- Скажите им, что я - чрезвычайный посол Европы в Новом Свете, - с готовностью предложил Тюльпан. - Скажите, что я - современный человек, новый человек, порождение войны: свободный, могущественный, победитель до мозга костей, хорошо упитанный, независимый, достойный, полный веры в будущее и счастливую жизнь. Скажите им, что я - голубь, ветвь оливы, что я прилетел к берегам Америки, как голубь к ковчегу после потопа, с сердцем смягченным и духом, успокоенным крепким запахом зверинца и братскими воплями, которые возносятся ко мне над потоками…
- Только что, - угрюмо сказал Биддль, - только что он был холстом Творца. И вот пожалуйста - стал голубем, а теперь еще и возносится над потоками…
- В конце концов, - заявил Тюльпан, - у меня самого американская кровь в жилах. Можете объявить своим читателям, что я - прямой потомок того отважного американского капитана, который в 1499-м с борта судна "Оклахома" открыл Европу.
- Над кем он тут издевается? - с негодованием вскричал Биддль.
- Над пшеницей, налитой, словно грудь кормилицы; над тимьяном, остролистом и миррой; и над бледным светом дня; над океанами и таинственными островами; и над летучими рыбами; и над своим родным городишком; и над гималайскими неграми; и над низамом Хайдарабада; и над странными цветами, которые распускаются, как говорят, на Килиманджаро. Над великими морскими глубинами, где каравеллы, полные несметных сокровищ, по сей день безмятежно покоятся в песках, нежных, словно тело первопричастницы, и там же прячутся гигантские рыбы и затонувшие бутылки, в которых скрыта тайна абсолюта. Над древними папирусами; и над всеми скрипками, которые когда-либо плакали на земле; и над всеми кораблями, опьяненными людскими надеждами; над воздетыми руками; надо всеми крестовыми походами; над ребенком; над старухой, которая бормочет: "Абракадабра!" - и бросает темный пепел в глиняный кувшин, когда кот мурчит, крыса пищит и паук плетет паутину; над Пастером и над пенициллином; над золотыми волосами и острыми грудями; и над тем, кто голыми пятками ступает по горящим углям; и над тем, кто первым сказал: "Я люблю тебя!"; и над тем, кто первым возвел собор; и над тем, кто перед смертью первым крикнул: "Да здравствует свобода!"; и над тем, кто тонул со своим кораблем; и над той, что умерла на костре; над материнской любовью, и над энциклопедиями, и над городами, стертыми с лица земли, и над каплями утренней росы…
- Хорошенький способ развлечься, - волновался Биддль.
- Не изводите себя, патрон, - вступил дядя Нат.
- У вас есть девушка? - спросил Биддль, чтобы тактично сменить тему.
- Она погибла в Тихом океане.
- Что она делала в Тихом океане?
- Вот и я себя спрашиваю. Может, вы сможете мне ответить?
- Она была в W.A.A.C.? - с надеждой предположил Биддль.
- Нет, в морской пехоте.
- Что она делала в морской пехоте? - вскричал Биддль.
- А что, по-вашему, делает молоденькая женщина в морской пехоте? - сказал Тюльпан с необычайным достоинством. И посыпал голову пеплом.
- Каково точное значение вашего жеста? - спросил Гринберг.
- Мои действия не есть жесты. Я - не интеллигент.
- А кто же?
- Точно не знаю. А вы?
- Единственное, что я знаю точно, - сказал Гринберг, - это мой номер телефона. Но бывает, и он вылетает у меня из головы. Что вы думаете о будущем цивилизации?
- У цивилизации нет будущего. И настоящего тоже больше нет. Все, что осталось, - это прошлое. Цивилизация есть нечто, втиснутое человечеством, в берега посредством течения. То, что люди оставляют после себя посредством умирания.
- Ничего не понял, - сказал Биддль.
- Тут нечего понимать, - сказал Махатма. - Нужно лишь течь.
- Цивилизация… - повторил Биддль, который с большим трудом воспринимал идеи, как все те, у кого идеи редки, - цивилизация - это мы.
- Это след, - сказал Тюльпан, - непрочная капля росы, трепещущая под лучами рассвета… Я - след. Я - капля росы.
- А только что, - сказал Биддль, - вот только что он был холстом Творца, потом голубем и оливковой веткой. Потом - следом чего-то. А теперь он уже роса, он уже трепещет под лучами…
- Какова ваша цель? - спросил Флапс.
- Она проста, - ответил Тюльпан, взяв щепотку пепла. - Я хочу привлечь внимание чернокожих Гарлема к моей европейской родине. Я хотел бы, чтобы каждый черный брат, достойный этого имени, присоединился к моей смиренной жертве, к моему смиренному протесту. Нам в основном не хватает пищи, теплой одежды и мелочи на карманные расходы. Все дары будут приняты с признательностью. Прилагайте почтовый конверт для ответа. Моя цель - свобода для Европы, независимость для моей европейской родины без всяких условий…
Он посыпал свою голову пеплом.
