Сборы проходили в прохладной тишине. Перед самым выходом подошел сын.
– Пап, а ты скоро приедешь?
– Не знаю, Денис.
– Приезжай поскорей. Я буду ждать.
Саша нагнулся к нему. Вдруг стало как-то неудобно.
– Постараюсь. Мы еще успеем и погулять, и поиграть. Впереди прекрасные выходные.
Он протянул Дениске руку. Сын робко пожал ее.
– Приходи поскорей. В коридор вышла Таня.
– Пока, – хорошо скрытое раздражение все-таки блеснуло в интонации.
– Пока.
Так, ну все. Наконец-то закончились эти прощания. Саша подошел к лифту. Нажал оплавленную чьей-то идиотской придурью кнопку вызова. Короткая пауза смешивала лязгающие приближающиеся звуки. Открылась дверь, и Саша прошел в маленькую грязную кабину. Там, в тусклом свете уже стоял человек. Маленький неказистый мужичонка в замусоленной болоньевой куртке. В нос ударил резкий запах перегара. В руке у мужика мелькнул огонек сигареты. Он солдатским, прячущим движением поднес сигарету ко рту, сделал глубокую затяжку и выдохнул дым Саше в грудь. Игнатьева вдруг переполнила ярость.
– Что, не мог дождаться, пока выйдешь на улицу? Зачем делать из лифта газовую камеру? Ты слышишь или нет?
Мужичок маслеными глазами смотрел в сторону. Он молчал.
– Потуши сигарету, мудила! Или счас съешь ее!
Человек-мудила цикнул зубом и, не поворачивая головы, коротко процедил:
– Пошел на хер.
У Игнатьева ком застрял в горле. Неслыханная наглость! Но каким-то жутким холодом повеяло от этого маленького щуплого человечка. Он не ожидал такого ответа. Тут дверь лифта открылась. Мужик не выходил. Он ждал. Ждал агрессии. Левая рука его была в кармане куртки. Саша помедлил мгновение, а потом быстрым шагом, почти бегом выскочил из лифта. Пошли они все к черту, эти алкоголики! Еще ножом ударит! Крутанулся мелкой дрожью по всему телу страх. Из-за дурацкой ссоры получить "перо" в бок! И так хватает проблем. Он быстрым шагом зашагал между домами к дороге. Было уже совсем темно. И вдруг, как молнией обожгла мысль: "Да ты же зассал!
Испугался плюгавого алкаша. А крутого корчишь при каждом удобном случае!" Стало стыдно. Саша остановился и оглянулся назад. Никого вокруг не было. Под единственным тусклым фонарем сидела ободранная собака.
Выругавшись, Игнатьев пошел дальше. Подойдя к дороге, он быстро поймал такси и поехал в центр города.
Пьянка. Каждый, ощущая в теле раскатистые волны этиловых спиртов, хочет сказать о наболевшем. Бокалы, рюмки, мелькание рук и вилок. Стаканы.
Трехлитровая пивная башня. Вкусно пахнут колбаски-гриль. Саша налил себе в небольшой стакан пива. Глоток, еще глоток и надо было вливаться в какой-нибудь из закрученных рядом разговорных вихрей. Рядом сидели Леванченко и Гена Орлов. Гена непонятно с чего был очень большого о себе мнения, его самооценка, как говорится, не выходила из красной зоны. И он с интонацией безоговорочно правого вещал, что "Форд" – это лучшая машина в мире. А его собственный "Форд" – за минусом ерундовых недостатков – супермашина.
Леванченко, улыбаясь, слушал эту галиматью. Он пиво не пил. Он любил коктейли, и сейчас перед ним искрился льдом большой "Мохито".
– Это марка, которая формировала свой стиль десятилетиями, – надменным голосом выдавал Орлов, – отсюда качество плюс комфорт. Ни одного японца сравнить с "Фордом" нельзя. В подметки не годятся.
Игнатьев пожалел, что сидит здесь. Он немного опоздал, и выбора особого, где сидеть, не было. На том конце стола Фадеев рассказывал что-то интересное, отчаянно жестикулируя руками. Финал истории был встречен дружным смехом. После короткой паузы все подняли бокалы:
– За нас!
– За нас, мужики!
Глухое звякание бокалов и стаканов. И снова разговоры. Бесконечные разговоры на темы "А помните, как мы на той вечеринке обрыгались" и "Пиво и водка – дружба навек". Саше становилось скучно. С Левандосом разговаривать не хотелось. А с гордым, как Гитлер, Орловым – тем более. Саша, предваряя дефицит смешного и интересного, днем нашел в интернете несколько новых анекдотов и с небольшими периодами их рассказывал. Для поддержания атмосферы. Периодически вскидывались кружки на тосты за удачу, за здоровье, за нас – в который раз, и самый забыченный – за "хер стоял и деньги были"… Некоторые уже прилично захмелели. Сидевший недалеко Серега Молодцов маслеными глазами осматривал окружающих.
Саша знал – в таком состоянии Серегу пробьет на национализм. Жуткий, пошлый, ни на чем не основанный хохляцкий национализм. Молодцов пьяно мотнул головой и изрек:
– Ну что, дожили… Даже пиво наше горчит… вкусное было… Наступают нам на горло москаляки… Пора бы уже их… – Серега жестом изобразил ритуал повешения.
– Ты ж не наше пиво пьешь, а бундесверовское, – поджигал Молодцову запал Саша Свистунов, – от нашего тебя давно уже вывернуло бы всего наизнанку.
