Проснувшись, он зевнул, хмуро покосился на лампу; мать и сын, пробурчав "Спок-ночи", расползлись по своим спальням.
На следующий день он был в швейном цехе - делал обход, когда из селектора раздался голос мисс Лю:
- Мистера Маллерда вызывают по первой линии.
Когда его фамилию произносили китайцы, она звучала странновато, точно ирландская, а не английская; Чепа это раздражало. И к телефону идти никакого желания не было.
И вдруг, в это же мгновение, сам не понимая ассоциативной связи, он подумал, что никогда не женится на женщине, которая привлекает его в сексуальном плане. Своих партнерш он выбирал из тех, на ком не женятся. С женщиной, которая не была ни китаянкой, ни филиппинкой, он переспал всего один раз в жизни. И то это была шлюха из Макао, португалка - представительниц этой нации Чеп считал не совсем белыми, так что своему правилу, можно сказать, не изменил. Назвалась она Розой Коэльо. Фамилия распространенная; означает она, как он выяснил - и прямо-таки пожалел Розу, - "кролик". Роза Кролик была вся волосатая; когда она разделась, от нее запахло, как от рыбацкого траулера, - солью и смазкой. Но случилось это в Макао, за горизонтом, а потому не в счет. Отчего же все эти мысли беспокойным роем кружились в его голове, пока он шел по швейному цеху к телефону? Неизвестно.
- Чеп, на одно словечко…
- Мама?
- Сегодня ужинаем у "Толстячка", - сообщила она.
Таверна "Толстячок" - так и значилось на вывеске этого заведения в бухте Козуэй. Любимый ресторан его матери: заплеванные опилки на полу, футбольные вымпелы и медные бляхи, которыми украшают лошадиную сбрую, фальшивые потолочные балки, оловянные кружки на крючках, дубовые столы, а летом, как значилось в рекламе, "бойкие служаночки", набранные в большинстве своем из числа нелегальных иммигранток, вьетнамок, что пробираются в Гонконг на джонках.
- Хочу тебя с одним человеком свести, - добавила мать.
Как-то раз давным-давно, сидя в "Толстячке", Чеп сказал: "Наверно, в Лондоне таких ресторанов полно, только готовят вкуснее и официанты - не китайцы", но мать подняла его на смех: "В Лондоне таких ресторанов раз-два и обчелся, но готовят хуже, а официанты - сплошь кидай-катайцы".
Она часто пересказывала этот диалог знакомым.
Чеп приехал заранее, но мать уже сидела за столиком.
- Он разрешил мне самой выбрать, - заявила она Чепу. И улыбнулась своему спутнику.
А спутником оказался не кто иной, как мистер Хун. В новом костюме. На рукаве пиджака, на самом видном месте, красовался фирменный лейбл, что у континентальных китайцев считалось последним писком моды.
Чеп неискренне улыбнулся. Настроение у него сразу испортилось. На мистера Хуна глядеть было тошно, но еще неприятнее оказалось видеть мать при полном параде. Дешевое вечернее платье - дурно сидящее, расшитое стразами - смотрелось вульгарно. В своей повседневной одежде - неказистой, но добротной - Бетти, по крайней мере, выглядела порядочной женщиной. Сегодня же она была вылитая мама-сан.
- Мой сын Невилл.
- А вы?.. - поинтересовался Чеп.
Он демонстративно не протянул руки мистеру Хуну, а также решил сделать вид, будто раньше они не встречались, - ведь вчера Чеп так ничего матери и не рассказал. Мистер Хун, со своей стороны, тоже явно не собирался афишировать их знакомство.
- Моя фамилия - Хун, мистер Маллерд, - произнес он. Хотя английским он владел прекрасно, фамилия Чепа вновь прозвучала на ирландский манер.
Значит, Хун подыграл Чепу в комедии с повторным знакомством. Чеп облегченно вздохнул - и одновременно окончательно решил, что доверять этому китайцу никак нельзя.
- Мистер Хун хотел пойти в китайский ресторан, - сказала мать. - Я была вынуждена ему сказать: "Исключено. Я этой дряни не ем".
Мистер Хун сложил губы в улыбку, но его глаза словно бы провалились внутрь головы, а лицо превратилось в бесстрастную маску.
- Туфта, а не продукты, сами знаете.
Мистер Хун улыбнулся еще шире. Чепу хотелось верить, что этот субъект молчит потому, что не понял слова "туфта".
- Тут-то я и смекнула: "Толстячок", вот где Чепу будет привольнее всего.
Это означало следующее: Бетти не желала, чтобы сын подумал, будто она выбрала "Толстячка" по своему капризу, хотя в реальности дело обстояло именно так.
- Чеп иногда не прочь скушать ростбиф, - продолжала Бетти. - Мы в этом смысле настоящие британцы, ростбифоеды. Но вообще-то у них здесь есть все: и бифштексы, и отбивные. Колбаски и пудинг им очень удаются. Самая настоящая "жаба в норке" - это сардельки по-английски, в конвертах из теста. У вас на континенте таких днем с огнем не найдешь.
Мистер Хун по-прежнему улыбался, постукивая пальцами по спичечному коробку с эмблемой "Толстячка".