- Сначала объединитесь, - сказал Биддль, - удивите всех, и независимость тут же придет. Почему бы вам для начала не разделить Европу на два больших дружественных Штата: Пакистан на востоке, а на западе - грозный такой анти-Пакистан?
- Мы просим независимости немедленно и без всяких условий, - веско изрек Тюльпан.
- В Гарлеме нет такого черного, - сказал Костелло, - который признал бы вас способными к самоуправлению. Вас, которые еще поклоняются Священной корове в ее наиболее гнусной форме - Суверенного государства. Вас, которые лижут ее божественный навоз под видом всех золотых эталонов и всех ценностей предков. Вас, которые низвели своего знаменитого Господа Милосердного и Справедливого до факира, прилипшего к доске с гвоздями, до шпагоглотателя, до ярмарочного шарлатана. Вы думаете, в Гарлеме найдется негр, готовый протянуть вам руку?
- Не изводите себя, патрон, - быстро проговорил дядя Нат.
- Это не я, это он меня изводит. И он прав - дайте ему палку, пусть бьет сильнее.
- Палок на всех не хватит, - сказал Костелло.
- Цивилизация, - настаивал Биддль, - цивилизация - это очень просто: достаточно иметь сердце. У вас есть сердце?
- Огрызок.
- Никакой у него не огрызок, - заметил дядя Нат, - не огрызок, а соловей.
- Не обращайте на него внимания, - сказал Тюльпан. - Ему всюду мерещатся соловьи.
- Вы умеете плакать? - спросил Биддль.
- Все мои слезы мертвы.
- То есть как - мертвы? Отчего?
- Слезы - дети достатка. У них слишком слабое здоровье. Им нужна крыша над головой, наваристый бульончик на обед, и тапочки, и грелка в кровать. Тогда они бывают прекрасны и пухлы, и довольно пустяка - зубной боли, любовной тоски, - чтобы заставить их покинуть гнездышко. Но дайте им две войны между отцом и сыном, разрушьте их дом, бросьте их в концлагерь - и они делаются вдруг мелкими и редкими и мрут как мухи.
- А ваши слезы - отчего они умерли?
- Одну убили в Испании, в Сопротивлении. Другую - в Греции: старую слезу-идеалистку. Несколько миллионов умерли в Польше: это все слезы евреев. Одну линчевали в Детройте, потому что у нее была негритянская кровь. Другие погибли под Сталинградом и в RAF, некоторых расстреляли с заложниками в Мон-Валерьен… и вот теперь я совсем один, без единой слезинки, точно я не человек, а кусок сухого дерева.
- Ну вот, он опять начал, - забеспокоился Биддль. - Сначала был холстом Творца, потом голубем, веткой, следом, каплей росы. Потом стал огрызком, помнится, и соловьем. Теперь он кусок дерева. Чем он будет в следующий раз?
- В следующий раз, - сказал дядя Нат, - он станет камнем - камнем, который бросают в пропасть, чтобы узнать, глубока ли она.
VI
Молитва за Победителей
- "Белый Махатма Гарлема", - прочел дядя Нат, триумфально потрясая "Гласом народа". - Клянусь силой, которая сделала меня негром, вы, патрон, теперь знамениты.
- На какой странице? - осведомился Тюльпан, слегка краснея.
- На шестой. Первые пять полностью посвящены реконструкции трущоб.
- Читайте.
- "Белый Махатма Гарлема, - с удовольствием начал дядя Нат. - Вот уже восемь дней молодой интеллигент, беженец из Европы г-н Тюльпан упрямо отказывается от любой пищи. Как заявил он одному из наших корреспондентов, "нынешнее состояние человечества вызывает ужас и отвращение у каждого, кто достоин звания человека. Мы только что одержали победу в войне, угрожавшей цивилизации, а над руинами наших городов уже витает тень нового крестового похода в защиту цивилизации. Однако цивилизация, которая за две тысячи лет своего существования не научилась истреблять насилие в зародыше, не заслуживает ничего, кроме насильственной смерти. Пришли трагические времена. Необходимы немедленные действия. Малейшее промедление будет гибельно. И потому я объявляю голодовку в знак протеста против цивилизации и требую ее немедленного уничтожения и замены чем-то другим. Да, но чем? Все предложения будут приняты, не медлите - пишите мне. Долой Соединенные Штаты Америки! Да здравствуют Соединенные Штаты Мира! Гарри Трумэна в президенты!"".
- Как?
- "Гарри Трумэна в президенты". Так и написано. Не изводите себя.
- Не буду.