На Мише Палкине трещали брюки. Тело его было налитое и плотное, как из твердого воска. Кожа детская, а щеки, как у карапуза.
– Выхожу из темницы и останавливаюсь на крыльце, – стал рассказывать он. – И какая-то баба увидела меня и раскрыла рот. У нее в одном бидоне был квас, а в другом молоко. И она говорит: "Что за мужчина!" Это она подруге говорит. А для меня такие слова: "Не хочешь ли квасу, великолепный? Или молока? Или еще что-нибудь?" А мне охота курить, но ничего нету. И что же? Эта баба все поняла без слов, помчалась в магазин, и уже через семь минут я имел коробку папирос.
– Они тебя любят, – сказал Никита.
Мише Палкину всегда было хорошо. И ему нравилось, когда о нем так и думали.
У него не бывало ни отчаянья, ни задумчивости, ни помутнения.
Ярослав заметил, что это имеет большую ценность в низшем обществе. Это соответствует роскоши. Среди парчи, бархата и золота Никита и прочие грузчики заснули бы от скуки.
Их захватывали только сильные человеческие характеры, как у Миши Палкина.
Он был сильный. Всегда хотел пива и водки. До полудня выкуривал полпачки табаку, мог не есть, не спать, умывался в море. И всегда был крепок и свеж, как только что выкопанный огородный редис.
Ярославу очень захотелось стать приятелем Миши Палкина. Он попробовал не отходить от него ни на шаг. Но каждую минуту ему казалось, что Миша Палкин все поймет и несильно ударит его кулаком по голове. И тогда все засмеются.
Как-то раз он проделал это с угрюмым грузчиком Трофимом, ударил его легко по голове и сказал: "Что ты вертишься у меня под ногами, как бес! Давай, катись отсюда!"
Трофиму было почти пятьдесят лет, но он промолчал. Все засмеялись.
Вечером Миша Палкин пошел на берег, лег на песке и стал курить папиросы. Никита пошел с ним. Ярослав был рядом. Ему нравилось думать, что это его компания.
– Где бы взять пива? – спросил вдруг Миша Палкин.
– Я могу пойти и купить, – сказал Ярослав.
– Ты? А пойди!
– Он такой парень, что и вправду купит, – произнес Никита.
– Прекрасно, – сказал Миша Палкин. – Купи пива, папирос, хлеба и колбасы.
Ярослав побежал по дороге в поселок, а когда устал бежать, пошел, стараясь делать длинные шаги, чтобы вышло быстрее.
Его догнал автомобиль. Это был бригадир. Он снял свою летнюю кепку и махнул ею, приглашая Ярослава сесть на сиденье.
– Довезу до магазина, – сказал он. – Ведь тебя послали за пивом?
– Я сам вызвался.
Они поехали по пыльной дороге.
– На заводе есть постоянная бригада, – сказал бригадир. – В ней работают приличные люди. Твое место там, потому что ты не бродяга, не алкоголик и не хулиган. А эта бригада временная, сезонная, ее составляют, когда не хватает людей и много работы. Берут всех.
По правде говоря, людей всегда не хватает. Если будешь хорошо работать, переведу в постоянную бригаду.
– Мне нравится здесь, – сказал Ярослав.
– Не покупай им водки, парень. Купи только пива. Если они завтра будут плохо работать, я подумаю, что виноват ты.
Ярослав купил пива, папирос, хлеба, колбасы и горчицы. Пива купил двенадцать бутылок, полную сетку.
Он весело шел назад, воображая, как Миша Палкин и Никита обрадуются его угощению.
Миша Палкин выпил подряд сразу две бутылки пива и остался очень доволен. Положил огромный кусок колбасы на ломоть хлеба, намазал горчицей и съел.
Никита радовался, что его лучшему приятелю так хорошо.
– На севере, – сказал он, – все чудесно. Деньги платят большие, как сугробы. Свояк пишет, что предпочитает с женой ходить в ресторан. А некоторые катаются на лыжах. Старых людей почти нет. В ресторане удивительно хорошо кормят. Свояк любит заказывать бифштекс и малосольную северную рыбу, посыпанную укропом. Любит выпить в субботу полграфина водки. А жена пьет шампанское. И пиво там превосходное.
Миша Палкин схватил бутылку и выпил ее в одно мгновение.
Глядя на него, Никита сделал то же самое.
– Я так не умею, – сказал Ярослав. – Пиво набирается в рот и только потом я его глотаю. А у вас пиво течет по горлу прямо в желудок.
Никита был рад этим детским рассуждениям.
Миша Палкин улыбался.
– Жить нужно легко, – сказал он.
– Когда поедем на север? – спросил Никита.
– Хоть сейчас. Пиво допьем и поедем.
– Правильно, – сказал Никита. – Получим полушубки, пойдем в магазин, купим спирту. Он продается в бутылках, как водка. Питьевой продукт! Потом купим перчатки. Я сроду не ходил в перчатках. Это, должно быть, смешно. А ночи там ранние, длинные и темные. И морозы подряд несколько месяцев, но в морозы хороший аппетит. В столовых на рабочие талоны и на деньги великолепно кормят. Свояк, бывает, пошевелиться не может после обеда.
Никита рассказывал о севере, пока не стемнело.