- Вы не удивляйтесь, что я смеюсь… - продолжала Бетти и, заливаясь хохотом, принялась рассказывать, как Чеп заявил: "Наверно, в Лондоне таких ресторанов полно".
- Мама, - произнес Чеп, и она умолкла.
Но тут же, подмигнув Чепу, начала рассказывать, что однажды на пляже Силвер-Майн-Бей, как-то в воскресенье, еще при Джордже, так вот, Чеп пустил ветры….
- Мама, - вновь прервал ее Чеп.
Соль истории состояла в том, что Чеп, повернув голову, оглянулся на свой собственный задик и сказал: "Тихо, попка!"
Склеенные в улыбке губы мистера Хуна, его молчание, нервная барабанная дробь, выбиваемая его пальцами по коробку, - все ясно свидетельствовало: он ни слова не понимает из речей собеседницы. Чеп заключил, что Хун при всех его недюжинных способностях к английскому еще пасует перед такими тонкостями, как названия блюд или южнолондонский выговор миссис Маллерд, которая к тому же не говорит, а шамкает, пришепетывает - опять вставные челюсти разболтались. И Чеп простил матери унизительные россказни о его детстве - зато она сбила спесь с Хуна, этого великого знатока английского языка.
- Господи, что ж это я разболталась, а вы, наверно, хотите спокойно пивка выпить, мистер Хун. С Чепом все заранее ясно: он без пива жить не может.
- Что ж, я выпью чашку, - произнес мистер Хун.
- Чаю?
- Пива, - пояснил мистер Хун.
Типичная для китайцев путаница в названиях сосудов.
- Чашку пива мистеру Хуну, - произнес Чеп, чтобы подколоть китайца.
Перед Бетти лежала груда подарков: коробка шоколадных конфет, кожаный кошелек, бутылка красного вина, прозрачный пластиковый кубик с живым цветком внутри. Кто их преподнес, Чеп спрашивать не стал - все и так понятно.
Бетти выбрала "шанди", Чеп залпом проглотил пиво, мистер Хун практически не пил - только прикладывался к кружке. Они заказали ужин. Бетти попыталась рассказать еще одну историю ("Едем на трамвае, а Чеп вдруг поднимает головку и спрашивает: "Мама, почему у дяди лот лазинут?""), но Чеп вновь ее оборвал. Подали кушанья - как полагалось в "Толстячке", на досках и оловянных блюдах. Они приступили к ужину, и разговор на минуту прервался.
- Удачный ростбиф, - заметила Бетти.
Мистер Хун, прокашлявшись, произнес:
- Скажите ему, будьте так добры.
Чеп смерил злорадно-уничтожающим взглядом этого беспардонного субъекта, но одновременно обрадовался. На прямой вопрос нахала он даст столь же прямой ответ.
Жуя мясо, Бетти с набитым ртом пробурчала:
- Мистер Хун хочет сделать нам одно предложение.
Предвидя дальнейшее, Чеп еле удержался от ехидной усмешки.
Проглотив мясо, утирая жирные губы, Бетти продолжала:
- Он хочет купить фабрику.
- А ты ему, надеюсь, сообщила, что его предложение нас не интересует?
Теперь мать заулыбалась. И сказала:
- Погоди, погоди, это ведь еще не все предложение, правда?
Мистер Хун просиял, как бы одобряя отпор, который мать дала сыну - точно старая львица, размахнувшись, отшлепала широкой могучей лапой непокорного детеныша. Хуну было приятно, что Бетти проделала это ради него.
- Чеп, сколько, по твоим расчетам, стоит эта старая фабрика?
- Если под "старой фабрикой" ты подразумеваешь "Империал стичинг", понятия не имею, - отрезал Чеп. Его просто выворачивало от гадливости. Как только Хун разыскал мать? Он добавил: - Стоит она наверняка немало. Но это не фабрика. Это фирма. У нас большой штат, мы производим товары и получаем неплохую прибыль. Это не просто способ заработать на жизнь. Это живое существо.
- Миллиона четыре-пять?
- Я бы не удивился.
В действительности он понятия не имел, сколько может стоить фабрика, и названная матерью сумма его по-настоящему изумила. Он никогда и не думал об "Империал стичинг" как о чем-то выражающемся в долларах или фунтах. Фирма была его жизнью, а жизнь на деньги не переводится. Половинным паем в "Империал стичинг" они с матерью владели, казалось, всегда. Он еще не привык к мысли, что теперь половина мистера Чака тоже принадлежит им.
- Он нам предлагает вдвое больше, - сообщила Бетти. - Редкостный куш. Миллион гиней.
Чтобы ничем себя не выдать, Чеп вновь принялся жевать, хотя уже чуть ли не давился. Как же противно толковать о фабрике и деньгах в обществе совершенно чужого человека - этого пролазы-китайца. От выражения "миллион гиней" в устах матери его просто передернуло, как передергивало от крепких ругательств, слетавших с языка у отца.
- И тебя это предложение привлекает? - спросил Чеп наконец.
Бетти покосилась на мистера Хуна, который уставился на нее, словно бы подстрекая окоротить сына.