- Какая встреча! - чтобы скрыть смущение, восклицаю я. Я смущен.
- Я буду через пару минут готова, я все-таки отвезу вас.
Она в мгновение ока собирается, удивительная женщина. Я ненавижу ждать, когда женщины собираются, это так долго и нудно.
В холле:
- Я хочу поцеловать вас, за заботу и за сырники.
- Куда вы хотите поцеловать меня? - Она улыбается.
- Я еще не думал.
- Ну, тогда вы подумайте, а я в предвкушении закрою глаза.
Мы выходим в летний солнечный день. Моему телу отчего-то легко. Отчего? Она, издатель, проведенная ночь, завтрак, забота, литературные надежды? Или совокупность всех этих слагаемых?
Она надевает солнечные очки и забрасывает их на лоб.
- Так модно? - спрашиваю я.
- Очень. Вы разве не знали? Когда я с вами попрощаюсь, я опущу их на глаза, а сейчас я хочу вас видеть без помех.
- Когда вы хотите уехать? - спрашиваю я.
- Как пожелает мой султан.
- У вас через пару дней последний спектакль?
Она безразлично кивает.
- В пятницу, - говорю я.
- Слушаюсь, мой повелитель, - отвечает она.
И тихо шепчет:
- Я буду собрана.
В 4.25 я появляюсь на широкой мраморной лестнице первого издательства Империи "Отечественная литература". Издательства, которое печатало лучшие книги и собрания сочинений всемирно известных писателей. Сам издатель представлялся мне каким-то богом, наверху, абсолютно недостижимым.
По указке часового я поднимаюсь на второй этаж и прохожу через какую-то анфиладу маленьких коридорчиков, пока не натыкаюсь на табличку. Из-за стола встает миловидная секретарша в джинсах.
- Простите, как я могу найти господина Доркипанидзе?
Она с почтительным интересом разглядывает меня.
- Вы, должно быть, господин Сирин? Проходите, вас ждут.
Что меня ждут, мне понравилось. Я не поверил…
Она открыла высокую дверь, обитую черной кожей, и пропустила в массивный кабинет. Отделанный панелями орехового дерева.
Скажу вначале, что, даже если бы этот человек оказался из олова, - он бы мне все равно понравился.
Из-за стола встал, оторвавшись от бумаг, скорее высокий человек с абсолютно седой головой и очень живым лицом и протянул мне руку.
- Здравствуйте, - сказал я.
- Здравствуйте, я - Джордж Доркипанидзе.
- Алексей Сирин.
- У вас известная фамилия.
- За его романы я не отвечаю.
- Но он потом сменил ее на свою фамилию. Проходите, садитесь.
Я сел в начале Т-образного стола, который примыкал к его письменному.
Мы сразу заговорили на своем эзотерическом языке, обоим близком и понятном. Позади его кресла было большое полукруглое окно, пропускающее достаточно света, чтобы смягчать строгость и мрачность темного дерева.
- У вас очень уютный кабинет, - сказал я.
- О, это именитый кабинет, прямо в нем снималась сцена из американского фильма "Славянский дом", и я, поверите или нет, играл Издателя. С вашей очень известной актрисой - Джейн Фондой. Увлекательная женщина. Вон, за стеклом, наша фотография.
Они действительно были сняты вместе, Джейн - почти без грима. Я иссяк.
Он завел светский разговор. Издатель был на редкость искусный соловей и очаровывал своей манерой говорить.
- Как поживает мой приятель? - И он назвал известного американского писателя, публициста, который по идее меня рекомендовал. Вопрос был задан на чистейшем английском языке. Я ответил по-английски, и вся наша дальнейшая беседа протекала на английском.
- У вас прекрасный язык, причем не британское произношение, что большая редкость. Для этих мест.
- Я ведь много лет работал в Институте Америки и сюда, так сказать, попал случайно.
- Разве такое возможно? Я до сих пор не могу поверить, что сижу в этом знаменитом издательстве…
- Это быстро пройдет. Я вот мечтаю вырваться отсюда - на отдых. Но… каждый день новые заботы. Поверьте мне, вы счастливый человек, что не имеете отношения к издательскому делу. Надеюсь, вы не пишете ничего.
- Господин Дор…
- Никаких "господинов", зовите меня Джорджем.
- Мне очень нравится это имя. Помните, как начинается пьеса "Кто боится тигра?"?
- "Джордж, откуда это: "Ну и болото!?""
- Конечно, это моя любимая пьеса.
Где-то подспудно я почувствовал "родную душу". Он был очень изящным, быстро схватывающим, придворным собеседником. Живо реагирующим и моментально кроющим любую карту-слово своим словом-козырем.
- Как вам наша столица, вы здесь первый раз?
- Нет, я здесь родился.
Он с удивлением вскинул глаза на меня:
- Когда же вы эмигрировали?
- Тринадцать лет назад.
- Я надеюсь, с семьей?
- Один.
- Бог мой, да вы герой! Так молодо выглядите. Вы смелый человек, Алеша, Знали хорошо язык?
