:
- То есть?
- После пятнадцати первых дней трихомоноз становится хроническим.
- Почему же у меня не было никаких симптомов?
- Вероятно, были, первые пять дней, а потом организм адаптируется и вас защищает иммунитет.
Я сидел, слушал, не веря.
- Ничего страшного. Пропьете двойную дозу флагила в следующие четырнадцать дней. Вы знаете, кто ваша "Прекрасная дама" и когда?
- К сожалению, да. Летом, первого июля.
- Посоветуйте ей сделать то же самое. Так как она является носителем этого вируса. И заразителем.
- Это заболевание передается каким-либо еще путем, кроме как половым?
- Очень редко. Практически нет. Но чтобы успокоить несчастных мужей, мы говорим, что при купании в грязной воде. Но никак не в море. Значит, нужно найти довольно грязную лужу. Но вы написали, что вы не женаты, так что вам я скажу… - И он сказал то, что я уже знал: без одного десятого процента - в ста процентах передается половым путем. Как мило.
Врач выписал мне рецепт и счет - на двести долларов.
Я попросил его еще один рецепт. Было поздно - я уже заразил, как минимум, одну. У меня была выточенная статуэтка - филиппинка, которая была почему-то в меня влюблена. И в сентябре, после отъезда Таи, я наконец сдался. Она была девушка. Я был первый мужчина в ее жизни. Как банально. Как мило. Придется спросить ее - не купалась ли она в "грязной воде". Я ненавижу врать…
Я готов был удушить блядскую Таю.
- Алешенька, что случилось, что вы звоните так поздно?
- У меня для вас весьма приятные новости. Такие приятные, что я не мог дождаться утра, чтобы не поделиться с вами.
- Я вас слушаю.
- С кем вы были последний раз и когда?
- С вами, в Нью-Йорке.
Я усмехнулся, я всегда ценил хороший диалог - и не только в литературе.
- А до этого?
- Летом…
- До меня!
- Вы хотите спросить, с кем я была до вас?
- Именно это я и хотел спросить.
- Я не была ни с кем, кажется, полтора года, последний был мой муж - архитектор.
- Вы и замужем побывали?
- Два раза, вы просто меня никогда не спрашивали.
- Кто же был первый счастливчик?
- Он был американец, профессор-славист из Питсбургского университета.
- И как долго продлилась идиллия?
- Шесть недель, я не выдержала в ваших краях.
- Как много познавательного я узнаю…
- А почему вы со мной разговариваете таким раздраженным тоном?
- Значит, полтора года вы ни с кем не были?
- Абсолютно, Алешенька. Я вам говорю чистую правду.
- Поздравляю вас. У меня трихомоноз.
- Этого не может быть.
- А вы думали: "К нам едет ревизор!"?
- О чем угодно я думала, только не об этом.
- Вам нужно пропить двухнедельный цикл флагила. У вас есть деньги или прислать?
- Я найду…
- Если не сможете достать лекарство, позвоните маме, у нее большие связи в медицинских кругах. Только скажите, что это для приятельницы!
Со злости я швырнул трубку. Через две минуты раздался звонок.
- Алешенька, я понимаю, как вы огорчены, но я не виновата ни в чем. Я вела достаточно уединенный образ, пока не встретила вас, и не представляла…
- Вы хотите сказать, что за полтора года у вас не было никаких выделений, жжений внутри или неприятных ощущений?!
Я повторялся. Как все в жизни - повторяется.
- Абсолютно никаких.
Она звучала искренно. Но не может же женщина так искусно врать! О-о…
Я смягчился, но не до конца. В принципе я был к этому готов.
- Я могу у вас попросить прощения, что я доставила вам неприятные ощущения. Только не разговаривайте со мной так: я вас люблю.
- Начните завтра же пить таблетки. (И посоветуйте вашему Ромео пропить их тоже, - сказал я в сердцах.)
- Хорошо, Алешенька, как вы только пожелаете. Я все сделаю, мой золотой мальчик. Как вы прикажете!
Я повесил трубку.
Четырнадцать дней я пил долбанные антибиотики и проклинал имперскую жизнь, себя, театральный бардак и актрис, живущих в этом бардаке. Втором по величине - после партийного, то есть - имперского.
Но на шестнадцатый день успокоился и позвонил актрисе узнать, как ее дражайшее здоровье.
В конце концов, на конце которого конец… Дальше продолжите, как вам угодно.
Жизнь, как меня убеждали, была сшита из черно-белых полос. То есть была полосатая. У меня же шли одни черные полосы, без просвета. В октябре началась жуткая депрессия, как я ни пытался из нее выкарабкаться, в ноябре она усугубилась.
Сучка судила меня во всех судах штата. Детей я не видел, она не давала. Все свои капиталовложения я потерял благодаря ей и ее папаше - моему бывшему партнеру. Денег на жизнь не было ни цента. Приближалась довольно милая пора. Стоял декабрь у окна.
