Майлз в килте (его мать наполовину шотландка), как и Клайв, что со стороны последнего не очень мудро. Пусть он и чистокровный шотландец, но уж слишком у него конопатые коленки. И все-таки они с Амритой, судя по их виду, безумно поглощены друг другом. Мерзавцы.
О лорде Крэйгмуре еще ничего не слышно, зато, едва мы начинаем усаживаться за стол, двери распахиваются, и в облаке сигаретного дыма, воздушных поцелуев и черного шелка появляется Оливия.
Очень надеюсь, она не поставит меня в неловкое положение.
Обед удался на славу: дичь с тушеной красной капустой, доброе старое бургундское, пропитанный виски пудинг с лимонным джемом и заварным кремом - то что надо перед бурным шотландским хороводом-рилом.
Разговоры сводятся к одной теме: ради одного ли счастья живет человек? Не знаю, как всплыл этот вопрос, но он вызывает немало ажиотажа. А я-то думал, мы просто соберемся за столом и тихо-мирно посплетничаем об общих знакомых.
Кто-то заявил, что индуизм обречен на вымирание, и Амрита высказалась в защиту своей веры:
- Религия индусов призвана главным образом освящать и украшать нехитрые радости жизни - семью, секс, пищу…
Эдвард покорно склоняет голову.
- Согласен. Значит, религиозные учения, если их верно толковать, идут в ногу с одержимостью современных людей обычными земными радостями.
- Все-таки, на мой взгляд, в священных книгах подразумеваются радости несколько иного рода, - уточняет Амрита. - Мы с вами говорим скорее об удовольствиях: деньги, статус, материальное благосостояние. А вот в том, что касается истинного счастья, мы, боюсь, полные профаны. Из нашей жизни давным-давно ушли ритуалы и святыни. И мы от этого далеко не обогатились.
- А отсюда вытекает, что мы - народ глупый и культурно обедненный, - добавляет Эдвард. - Мудрые люди трудятся ради счастья, как сказал доктор Джонсон .
- Кто? Мой доктор Джонсон? - удивляется Клайв.
Все явно забавляются разговором.
Клайв розовеет и берет бокал.
- Я о другом, - говорит он, не в силах скрыть озадаченности: Клайв втайне представляет себе, как было бы забавно, если бы у них с Эдвардом и впрямь был общий лечащий врач.
- Хм… - размышляет Амрита. - Я подозреваю, что Джонсон позаимствовал строчку из Монтеня.
Она само совершенство, согласитесь: кикбоксинг, с полдюжины иностранных языков, палеоантропология, красива и элегантна. Неужели бывают жемчужины без изъянов?
- Но постойте же, - вмешивается Кэт, вероятно, почувствовав, что разговор начинает смахивать на брейн-ринг, - ведь можно считать счастьем тихую размеренную жизнь, которую почему-то путают с мягкотелостью.
- Конечно, в итоге-то дело сводится к покою и умиротворению. Влюбленные находят друг друга, все счастливы, и занавес опускается.
- Нет, правда, - продолжает Кэт. - Почему-то считается, будто счастье бывает только в сказках и дешевых новеллах, а серьезные произведения должны оканчиваться драмой и слезами: героиня обязательно или полоснет себя по венам, или совершит еще что-нибудь в том же роде.
- Совершенно справедливо. Нельзя считать счастье уделом лишь сказочных героев, - соглашается Амрита.
А дальше она рассказывает старую-старую историю, миф о смерти и перерождении, испытании и возвращении к жизни. Я мечтательно слушаю, и кое-что мне становится понятно. Хоть немного, да все-таки проясняется. Наливаю еще вина и думаю о Бет. Я знаю - все пройдет, и я забуду ее - ту, что сидит за столом напротив меня со своим любимым мужчиной и моим другом Майлзом; меня покинут одиночество и пустая задумчивость. Время - хороший лекарь. Потом уже без боли и колебаний я взгляну на прожитое, и история с Бет будет казаться мне не больше, чем приключением, временной проверкой сил, после которой все неизменно возвращается на круги своя, и я оказываюсь там, откуда и начал.
Не я первый попадаю в жернова судьбы, не я последний. Скоро я буду в Лондоне, неторопливо пройдусь по мосту Альберт-бридж, направляясь на вечеринку в какой-нибудь клуб. Влажный весенний ветер взъерошит мне волосы, а я буду идти и улыбаться своим мыслям: как горько и в то же самое время упоительно быть одному и никому не принадлежать. Посреди моста я остановлюсь, облокочусь на перила и стану смотреть вниз.