- Ни одного слова.
- Вы меня восхищаете. Я думал, вы урожденный американец.
- Наверное, удивлю, даже азбуки не раскрыл, набрался среди людей, до сих пор мечтаю открыть "грамматику". Правда, первый год спал со словарем.
- Иногда это лучше, чем с женщиной. Вы женаты? - засмеялся он.
- Был.
Он взглянул на часы.
Все, оборвалось у меня внутри, аудиенция закончена.
- В пять часов у меня прием с англичанами, впрочем, подождут, мне интересно с вами беседовать.
Он нажал клавишу селектора:
- Танюша, принесите нам чайку. Ну, там конфеты, печенье. А то наш американский гость подумает, что у нас есть нечего.
"Через минуту будет подано", - услышал я смеющийся голос. "Интересно, когда он с ней спит", - подумал я.
- Милая девушка.
- Очень. Они у меня все милые, - голосом богатого купца сказал он. - Вы еще других не видели.
Я внимательно смотрел, изучая его лицо. Приятное аристократическое лицо.
- Но как говорит хирург в романе Александра Великого: "Где живешь, там не с…ь".
Цитату он произнес на языке оригинала. Раздался тихий стук.
- Входи, чего стучать, я ведь не с женщиной.
Дверь открылась, и следом появилась девушка с узорным подносом в руках.
- Впрочем, мужчина из-за границы - у них там всякое принято. - Мы рассмеялись. Нравоучительный тон, которым это было сказано, рассмешил.
- Вам покрепче или послабее? - спросил издатель.
- Не крепкий, - сказал гость, памятуя резь в канале.
Таня стала наливать чай. Он открыл изящную коробку конфет. В хрустальной вазочке были печенье и сушки.
- Угощайтесь.
Повеяло уютом, теплом, защищенностью. Издатель взял шоколадную конфету и отхлебнул горячий чай. "Мужчина с шоколадной конфетой".
Закончив сервировать, секретарша бесшумно вышла.
- Неужели вы не боялись эмигрировать один, да еще не зная языка?
- Я думал, там - золотые горы и брильянтовые улицы. И, только приехав туда, осознал, что нужно работать.
- Голодали?
- Первые восемь лет. Откуда вы знаете?
- Гордый человек не унизится, не попросит. А кем сейчас работаете, если не секрет?
- В финансовой компании.
Я был удивлен, что его интересовала моя заурядная жизнь.
- Для меня вы - герой, Алеша. Просто восхищаете. Это подвиг то, что вы сделали. По-моему, вы не понимаете, что такое выжить, и, судя по вашему костюму, вам это удалось, абсолютно в другой цивилизации, совершенно иной системе, культуре, даже не зная языка!
- И другие это делали…
- Да, но не столь безрассудно. Я часто думал, решился бы? Я проехал Америку вдоль и поперек, изучал язык с пятнадцати лет. Куча друзей, знаю всех ведущих писателей США и издаю их, но, сколько ни думал, никогда бы не решился. Пейте чай! Вы просто смелый человек. Не то слово смелый, вы отважный. Я еще не встречал таких! Это, как если выбросят на льдину, вечная мерзлота, и вам нужно выжить, голому, в одиночку, одному. И вы это сделали, не понимая, какой подвиг совершили.
Я только поразился его интуиции и ощущению той, другой жизни. "Другая жизнь" - хорошее название, хотя клишированное.
Раздался хрип селектора:
- Господин Доркипанидзе, ваша машина внизу.
- Пусть ждет, у меня разговор интересный.
- Я вижу, вы что-то хотите спросить?
- Господин…
- Алеша!
- Джо-ордж, - произнес я точно таким тоном, как Марта в пьесе. Мы одновременно рассмеялись.
- Вы еще и актер?!
- Неудавшийся.
- А чем доставляете приятное душе?
- Я написал несколько романов…
- Еще один писатель - Сирин! - воскликнул он.
Я достал из пакета книги. Разложив их на столе, он рассматривал обложки.
- Это всё ваши псевдонимы?
- Да.
- Из-за родителей?
Я кивнул. Меня поражала быстрота его мысли. И реакция.
- Ну что ж, почитаем, - без интереса сказал он.
- Я не успел забрать машинопись нового романа, неопубликованного.
- Как называется?
- "После Натальи".
- О чем?
- О любви.
- Слава Богу, что не успели, этих трех кирпичей хватит. - Он засмеялся. - Когда вы уезжаете?
- Через два дня я еду в Лисс, а как только вернусь - сразу улетаю.
- В Нью-Йорковщину?
Я кивнул.
- Завтра я на совещаниях, завезите рукопись послезавтра, а мы посмотрим.
- Джордж… такой нескромный вопрос: а кто будет читать?
- Я, конечно. Кому еще я смогу доверить самого Сирина? Еще лучше - самого второго Сирина.
Я улыбнулся - у него было тонкое чувство юмора.
- Я не могу поверить, что сам…