Глава 28
Итак, шесть утра, мы трясемся в микроавтобусе по шоссе M1, направляясь в Шотландию, в родовой замок Крэйгмуров. Мы - это Кэт (она сидит за рулем), Гастон (в коробке; Кэт отказалась оставить его одного), Клайв, Амрита, я, старший брат Клайва, Гектор, и его приятель Эдвард. (Да, Гектор - голубой, и лорд Крэйгмур об этом даже не догадывается, но пока мы не будем вдаваться в подробности.) Майлз и Бет уехали днем раньше на своем "мерсе", чтобы заночевать в Йорке у каких-то знакомых.
Гектор довольно долго развлекает нас байками в таком духе: "Знаете ли, она была любовницей Дафа Купера, страшнейшего развратника эдвардианской эпохи, но они все равно представляли собой довольно кошмарную пару. Нэнси Митфорд писала ужаснейшие письма о них Эвелин, а ее муж был каким-то богатейшим греческим купцом. Вы не поверите, но у него на яхте в баре стояли табуреты, обитые кожей с пенисов кашалотов…". Но в конце концов где-то в районе Уорксопа даже неутомимый Гектор начал сникать. Так что пришлось назначить его рулевым. Сами же мы пристроились в салоне и по-детски дремали, опустив головы на плечо соседа.
Большинство из нас уже были в замке Клайва. Это невероятно мрачное место, даже по шотландским меркам. Кровати сделаны из гранита, полотенца из наждака. На завтрак - недожаренная хряковина. На обед - овсянка и отварные стебли папоротника-орляка. Вместо газет - глиняные дощечки. Пижамы, должно быть, сшиты из твида, а центральное отопление запрещено (от него становятся гомосексуалистами). Обувь должна быть начищена до блеска при любых обстоятельствах.
Надеюсь, вам не кажется, будто я шучу.
А с другой стороны, так бывает только в Шотландии: утром выходишь на парадное крыльцо, и глазу открывается столь невероятный вид, что дух захватывает от восторга: зеленые лужайки, серебристая бухта, пегие горы на другом берегу…
И тишина.
Прибыли мы уже за полночь. Нигде не видно угрюмого лорда Крэйгмура. Клайв пожимает плечами и потчует нас чаем с виски на кухне, мы собираемся тесным кружком около плиты. Скоро начинаем оттаивать и оживленно болтать. Несколько минут спустя дверь на кухню со скрипом отворяется, и в проеме возникает Бет в шерстяном халате, заспанная и лохматая. Я тут же вскакиваю и мчусь ей навстречу, как вдруг на полпути до меня доходит, что подобная радость при виде нее может показаться несколько чрезмерной. Так что я моментально делаю вид, будто никуда не спешил, подхожу к Бет и неуклюже спрашиваю:
- Привет. Э-э… Майлз еще спит?
Она кивает и чуть заметно подставляет щечку для поцелуя. Я ее чмокаю, и мы подходим к столу. Как я ни стараюсь избежать взгляда своего старинного дружка Клайва, он все равно умудряется заглянуть мне в глаза и, лукаво улыбаясь, склоняется над бокалом виски. И тут я замечаю, что на меня пристально смотрит Амрита. Интересно, а что известно ей?
Допиваем, ополаскиваем кружки, стаканы - и бегом распаковывать чемоданы. Всю подходящую одежду напяливаем на себя, пренебрегая опасностью почить от удушения, и расходимся по комнатам. Причем, поднимаясь наверх, нельзя ни в коем случае касаться перил, иначе пальцы примерзнут. Высоко над лестничной площадкой, постукивая зубами от холода, висит оленья голова с огромными рогами.
Наверху желаем друг другу спокойной ночи и разбредаемся по апартаментам. Бет небрежно делает пальчиками "пока" и исчезает в конце длинного коридора, без единого шороха растворившись в темноте.
Из моих окон открывается потрясающий вид. Я так и залюбовался холмами, залитыми лунным светом, и зеркальной гладью узкого морского залива. Жаль только, в комнате настоящая холодрыга, да и постель слишком просторна для одного. Колени то и дело подтягиваются к животу, а ноги тут же распрямляются пружиной, едва бедер коснутся ледяные пятки. Но с природой не поспоришь - колени снова сгибаются, и эти морозные проказники опять тут как тут. Вот привязались. Наконец я забываюсь беспокойным сном, стараясь выкинуть из головы мысли о том, как Бет сейчас, наверное, тепло в могучих объятиях Майлза.
Примерно в семь утра Гектор начинает расхаживать по коридору и колотить клеймором, мечом шотландских горцев, в небольшой круглый щит - будто часовой на побудке. К восьми мы уже на ногах: одеты, умыты, сидим вокруг стола за завтраком и уплетаем кашу, копченую селедку и чай. Амрита ест овсянку впервые, но заверяет, что очень ее любит. Неожиданно Клайв спрашивает, не видел ли кто-нибудь привидение.
- Какое привидение? - удивляется Кэт.
- А-а, - протягивает Бет, поливая овсянку сливками. - Я так и подумала, что это призрак. Какая-то женщина стояла у окна на лестничной площадке.
- Ага, - усмехается Майлз. - В путеводителе вычитала.