Тая время от времени писала мне письма и хронически обижалась, что я не пишу ей чаще. Хотя она вообще не заслужила, чтобы я писал… Звонить ей было без толку, ее никогда не было дома. ("Легенда" гласила - в театре, у друзей или у родителей.)
Зима. Никто не торжествует. Я должен ехать в Германию, навестить своих в течение целого года пребывающих там родственников.
Я любил сюрпризы и набрал ее номер. Она, как ни странно, оказалась дома.
- Алешенька, я так рада вас слышать. Я целые дни напролет жду вашего письма.
- Хотите прилететь ко мне в…
- Хоть на край света, лишь бы увидеть вас.
- Я - серьезно.
- А я еще более!
- У вас летают самолеты за границу?
- Еще да. Только цены безумные.
- Я куплю вам билет.
- Спасибо, мой золотой мальчик. Я не верю, что увижу вас. Снова… Когда вы хотите, чтобы я приехала?
- Через три недели, в Рождество.
- Это просто сказка. И я буду Новый год с вами?!
- Если не попадется никто другой…
- Вы мне дали снова силы жить. И бороться с местными климатическими условиями. Они ужасные. Снег, грязь, тоска - увядание.
Она жаловалась первый раз.
- Поэтому вас никогда не бывает дома?
Настала тишина.
- Алешенька, я вам объясню все при встрече. Вы умница. Я целую ваши глаза. Не тратьте больше деньги.
Шелест кабелей на дне Атлантического океана.
Мои друзья из Ф… послали ей приглашение в театр. Другие друзья передали деньги, третьи - достали билет на редкий прямой самолет, так как бензина в Империи не было.
25 декабря - американское Рождество. Я звоню в Европу узнать, встретил ли мой кузен Таю. Все в порядке, она в полном восторге и неверии. Я вылетаю через два часа из Нью-Йорка, и у меня жуткая тряска от перспективы болтаться восемь с лишним часов над океаном. И каждую секунду…
Видимо, видок у меня еще тот, и эсэсовские таможенники шмонают меня, не везу ли я наркотики. ("Где деньги, Эльза?!" - перефраз.) Чтобы я уже так хорошо жил, как говорят в Одессе.
При выходе на меня бросается норковая шуба, и я не сразу понимаю, что в ней - Тая.
- А где мои братья?
- Я вас больше не интересую?! Они пьют пиво где-то.
- В семь утра?!
- У вас удивительные братья.
Мы идем с ней по пустынному сонному зданию. Она катит мой чемодан на колесиках. Появляется великолепная пара - Максим и Оскар. Первый - мой неединоутробный брат (его зеленкой травили, но не вытравили, задержался, раздвинув ножки и упершись в стенки), второй - двоюродный. С Оскаром у меня сложные отношения, и я надеюсь, что дольше, чем двенадцать часов, мне у него оставаться не придется. Хотя он живет в Германии дольше всех, почти десять лет, у него картинная галерея, и перетащил сюда в последний год всех родственников. Это единственное, за что я ему благодарен, иначе они повисли бы на моей шее в Америке.
Мы обнимаемся, обмениваемся рукопожатиями и целуемся. Стоит запах среднего пива, есть еще большой и маленький, но о "теории пива" потом.
- Я смотрю, вы с утра пораньше, чтобы не опоздать.
- Праздновали Рождество… и Тайка не дала нам в пять уже ложиться, надо было ехать тебя встречать. А в голове…
"Мерседес" мягко скользит по извилистым улицам маленького городка в пригороде. Я еще не был в этой квартире у Оскара, большой, красиво обставленной, со стильными картинами.
Мои братья от бурных впечатлений встречи со мной тут же завалились спать. Хозяйка "борделло", вывезенная галерейщиком из Империи (вместе с картинами), назовем ее Виана, тоже спала. Я не ожидал, что Оскар в силу своего природного хамского воспитания окажет другой прием. (Я уже был ему благодарен, что встретил Таю.) Или предложит завтрак с чаем; поэтому я проигрывал различные варианты в голове, как скорее сорваться в город, который находился в двадцати минутах езды отсюда. Но Оскар спал, а окрестности я не знал. С его, уже сонного, разрешения я надел одну из его дорогих курток, у меня никогда не было с собой подходящей одежды для Европы, актриса взяла свою шубу, и мы вышли из спящей квартиры.
- Алешенька, как вы себя чувствуете?
- Непонятно.
- Что вы имеете в виду?
Накрапывал типичный западноевропейский дождик, дул ветер, небо было покрыто свинцом.
- Венерическое заболевание. И все прочее.
- Алешенька, здесь совсем рядом протекает Рейн, мы можем погулять по берегу, если вы не замерзнете. Вы южный мальчик… Вы нежный мальчик.