Ночью Ярослав проснулся от какой-то возни и увидел Никиту, стоящего на коленях. Голова его едва не касалась пола.
Одной рукой Никита держался за правый бок.
– Тебе нужно в больницу, – сказал Ярослав.
– А как туда попасть?
– Нужно вызвать врача.
– А как его вызвать?
Ярослав пошел на сторожевой пост, постучался к сторожу.
Ночью никто не спал. Всем было любопытно, как врач осматривает Никиту.
– Покажите язык, – сказал врач. – Мы вас немедленно забираем.
Миша Палкин пошел провожать приятеля. Когда он вернулся, все замолчали и стали ждать его сообщения.
– Выпишут через три дня, – сказал Миша Палкин.
После этого он лег, закинул ногу на ногу, а огромный кулак сунул под голову.
Следующим вечером Миша Палкин и Ярослав пришли в больницу. На огромного посетителя смотрели медицинские сестры и улыбались. Ярославу нравилось радоваться за приятеля.
Миша Палкин нашел врача и просил, почему Никиту не выпускают во двор.
– Потому что ему плохо, – сказал врач. – Положение очень серьезное.
– А когда его выпишут?
Врач посмотрел с удивлением.
– Вы в школе учились?
– До восьмого класса, – сказал Миша Палкин.
– В таком случае должны знать, что означает "положение серьезное".
– Ерунда, доктор.
Миша Палкин шел по улице, держа руки в карманах. Ярослав шагал рядом.
Они пришли к пивному павильону. Какие-то люди приветствовали Мишу Палкина громкими возгласами, один из них поставил кружку, чтобы вскинуть обе руки. "Ба! – воскликнул он. – Хулиган с рыбного завода! А это кто с тобой?"
– Ты, дядя, лучше мух отгоняй, а то они тебе рожу засидят, – ответил Миша Палкин.
Он по-дружески подтолкнул Ярослава к окну, где продавалось пиво.
Ярослав купил четыре кружки и сушеной рыбы.
– И все-таки кто это? – снова спросил незнакомец. – На вид странный малый.
Миша Палкин нахмурился и презрительно сплюнул под ноги любопытному.
– На себя посмотри, – сказал он. – Жук навозный.
Все засмеялись.
Ярослав узнал в любопытном незнакомце человека из среднего общества. Другие тоже были оттуда. Каждый глядел на Ярослава с усмешкой или презрением.
Мишу Палкина они боялись.
Ярослав выпил пива и почувствовал себя свободнее. Миша Палкин выпил три кружки, выкурил три папиросы.
– Что будет с Никитой? – спросил Ярослав.
– Ничего не будет. Утром проснешься, а он сидит на бочке.
Ярославу захотелось сказать Мише Палкину о дружбе. Прежде ему было неизвестно, что это такое. Теперь он знает, как это хорошо. Это так хорошо, что, пожалуй, лучше ничего нет.
Но он вдруг смутился и ничего не сказал.
Утром Ярослав увидел Никиту, сидящего на бочке в больничной пижаме.
– Я не очень-то верю этому докторишке, – сказал Никита. – Повторяет одно и то же: "Все очень серьезно". А я чувствую, что это чепуха. Ночью у меня ничего не болело. Что мне тогда делать в больнице?
– Ты сбежал? – спросил Ярослав. – Но пижаму все-таки нужно вернуть. Иначе они не отдадут твою одежду. А то еще и рассердятся.
– Я как раз думаю об этом. Что ж, пойду обратно, отдам это и верну свое.
Миша Палкин похлопал приятеля по спине.
– Ты еще крепкий папаша, – сказал он. – На севере станешь еще крепче. Там многие выздоравливают.
Никита отправился в больницу.
Он не вернулся ни в обед, ни вечером.
Лежа на песке, Миша Палкин взялся это объяснить.
– Раздобыл деньги, выпил водки и спит под деревом, – сказал он. – Проснется, придет сюда и скажет: "Ах, я свинья! Свинья, а не товарищ. Все один выпил. После больницы у меня сильное переживание".
Подходя к складу, они увидели сторожа.
– Сообщили из больницы, – сказал сторож. – Никита пришел к ним в девять часов двадцать минут. А в десять часов он умер. Сидя на кушетке. От цирроза печени. Печень, как выяснилось, была совсем разрушена.
Миша Палкин ничего не ответил, а лишь почесал плечо.
Потом он сел на бочку.
– Этот Никита давно был болен, – наконец сказал Миша Палкин. – И, по-моему, он не Никита, а Павел. Или Никодим. Как-то раз надулся пива и говорит: "У меня другое имя". Но я уже не помню какое. Кто он такой и откуда – тоже не известно. Ничего о нем не знаю. Ехать с ним на север – глупость, ведь он умер бы в дороге.
– Никита – богатырское имя, – сказал Ярослав.
Миша Палкин пошел в склад и лег на топчане.
– Надо бы выпить за Никиту, – сказал кто-то. – Но где найти?
– Завтра выпьешь, если проснешься, – сказал Миша Палкин.
– Нехорошо, – произнес кто-то другой.
Миша Палкин не злился. Ничто не изменилось в его лице. Он улыбался, и в его толстых детских губах как всегда прыгала папироса.