* * *
Я не отступлюсь от своего долга, пока в моих жилах течет кровь, даже если на меня попытаются воздействовать силой.
Марианна стала учить ее, и Зухра схватывала все на лету.
- Удивительная девушка, господин Амер-бек, - говорила Марианна радостно, - умная и сильная, с первого же раза понимает все, что требуется. Мне очень повезло.
В другой раз она посоветовалась со мной:
- Как ты считаешь, пяти фунтов, не считая еды и одежды, ей достаточно?
Я ответил утвердительно.
- Только не одевай ее уж очень модно, - попросил я.
- Ты хочешь, чтобы она одевалась как крестьянка?
- Нет, дорогая моя, но девушка красива, подумай об этом…
- Мои глаза всегда открыты, господин Амер, девушка действительно хороша.
Вскоре Зухра стала расхаживать в касторовом платье, скроенном по фигуре и подчеркивающем ее достоинства, скрытые раньше под широкой и длинной, до пят, галабеей. Она расчесала свои роскошные волосы, разделила их пробором, заплела в две косы и свободно распустила по плечам.
Талаба Марзук долго следил за ней хищным взглядом и, когда она отошла, вполголоса заметил, склонившись ко мне.
- Будущим летом мы увидим ее в казино "Жанфуаз" или "Монте-Карло".
- На все воля аллаха.
Он направился к двери и, проходя мимо Зухры, игриво спросил:
- В тебе, наверное, есть европейская кровь?
Зухра с удивлением посмотрела ему вслед. Чувствовалось, что она не испытывает к нему симпатии. Потом вопросительно взглянула на меня.
- Он шутит, - сказал я, - считай его слова чем-то вроде комплимента. - И добавил, улыбаясь: - Я ведь тоже один из твоих поклонников, Зухра.
Она ответила мне светлой улыбкой.
Когда Зухра заканчивала свои дела, Марианна звала ее посидеть с нами в холле. Зухра садилась несколько поодаль от нас, возле ширмы, и внимательно прислушивалась к нашей беседе. Постепенно я вовлек ее в разговор.
В тот вечер она сама рассказала нам свою историю, которую мы уже знали в общих чертах.
- Муж моей сестры хотел прибрать меня к рукам, - сказала она в заключение, - но я сама засевала свою землю.
- А тебе не тяжело это было, Зухра?
- Нет, я сильная, слава аллаху. Ни один мужчина не мог одолеть меня в работе - ни в поле, ни на рынке.
- Однако мужчины не только пашут и торгуют, - заметил, смеясь, Талаба Марзук.
- Я могу делать все, что делают мужчины, если понадобится.
Я искренне поверил ее словам.
- Зухра не новичок, - сказала Марианна. - Она сопровождала отца в поездках.
- Я очень любила его, - сказала с грустью Зухра. - А вот дед мой только и думает, как бы нажиться на мне.
В Талаба-беке опять заговорил дух противоречия.
- Если уж ты можешь быть как мужчина, то почему же тебе пришлось бежать?
- Послушай, Талаба-бек, - пришел я на помощь Зухре, - ты хорошо знаешь, что в деревне сильны обычаи, суровы традиции, там принято безмерно почитать старших. Девушка должна была или выйти замуж за старика и стать его служанкой, или бежать.
Зухра с признательностью посмотрела на меня.
- Пришлось бросить землю, - с сожалением сказала она.
- Теперь будут болтать, что ты сбежала совсем не поэтому, - сказал вдруг Талаба-бек.
Зухра бросила на него гневный взгляд. Лицо ее потемнело. Она выставила вперед два пальца.
- Я выколю глаза каждому, - жестоко сказала она, - кто посмеет болтать чепуху.
- Зухра не понимает шуток! - воскликнула Марианна.
- Он ведь шутит, - сказал я Зухре и повернулся к Талаба-беку: - Где же твой такт, дорогой?
- А, это все чепуха! - ответил он с пренебрежением.
* * *
Золотистые глаза, полные румяные щеки, ямочка на подбородке. Она могла бы быть моей внучкой.
- Ты, господин, еще долго пробудешь здесь? - спрашивает Зухра, принося мне в комнату послеобеденный кофе и задерживаясь, чтобы поболтать.
- Я буду постоянно жить здесь.
- А где твоя семья?
- У меня нет никого, кроме тебя, - смеюсь я.
Она отвечает мне чистой, сердечной улыбкой.
У Зухры маленькие руки с загрубевшими пальцами и большие, широкие ступни.
Однажды она сказала мне:
- Талаба Марзук очень тяжелый человек.
