Вечером мы идем смотреть постановку в одном из бродвейских театров с участием известного киноактера, а потом долго пьем в баре. Она - джин с тоником, я - английскую водку, замороженную. Как только Тая появляется, я начинаю пить. Обычно я не пью никогда. Это первая ночь, когда актриса остается у меня. Мы спим мало.
Утром.
- Я иду сегодня с подругой по магазинам, Алешенька. И освобожусь только к вечеру. Вы не обидитесь?
Я был рад. Мягко говоря, она не была одета. Как и все там.
- Вот вам кредитная карточка. Купите себе, что хотите. Для выхода - на публику.
- А есть какие-то пределы?..
- Пределов нет, кроме нравственных.
Она улыбнулась, подумала и взяла.
- Мы идем на концерт послезавтра в Карнеги Холл, на Лайзу Минелли.
- Вы маг, Алешенька.
Она нежно поцеловала меня.
- Я хочу увидеть ваших детишек до отъезда, это возможно?
- Я забираю их в следующий уик-энд. Детишек мне будут передавать через посредника в двух переулках от дома.
- Очень мило. Почему в двух?
- Так судья постановил.
- А дом купили вы?
- Кажется.
- И платите за него тоже?
- Кажется.
- И не можете в него войти?
- Даже приблизиться.
- Какие чудесные порядки! А почему это так, Алеша? Вы же умный мальчик…
- Моя бывшая Джульетта начала войну против меня. Она глупа, к сожалению, невероятно, ум вторичен в женщине - по отношению к красоте. И судья с заявлений Джульетты установил, что Ромео - угроза ее жизни.
- Алешенька, как вы можете быть угрозой кому-то?..
- Чисто риторический вопрос. Но бракоразводный процесс в Америке - это греческий лабиринт, в котором выигрывает…
Снизу позвонил консьерж: за Таей приехали.
- Я появлюсь вечером, если вы не возражаете, и останусь…
- Подругу тоже пригласите.
- Вам меня одной мало?
- …
Она, улыбаясь, исчезла.
Вечером Тая появилась, купив много красивых вещей. Она сразу стала выглядеть лучше и более соблазнительней.
Но мне хотелось выпить, напиться… На душе была тоска.
- А где ваша мистическая подруга?
- Она сказала, что еще не готова предстать перед известным писателем и…
- Тая!
- Алешенька, она к нам присоединится завтра, если вы не возражаете.
Я вздохнул. Мне было тяжело нести бремя одному.
- Я прочитала вашу замечательную книгу у подруги.
- Уже?
- И после того, как я попрошу смешать вашими волшебными руками магический напиток - джин с тоником, я выскажу несколько мыслей, если позволите.
Я смешал ей все в большом бокале, опустив несколько кусков льда, всегда в избытке имеющегося в американских холодильниках.
- Я прочитала вашу книгу не один, а два раза. Вы не представляете, видимо, что вы создали. Как всякий творец, пока это не слишком поздно… У вас уникальный дар. В "Факультете" есть атмосфера, есть воздух, есть любовь. Я могу дышать этим воздухом, этим романом. Там есть потрясающие сцены - из жизни студенчества. О котором никто не пишет. Я ничего подобного не читала.
- Но это вы преувеличиваете. Была пара "ребят" во Франции и Англии…
- Меня не интересует "Франция, Англия": мне интересно наше. Алешенька, а кем бы вы хотели стать, если бы не писали?
- Актером.
- Правда?
- Я поступал в ваше театральное училище. Меня слушал сам великий Кутузов.
- Он был моим учителем. И что же?
- Прищурив глаз, откинувшись в кресле, он попросил меня прочитать еще несколько басен. Я приготовил только две. Горло свел спазм, я не владел гортанью.
- Молодой человек, - сказал он, - в ваши годы я знал сотни басен!..
Потом он позвал маму, которая ждала за дверями его личного кабинета.
- Уважаемая, я прослушал вашего сына. И позвольте мне объяснить кое-что: что мы ищем? Актер должен обладать десятью талантами: чувством правды, жизни, трагизма, реализма, юмора и так далее. Разумеется, найти сразу такой дар - невозможно. Поэтому мы принимаем тех, кто обладает хотя бы четырьмя качествами (остальные - мы развиваем). Ваш сын не обладает пока ни одним. Он еще не видел жизни и совершенно молод. Ему надо пойти поработать, в народ, познать жизнь, хотя бы на год или два. И тогда я с удовольствием прослушаю его снова.
- Вы вернулись? - Глаза ее сверкали.
- Ему, по-моему, понравилась очень мама: она была тогда красавица. И слава Богу, что он меня не принял: я был бы задрипанный актер, который бы произносил великие роли "кушать подано!". Как говорил мой критический папа: был бы не на третьих, а на четвертых ролях - за кулисами. К тому же я хотел сыграть только три роли.
- Какие?
- Печорина, князя Мышкина и Бендера.
Она улыбнулась:
- Тогда бы я не имела счастья читать ваши замечательные романы. Можно попросить четвертый?