И вот заключительный кадр: я крупным планом со спины, одинокий, молча смотрю на воду; мое отражение - лишь крохотная тень, а по набережной бегут огоньки, машины мерцают золотом и пурпуром, на волнах пляшут огни городских башен Сити, а над рекой поднимается первый туман. Старая мудрая река повидала на своем тысячелетнем веку много несчастных влюбленных: вот валлийский лучник и его темноокая возлюбленная; белобрысый мальчишка-подмастерье и дочь мэра (их тайные свидания на Лондонском мосту под головами лоллардов у Дробриджских ворот); здесь и молодой баронет, соблазнивший кухарку и влюбившийся сам… Река была и будет немым свидетелем бесконечных исканий, она видела миллионы человеческих душ, большинство из которых, как и я, жаждут жить, жить и еще раз жить. А им отводится ровно столько, сколько положено человеческому телу, и не больше, чем может вынести человеческое сердце. И все эти герои и героини ненаписанных романов торопятся взять максимум из того немногого, что им отведено.
Но тут включают музыку, и мне в партнерши достается Оливия. На другом конце зала отплясывают Бет с Гектором.
Наша мерзавка флиртует как сумасшедшая. Она, как и все мы, не представляет, что такое шотландский рил, и все-таки умудряется двигаться на зависть умело и смотреться на удивление изящно. Мы же, остальные, выделываем потешные неуклюжие кренделя. Гектор с радостью принимает знаки внимания и флиртует в ответ. Может быть, он и гей. Однако, как все геи, Гектор чертовски хорош собой и пользуется любой возможностью пококетничать с женщинами. К тому же не исключено, что он все-таки не стопроцентный гомосексуалист. Клайв рассказал мне, что совсем недавно Гектор пожаловался, будто он сильно обеспокоен тем, как сильно его стало тянуть в женское общество. Как бы снова не стал гетеросексуалом…
Сначала я нигде не мог заметить Майлза. Хотя не припомню, чтобы наш милый здоровяк когда-нибудь любил танцы. Наверное, засел в баре, уплетает соленые орешки и болтает с парнями о регби. Тут я поднимаю глаза, и вот он: мой друг стоит на балконе над нашими головами и, опершись на дубовые перила, смотрит вниз. Только видели бы вы его лицо! У меня мурашки по спине побежали. Бет, похоже, и не догадывается, что ее спутник где-то поблизости. Если бы она поймала такой взгляд!.. Тут же прошла бы охота дурачиться.
- Ну, - начинает Оливия, когда мы с ней, сцепившись локтями, безумно отстукиваем каблуками по полу, - как успехи на профессиональном поприще?
Я вынужден рассказать о случившейся катастрофе. Кажется, она порядком разочарована.
- О, это неизбежно. Боюсь, рано или поздно такое случается со всеми. - Мы снова кружимся в танце, и она продолжает: - Через пару недель уезжаю на Ближний Восток.
- Счастливица.
- Не на отдых, а по делам. Ты не поверишь, сколько в Дамаске английских акварелей девятнадцатого века.
- Много?
- Хотя возникла небольшая проблемка. Давина, моя главная помощница по галерее, ушла в декрет, глупышка. Не знаю, заинтересуешься ли ты… Да я и не навсегда тебя зову… Деньги хорошие.
Ассистент в художественной галерее Пимлико - похоже, мне предлагают работу.
- И, кстати, дорогой, - добавляет она, склонившись к моему уху, - на этой должности гораздо меньше шансов подцепить гонорею.
- О чем болтали? - интересуется Клайв, отирая лоб пунцовым платком.
- О деле, - отвечаю я. - Исключительно о деле.
Новый танец - новый разговор.
- Ну а с личной жизнью как? - спрашивает Оливия.
- Эх, - вздыхаю. - Опять я не у дел.
- И не говори, - продолжает она. - Девушка в зеленом?
- Откуда вы…
- Ты с нее глаз не сводишь.
- С нее все не сводят глаз.
- Да. Но только когда на нее смотришь ты, у тебя лицо становится таким же зеленым, как ее платье. Будто тебя вот-вот стошнит.
- Спасибо, - отвечаю я, улыбаясь сам не зная чему. - Как бы там ни было, а она занята.
- Они с Майлзом счастливы?
- Боюсь, безумно. - Прокручиваю Оливию под своей правой рукой совсем не в такт музыке, но с таким залихватским жаром, какой, на мой взгляд, вполне оправдывает подобный маневр. - Как и Амрита с вашим Третьим.
- Амрита, - смакует новое имя партнерша по танцу. - Очаровательная девочка. Такое чудо. - Она обводит глазами комнату. - Скорее бы он уже появился, наш Великий Магистр Лиги Защитников Альбиона. То-то у него будет лицо!