- Он знатный человек, - ответил я, - очень несчастный и больной.
- Воображает себя пашой, но время пашей миновало.
Эти слова вызвали в моей памяти картины прошедших лет.
* * *
Она помнила даже названия виски, которые покупала много лет назад. Она говорила мне:
- Каждый раз, когда я спрашиваю виски в магазине, все смотрят на меня и улыбаются.
"Да сохранит тебя аллах", - думаю я.
* * *
Что это за шум? Голоса как будто знакомые, однако очень возбужденные. Что происходит там, за дверью? Часы пробили пять вечера. Я вылез из постели, надел халат и вышел в холл. Открывая дверь, я заметил, как Талаба скрылся в своей комнате. Зухра сидела в холле хмурая, чуть не плача. Марианна в крайнем смущении стояла возле нее. Что же произошло?
- Зухра подумала что-то нехорошее, Амер-бек, - сказала Марианна, увидев меня.
Зухра всхлипнула:
- Он хотел, чтобы я сделала ему массаж!..
- Ты не поняла, - перебила ее Марианна, - он болен и нуждается в массаже, мы все это знаем. Каждый год он ездит в Европу. Но если ты не хочешь, никто не принуждает тебя…
- Я никогда не слышала об этом, - резко ответила Зухра. - Я вошла в его комнату прибраться и увидела, что он лежит на кровати полуголый!
- Зухра, он старый человек, старше твоего отца. Ты ничего не поняла. Пойди умойся и забудь об этом.
Мы с Марианной сидели на канапе из черного дерева. За окном гудел ветер, оконные стекла дрожали. Тяжелое, гнетущее молчание давило нас.
- Он приставал к ней, я в этом не сомневаюсь, - сказала она.
- Марианна!.. - пробормотал я с укором.
- А ты сомневаешься? - с вызовом спросила она.
- Да он просто забавлялся!
- Но он ведь старик!
- И у стариков есть свои забавы!
* * *
Пришел Талаба-бек и уселся рядом с нами как ни в чем не бывало.
- Феллах живет феллахом и умрет феллахом, - сказал он.
- Ну и оставь Зухру в покое, - раздраженно заметил я.
Он возмутился:
- Дикая кошка! Пусть не обманывает тебя ее нарядное платье. Она дикая кошка.
Я сочувствую тебе, Зухра. Я понял сейчас всю глубину твоего одиночества. Пансионат - не подходящее место для тебя. И мадам-опекунша. Она не постесняется при первом же удобном случае продать тебя.
Выпив стакан вина, Талаба Марзук провозгласил:
- Кто может сказать мне, как выразилась мудрость аллаха в его творении?
Марианна обрадовалась возможности переменить тему.
- Хватит богохульствовать, Талаба-бек! - воскликнула она.
- Скажи мне, госпожа моя, почему бог позволил людям распять своего сына? - спросил он, указывая на статую девы Марии.
- Если бы не это, - серьезно ответила мадам, - то нас постигло бы проклятие.
- А разве оно еще не постигло нас? - расхохотался Талаба-бек.
Он украдкой бросал в мою сторону заискивающие взгляды, но я упорно игнорировал их. Наконец он толкнул меня локтем и сказал:
- Послушай, лисица, ты должен помирить меня с Зухрой…
* * *
Новый жилец?
В его смуглом с четкими чертами лице было что-то крестьянское. Среднего роста, худощавый, с твердым взглядом. На вид ему было лет тридцать.
- Господин Сархан аль-Бухейри, - представила его нам Марианна.
- Заместитель главного бухгалтера компании по производству пряжи, - добавил он звучным голосом, в котором чувствовался акцент сельского жителя.
Марианна пригласила его позавтракать и, когда он ушел, весело сообщила нам:
- Он тоже будет жить здесь.
Не прошло и недели, как у нас появился еще один жилец, Хусни Алям. Он немного моложе Сархана, светлокожий, крепкого телосложения, под стать борцу. Марианна рассказала, что он из знатной семьи города Танты.
И наконец, поселился Мансур Бахи, диктор Александрийского радио. Двадцати пяти лет. В его лице с тонкими изящными чертами, во всем его облике было что-то детское, но отнюдь не женственное.
Таким образом, все комнаты пансионата оказались заполнены, и Марианна была на верху блаженства.
Я радовался новым знакомствам. Молодость стремится к веселью и радости, но, может быть, новые постояльцы не откажутся иногда посидеть и в компании стариков?
- Во всяком случае, они не студенты, - с удовлетворением говорила Марианна.