3
Алесь и Катя остановились возле Боровицких ворот Кремля, посмотрели на плетущегося за ними Оператора с камерой в руках. Тот приблизился, сухо сказал:
- Не обращайте на меня внимания. Отныне я - ваша тень. Вообще забудьте, что вас снимают.
- А у тени есть имя? - спросил Алесь.
Неразговорчивый Оператор лишь пожал плечами и отошел в сторону. Он производил впечатление механического человека, с лицом-маской. Даже жара на него никак не действовала.
- Прогуляемся по Кремлю? - предложил Алесь. - Может, Путина встретим… И всё ж удивительно, что жребий свел тебя со мной в одну пару!
Девушка строго посмотрела на него:
- А почему это вы говорите мне "ты"? - сказала она. - А если меня от этого коробит?
- А как надо? - Алесь почесал затылок, с любопытством оглядываясь вокруг. - Ни разу ещё не был в Кремле. Ничего, миленько. Я и в Москве-то всего третьи сутки. Ладно, давайте знакомиться по-новой. Всё равно нам друг от друга никуда не деться. По крайней мере, в ближайшие двадцать четыре часа.
Судя по всему, долговязый парень Кате явно не нравился. И одет он был как-то провинциально, и лицо глуповатое…
- Ну, хорошо, - сказала она наконец после небольшой паузы. - Только держите себя в рамках. Начинайте.
- Что - начинать?
- Вы, кажется, действительно туго соображаете. Хотели же познакомиться. Вот и рассказывайте. О себе.
- А-а… это. Ладно.
Они неспешно пошли вдоль Кремлевской стены, Оператор двинулся следом. В самом деле, как тень - одна на двоих.
- …двадцать три года, - говорил Алесь, - жениться ещё не успел, в Минском университете не доучился, но в армии отслужил и даже попреподавал историю в сельской школе. В Москву приехал на заработки, да контракт сорвался, вот и слоняюсь пока без дела.
- А живете где? Ночуете, в смысле.
- Да где придется! Одну ночь на одном вокзале, другую - на другом. Друзья есть, но не хочется их обременять. У всех уже, как назло, жены, дети… Словом, надоест - вернусь обратно в Несвиж. Если, конечно, мы не станем победителями и не отправимся в кругосветное путешествие.
- Размечтался! - вырвалось у девушки.
- Ага, значит, на "ты"? - обрадовался Алесь.
- Рано ещё, - ответила Катя. - Подождем. И что же вы, историк, так оплошали с этим дурацким вопросом про Ивана Грозного и Репина?
Алесь покрутил головой, почесал снова затылок.
- Я же думал, что всё всерьёз… А знаете, у меня в школе был такой случай. Рассказываю я про революцию семнадцатого года, потом, через несколько дней, спрашиваю: "Ну, что случилось с Николаем Вторым и царской семьей?" А поскольку они ничего не слушают и даже не хотят знать, то один из старшеклассников на полном серьезе и отвечает: "Так их всех Ельцин расстрелял, в Ипатьевском доме". Видно, у него какие-то ассоциации в мозгу были… Пришлось пять поставить, - добавил он и тотчас продолжил: - А с другой девицей, тоже старшеклассницей, ещё похлеще вышло. Она мне задает вопрос: "Алесь Васильевич, а почему это на всех картинах Богородица держит на руках мальчика, а не девочку?" Вот уже до чего докатились…
Катя впервые посмотрела на него с некоторым любопытством.
- Несвиж, наверное, как наш Сергиев Посад, - сказала она. - Я читала.
- Почти, - кивнул он. - Только католический.
Лишь сейчас они обратили внимание, что до сих пор носят на груди карточки с арабской и римской цифрами "13". Так и забыли снять, покинув сцену.
- Не снимать, - предупредил оказавшийся рядом Оператор, будто угадав их желание: - Это для телезрителей. Чтобы не запутались.
- Теперь мы меченые, - усмехнулся Алесь. - Одним номером.
- Это ненадолго, - ответила Катя, словно утешая саму себя.
Куранты на башне стали отбивать полдень.
4
"Телевизионная" машина довольно споро шла по Проспекту Мира, возвращалась в Останкино. Продюсер любил быструю езду, хотя сам за руль садился не часто. Сейчас в просторном салоне находились лишь он и Режиссёр телешоу. Ехали молча, проскакивая на красный сигнал светофора. В Москве теперь это случалось довольно часто, как в арабских странах - кто как хотел, тот так и ездил.
Словно угадав витавшую в салоне мысль, Режиссёр мрачновато промолвил:
- В конце концов, дорожные правила надо бы вообще отменить - для простоты общения между водителями и пешеходами… Как, впрочем, и все другие. Устарели.
- Этим мы все и занимаемся, - заметил Продюсер. - Реформацией сознания.
- Это цель реформ?
Продюсер посмотрел на него и серьезно ответил:
- Цель реформ в Российской Федерации - благосостояние людей. Список людей прилагается в журнале "Форбс".