– Да ты с-сс-с… – лицо Сереги перекосила гримаса ненависти.
– Сс-ссало ты правильно вспоминаешь, – перехватывал инициативу Свист, – хавали, хаваем и схаваем все рано или поздно. И перцы съедим, и караваи с пампушками, а буряки расстреляем.
– Ах ты… За что ж наши деды воевали?.. – Молодцов не смог подобрать слова и сделал несколько больших глотков пива.
Тут к шумящей дилерской компании подошла жена Орлова. Громко со всеми поздоровалась. Это было уже не в первый раз. На пьянке откуда ни возьмись, как Снегурочка к Деду Морозу, появлялась именно она. Игнатьев не мог никогда понять причины этих появлений. Симпатичная высокая женщина ему не мешала, но это была мужская компания, в которой женщине не место.
Пришлось подвинуться, чтобы она села рядом с мужем. В общем, цирк еще тот. Пьянка продолжалась. Был предложен тост за единственную даму за столом. Все дружно встали. Звенят кружки. Молодцов всем на удивление подошел и жарко обнял оторопевшую женщину.
– Зз-за лучших женщин на!.. – он отхлебнул из бокала и снова обнял, а потом и смачно в щеку поцеловал орловскую супругу.
Все захлопали. Жена недоуменно смотрела на мужа. Было высказано мнение, что Сереге хватит. Он сел и, захрустев поджаристой колбаской, негромко приговаривал:
– Анал, только анал…
Саше стало как-то тоскливо. Пить не хотелось. Из еды были только дурацкие пивные закуски. Возникла мысль о покере. И чем дольше он сидел в водовороте этих никчемных базаров и "передай-налей", тем мысль о покере формировалась все более отчетливо. Через некоторое время разгоряченная компания рассчиталась и вышла на улицу. Приятно освежал весенний воздух. Общее мнение было – идти в бильярдную. Одни закуривали возле входа в ресторан, другие еще не вышли (надо было "отлить" напоследок). В образовавшейся сумятице Саша начал думать, как свалить. Тут зазвонил телефон. Это была Инна.
– Привет! Как дела? Вы там, наверное, все уже как дрова?
– Ну, некоторые – да. Я томлюсь – скучаю. Уже практически все закончили, – Саша был удивлен звонку.
– И какие планы?
– Планы… пригласить на чашку кофе с коньяком, думаю, девицу одну, красавицу… Инной зовут… Как ты думаешь, есть у меня шанс?
– Шанс есть у тебя… Причем хороший, – голос в трубке был игриво-веселым, – приглашаю тебя на кофе.
– Куда?
– Куда? К себе, – и Инна назвала адрес. – Это мое новое жж-илли-ще. Уже как месяц.
– Что взять? – для Игнатьева план на вечер принимал неожиданный оборот.
– Что взять? Что-нибудь приятное… – окей. Через полчаса я буду.
Саша нажал кнопку отбоя и оглянулся. Подвыпившая компания галдела на все лады. Нужно было быстрее заканчивать свое пребывание в этом балагане. Часы показывали половину одиннадцатого. Саша подошел и протянул руку вечно что-то рассказывающему Фадееву:
– Так, пока, Толян. Пока, ребята, всем счастливо! Пока, – он стал жать протягиваемые руки.
– Куда ты, Саня? – Фадеев был удивлен, – еще вся ночь впереди.
– Да есть тема.
– А как же бильярд? Или, может, в казиношку закатимся?
– Нет, я – пас. Пора.
– Ну, как знаешь. Удачи.
Игнатьев быстро повернулся и пошел к проспекту. Через десять минут он зашел в ярко освещенный круглосуточный центральный супермаркет. Цены были здесь нехилые, но предстоящие посиделки с Инной не оставляли места меркантильности. Нужно было выбрать что-то, что подчеркивало бы и момент, и статус. Саша подошел к полкам со спиртным. Что взять? Глаза скользнули по коньякам. Лично он их любил не сильно. Точнее, вообще не любил. А с работниками торговли безотказный вариант… Так, что дальше?
Вискари. Не сегодня. Для молодой девахи тяжеловатое бухло. А вот это наш отдел. Текила. Нужно что-то эдакое. Среди батареи знакомых бутылок стояла пузатая, в виде куба бутылка синего стекла с деревянной пробкой. Саша взял ее в руку. Кожаная этикетка, сто процентов агавы, "Лос аранго". Репосадо.
Чуть больше трехсот гривен – дорого. Секундное замешательство, и синий куб с кожаной этикеткой паркуется в корзине. Потому что жизнь одна. Чуть позже к текиле присоедились пара лаймов, нарезанные тонкими прозрачными кусочками двести граммов испанского хамона, банка красной икры, красивая жестяная коробка трюфельных конфет и свежайший, только что испеченный лаваш. Расплачиваясь на кассе, Саша подумал – возникла мысль, что проститутки, в общем-то, на порядок дешевле и удобнее непредсказуемых отношений с секретарями зампредов. Но проституток он не жаловал, брезговал что ли. Поэтому вот так и получалось. В жизни без придури и глупостей нельзя.
Выйдя из магазина, он прошел квартал по проспекту, свернул в проулок и вышел к новому девятиэтажному дому. Дом был из разряда элитных, и квартира в нем стоила, должно быть, немалых денег. Набрал номер квартиры по домофону. Запикал вызов.
– Да, – сухо зашипел громкоговоритель.