- И четвертый, и пятый. Они еще в рукописи, я ищу издателя в Империи.
- Как называется?
- "Анна".
- Прекрасно, в рукописи еще лучше. Значит, я увижу всю "кухню" и побываю в "мастерской писателя".
Я улыбнулся "клише".
- Какая там "мастерская", это клетка, из которой не можешь вырваться, никогда. И вечно сидишь, прикованный к ней.
- Но вы же не можете без этого жить?
- К сожалению. Но как хочется Свободы…
- Не надо жалеть, все написано наверху и послано вам Богом. В вас вложен дар. Вы даже не осознаете какой.
- Вот я все думаю, почему его не вложили в кого-нибудь другого, чтобы мучались они. А я был свободен и жил нормально.
Я вздохнул.
- Таиса… Мне следует отлучиться и придется вас оставить одну.
Она взяла рукопись, бокал и пошла читать в спальню. Я поехал на вечерние встречи - зарабатывать деньги.
К часу ночи мы закончили барахтанье в постели. И она, сев на край, закурила.
- Вам не помешает?
- Почему вы мне не рассказываете про ваш театр? Вашего знаменитого режиссера. Он последний оставшийся из могикан.
- Фучека? Павла Велимировича: ему скоро 80 лет исполняется. А он все еще репетирует и ставит спектакли. Это - необыкновенный человек.
- А с вами он что-нибудь ставит?
- На меня первые восемь лет, как пришла из училища, вообще не обращал никакого внимания. Год назад вдруг дал главную роль в "Хамелеоне". Потом заболела актриса, и он ввел меня в главную роль в "Вишневом саде", пьесе Чехова. Все очень удивлялись. Я и сама не знаю, почему он выбрал меня.
- А сейчас?
- Он собирается ставить пьесу "Рыцарша" и дает мне одну из ведущих ролей.
- Какое милое название. Значит, вы на взлете?
- У нас это ничего не значит. Никто не знает, что будет завтра. Идите, я вас поцелую, - перевела она небрежно разговор.
- Мне и идти некуда. Я уже лежу.
Она засмеялась, выпустив душистый дым.
Два дня она не выходила из моего дома. На уикэнд я снимаю машину, и мы едем за "драгоценностями" - в штат Нью-Джерси.
- Вы всегда так быстро ездите?
- Только не с женщинами и не с детьми.
- А меня к какому разряду вы относите?
- Актрис.
- А они - не женщины?
- Они - нечто иное. А вы боитесь, когда быстро?
- Что вы, я очень люблю быструю езду. Просто не знала, что вы еще и прекрасный водитель.
- То ли еще будет.
- Я почему-то вам верю.
Мы рассмеялись вместе. Это становилось уже рефреном.
"Драгоценности" мне передают за два переулка от дома, при свидетелях, ее папаша, в шесть вечера я должен привезти их назад. Иначе - тюрьма, за невыполнение приказа судьи. Какая мерзкая процедура. Неужели их маму я когда-то любил?..
Я сажусь за руль и думаю о бессмысленности принципов и символов в мире. Можно и так: о бессмысленности принципов и идеалов в мире.
Я везу Таю и детей в луна-парк с колоссальным количеством аттракционов. Хотя жизнь сама - большой скучный аттракцион. Впрочем, зависит от того, сколько заплатил при входе.
В шесть вечера я прощаюсь с детишками и целую их щечки. Их забирают у меня - за два переулка…
Через несколько дней, в августе, мы смотрим по телевизору, как в Цезарии один Император сбрасывает другого Императора и происходит революция. Такого еще не бывало! Разве только когда картавенький влез на чахленький броневичок.
Все советуют Тае не лететь туда к первому сентябрю, так как в разгар плебсовских волнений даже Бог не знает (хотя и подозревает), куда это повернется и во что выльется.
Но она упрямая.
- У меня начинаются в театре репетиции. Там мама и папа.
- А если театр взорвут или разрушат?
- Значит, судьба.
Ее уговаривают три дня, но первого числа она улетела. Империя была закрыта, в нее впускали только своих граждан. Назад.
Двадцать пятого сентября у нее был день рождения. Я позвонил поздравить ее и пожелать!
Она была навеселе, слышались празднующие голоса. Репетиции начались. Театры разрешили открыть снова. Первого октября начинался сезон. Империя раскачивалась слева направо. Как страшный маятник. Но на Олимпе понимали: помимо хлеба, людям нужны были зрелища.
Во время ее пребывания мы каждый день что-то пили и через вечер - заканчивали у стойки бара. У меня потянулись какие-то непонятные нити из канала при мочеиспускании, без всяких резких ощущений.
Я записался к известному урологу на прием и утром сдал ему первую мочу. Он сам смотрел ее в микроскоп, не отправляя в лабораторию, после чего пригласил меня в кабинет.
- У меня для вас нехорошая новость. (Низ живота противно свело и потянуло.) Вы заражены трихомонозом.