Режиссёр засмеялся, потом спросил:
- Почему ты решил включить в шоу ещё одну, эту тринадцатую пару? Зачем, с какой целью?
Тот пожал плечами, через некоторое время отозвался:
- Вдохновение… Нельзя работать без вдохновения. Без него ничего нет. Даже смысла жизни.
Помолчав, он продолжил:
- Ты знаешь, что такое клингский язык?
- Нет.
- Это Лукас. "Звездные войны". Там на нём разговаривают инопланетяне. Щебечут себе что-то, и никто не поймет. Потому что такого языка нет, его Лукас и придумал.
- И что?
- Так вот, в одном из американских штатов этот фильм крутили умственно отсталым, с утра до ночи. И те вдруг начали говорить на клингском. А главное - понимали друг друга.
- А дальше?
- Я могу научить людей разговаривать на этом птичьем языке. Да так, что они русский забудут.
- Зачем?
- Мы же с тобой только что говорили о реформации. Большой Реформации Сознания.
- Клингский… - повторил через пару минут Режиссёр. - Занятно. А мы-то с тобой на каком будем?
Ответа он не дождался, потому что при повороте на улицу Королева им не повезло: машина едва не врезалась в вывернувший откуда-то "жигуленок". Умелый шофер вовремя нажал на тормоз. Пока водители обменивались любезностями, Режиссёр, потирая ушибленный лоб, спросил:
- А ты боишься смерти?
- Нет, - отозвался Продюсер. - Потому что, видишь ли, я и есть - смерть. Так мне, по крайней мере, иногда кажется, - добавил он, помолчав.
5
Они медленно шли по Моховой, свернули на Воздвиженку.
- Ну, теперь ты-вы рассказывай-те, - предложил Алесь. Свою неуклюжую фразу сопроводил такой же неуклюжей попыткой взять девушку под руку.
- Мороженого хочется, - сказала Катя, отстраняясь. - Могу съесть сразу несколько порций.
- Маловато для биографии… Но это дело мы сейчас организуем.
Алесь двинулся было к киоску, но девушка остановила его:
- Погодите. Я же не сказала - подайте мне немедленно пять порций. Да даже и одну. Просто вслух вырвалось. А купить могу и сама. Только не хочется.
У Алеся была привычка почесывать в неразрешимых ситуациях затылок.
- Чего-то я вас совсем не пойму, - сказал он. - То - хочется, то - не хочется… Москвички все такие?
- А я не москвичка, - ответила Катя. - Вернее, не коренная. Но это к делу не относится.
- Всё относится, - возразил он. - Мы ведь должны как можно больше узнать друг о друге. Таковы правила игры.
Словно ища поддержки, Алесь поглядел на крутившегося рядом Оператора.
- Верно, - подтвердил тот.
- Тогда вот что я вам скажу, - произнесла Катя. - Не все желания надо исполнять. Ни свои, ни чужие.
- А я думал, что желание любимой девушки - это закон.
"Любимая девушка" посмотрела на него, как на сумасшедшего. Точно так же взирал на них на всех и каменный Достоевский, устало сидящий на постаменте. Москва сильно изменилась с тех пор.
- В два часа мы должны быть у Останкинского пруда, - напомнил Оператор. - К этому времени вам неплохо стать хотя бы приятелями. А то ваши конкуренты вырвутся вперед. Не исключено, что кто-то уже превратился в любовников… Народ шустрый.
- Что же делать? - тревожно спросил Алесь, поглядывая на Достоевского. Тот молчал.
- Поступок, - вновь напомнил, подсказал Оператор. - Три, а то и больше каких-то необычных, любовно-безумных поступка. Вот слабо тебе сейчас взобраться на памятник и признаться оттуда в любви к Кате? А я буду снимать снизу. Ракурс хороший, света много.
- Сразу - в любви? Нет, залезть к классику на колени я могу, но речь толкану другую - о международном положении и угрозе глобализма. Можно чего-нибудь о птичьем гриппе, на худой конец.
Алесь решительно пошёл к постаменту, но Катя снова остановила его:
- Стоп! Совсем уже идиот, что ли?
Парень вернулся к девушке, расстроенно произнёс:
- Ну и напарница мне досталась! Ничего нельзя. Ты, девочка, в каком классе-то учишься? Не в седьмом?
Теперь пришла очередь расстроиться-рассердиться Кате.
- Я… я уже университет заканчиваю. Пятый курс, заочно.
- Надо же! По виду не скажешь. Может, и работаешь даже?
Она молча кивнула, не желая с ним больше разговаривать.
- И где, если не военная тайна? Не в программе космических полетов детей-вундеркиндов на Марс? Я буду ждать твоего возвращения.
Катя фыркнула, но всё же едва заметно улыбнулась.
- Мне двадцать один год, - сказала она. - А работаю я - здесь.
И указала на Главную библиотеку Москвы. Оператор продолжал деловито и отстраненно снимать.