- Нет, - возражает Клайв. - У нас нет путеводителя. И никогда не было. Бет совершенно права. А в каком платье была незнакомка?
- В зеленом.
- Верно. - Достопочтенный облокачивается на спинку кресла и медленно кивает. - Так, так.
- Рассказывай, кто она такая?
Клайв с видом гордого хозяина начинает:
- Очень похоже на Нэнси. Здешняя нежить. Завелась, наверно, в начале восемнадцатого века. Она появляется в разных местах. Нэнси еще при жизни влюбилась в местного матроса - Вильям его звали, - но родители отказались их благословить. Тогда несчастные поклялись друг другу в вечной любви, и вскоре он ушел в море. Проходили месяцы, годы, а суженый все не возвращался. Бедняжка дни напролет стояла у окна и не сводила глаз с бухты - ждала своего избранника. Или сидела на берегу под скалой, которую потом прозвали Скалой Нэнси. Одной лунной ночью какая-то старуха заметила ее в небольшом каменном гроте у самой воды. В ту пору волна ходила высокая - близился шторм. Только Нэнси будто не замечала. Старуха уже собиралась сходить позвать кого-нибудь на помощь, как вдруг заметила, что Нэнси не одна: с ней в обнимку сидит какой-то матрос.
- Фи, какие нежности, - говорит Майлз.
Мы же сидим и слушаем как завороженные.
- Старуха долго на них смотрела. Вокруг бушевало море, а они так и сидели, не думая уходить. Вдруг скалу накрыло огромной волной, а когда вода схлынула, на том месте уже никого не было. Нэнси больше никогда не видели, а на следующий день прошел слух, будто в ту самую ночь корабль, на котором плавал Вильям, разбился, а все, кто был на борту, погибли.
- Потрясающе, - выдыхает Амрита после многозначительного молчания. - Какая прекрасная история.
- А прошлой ночью, - говорит Клайв, - Бет видела Нэнси в ее любимом платье цвета морской волны.
- Всю мокрую и в водорослях, - говорит Майлз и косится на Бет. - Кстати, что ты делала на лестнице посреди ночи? Куда направлялась?
- Никуда. - Она пожимает плечами. - Просто мне не спалось, я стояла на лестнице и смотрела на женщину, пока та не ушла.
В столовой повисло неловкое молчание, и Клайв поспешил заговорить о предстоящей прогулке.
Мы идем по берегу залива, глядя, как из воды выпрыгивает форель, потом сворачиваем на юго-запад и поднимаемся на холмы. Клайв заверяет, что видел благородного оленя. Однако зверь только показался на горизонте и мигом скрылся, поэтому остальные его не заметили.
Амрита утверждает, что Шотландия очень похожа на Пенджаб; Эдвард говорит, что здесь все как в Хэмпстед-Хис; Гектор кричит разными потешными голосами, а Бет очень красива: на ней старые вельветовые брюки и джемпер из шотландской шерсти. Майлз разрумянился, как пирог, и мы прошли почти двенадцать миль.
Днем устраиваемся подремать у огня - да, иногда здесь затапливают камин, - а к чаепитию начинают прибывать и остальные гости: по большей части родственники. Здесь пока еще чтят семейные традиции и стараются почаще собираться вместе.
Лорда Крэйгмура по-прежнему не видно. Около шести мы, стиснув зубы, расходимся по комнатам и облачаемся к балу.
Я надеваю новый фрак, преподнесенный благодарной Кэролин до того, как ее "звездный мальчик" опозорился на любовном ложе. Все делают мне комплименты: говорят, я очень хорош собой. И более того, собравшиеся наперебой восторгаются Бет. Она в прямом изумрудно-зеленом платье по щиколотку, которое великолепно подчеркивает ее каштановые волосы, и темно-зеленых туфлях на высоком каблуке.
- Вашу руку, любезник, - говорит она мне. На шее у нее широкое гагатовое колье. Ах да, чуть не забыл - и длинные зеленые перчатки под самый локоть. И я даже знаю, зачем она их нацепила, наркота неисправимая. Жаль, теперь не время говорить по душам. А вот подколоть ее не повредит (да простит мне читатель эту игру слов).
- А ты вся в зеленом, как Нэнси.
- Не говори так. - Бет не глядит на меня.
- Ба, да ты никак суеверна? Готов поспорить, читаешь гороскоп и веришь ему.
Тут она начинает смотреть на меня в упор своими зелеными глазами: такой жесткий немилосердный взгляд.
- А ты во что веришь, Дэниел Своллоу?
- О, я уже ни во что не верю. Да и неудивительно - Львы на редкость прагматичный знак.
Бет усмехается.
- А ты, как всегда, в своем репертуаре. Шуточки у тебя плоские.
- Лучше плоские шутки, чем выдающееся занудство, - парирую я, прекрасно понимая, что мой ответ действительно плоский и практически бессмысленный.
- Полностью с тобой согласна, - говорит она. - Хотя выдающееся занудство частенько идет в ногу с плоскими шуточками.
Клайв с Майлзом все это время стоят в стороне и, посмеиваясь, слушают наш обмен любезностями. Наконец они как по команде вмешиваются:
- Ну все, все, заканчивайте. Мы же сюда веселиться приехали.