– Вы, мужички, напейтесь рыбьего соку из бочки, – сказал он. – Хуже не будет. А то вы как Сева Носов: только бормочете, а сделать ничего не можете.
– И Севы уже нет, – ответил кто-то.
– И вас не будет, – сказал Миша Палкин. – Тут и помрете. А мы с Яриком поедем на север. Оденем полушубки, кожаные перчатки. Пойдем в ресторан, закажем коньяку. Как накопим денег, так перенесемся за Полярный круг.
Ярослав пережил лучшую минуту в своей жизни.
Его еще никто никуда не звал. Только отец и мать причисляли его к своей компании. Только они и вспоминали о нем.
Миша Палкин, казалось, уже забыл о Никите.
– Какой сон мне сегодня приснится? – спросил он сам себя. – Верно, полярные льды, сияющий айсберг. Звездное небо. И красивая баба в полушубке.
Он уснул. Ярослав еще долго смотрел на лицо своего единственного приятеля. Ему хотелось схватить его руку и признаться: "Ты мой первый друг, Миша Палкин! В буквальном смысле!"
Утром они пошли умываться к морю, а когда вернулись, услышали новость:
– Опять появился Каплинский, а с ним какой-то неизвестный. Кажется, их обоих берут. Бригадир их, как будто, уже зачислил.
Миша Палкин усмехнулся. Из-за угла склада вышел Каплинский. Он был хорошо одет для обитателя низшего общества – в вельветовых джинсах и таких же туфлях. Рубашку расстегнул на все пуговицы. Во рту блестели два металлических зуба.
– Ты все такой же, Миша Палкин? – произнес он. – Приятно посмотреть.
– А ты еще не помер? Почему, любопытно.
Послышался шум. Кто-то жаловался: "Отдай портсигар! Отдай!"
Из склада появился широкоплечий незнакомец, а рядом бежал угрюмый грузчик Трофим.
Незнакомец держал портсигар, как свою собственность. Увидев Мишу Палкина, он от удивления закинул назад свою крупную голову.
– Ну, что я тебе говорил? – сказал Каплинский. – Вот он, Миша Палкин. Гляди сам.
Он назвал имя незнакомца – Дима Гротов.
Ярослав заметил, что Гротов всем неприятен. Сильный человек, но с наглым лицом. Таким людям нельзя показывать что-нибудь ценное. Спокойные, рассудительные манеры им не знакомы. "Должно быть, всегда бьет первым", – подумал Ярослав.
Гротов обошел Мишу Палкина, как театральную тумбу.
Целую минуту он заискивающе улыбался.
– Что вы хотите, граждане, когда в человеке такая сила! – сказал он, будто обращаясь к публике. – Что вы хотите! Ураган, в самом деле.
Заискивающая улыбка делала его похожим на слугу.
– Ты слышал, Миша, какой случай? – спросил Каплинский. – Трофим нашел на пляже портсигар. Не золотой, конечно, а обыкновенный.
Трофим услышал о портсигаре и снова захныкал.
– Да, вещица средняя, но пригодится, – сказал Гротов. – Пропью где-нибудь. Продам или сменяю.
Он говорил так, будто это ему повезло на пляже.
Ярослав вспомнил наглые глаза своих сверстников, ограбивших его на улице. Они брали чужие вещи без любопытства. Присваивали их, не испытывая интереса, клали в карманы чужие вещи так, словно употребляли посланную с небес пищу.
Гротов добился такого же эффекта.
Миша Палкин вдруг легко стукнул его кулаком по голове, забрал портсигар и отдал Трофиму. Угрюмый Трофим тут же ушел.
Ярослав увидел, что всем это понравилось. Все, кроме Каплинского, этого ждали.
Гротов нахмурился и подался вперед.
– Хочешь что-то сказать, дядя? – спросил Миша Палкин.
Гротов быстро взглянул на его лицо.
Несколько мгновений он изучал круглое, здоровое лицо Миши Палкина и наконец пришел к сомнению.
Он усомнился в своих способностях, которые мог бы предъявить, не сходя с места. Не поверил сам себе, что может броситься на Мишу Палкина и победить.
Тут же в нем случилась перемена. Сладкая, заискивающая улыбка снова заплясала на его тонких губах. Лоб разгладился и стал, как у ребенка.
– Люблю сильных людей! – заявил он. – Приятно иметь дело!
Ярослав ждал, что после этих слов Гротов удалится, но он лишь отошел в сторону и сел на бочку.
Две минуты он размышлял, как поступить. Наконец он заговорил.
– Между прочим, я слышал о тебе не только от Каплинского. Нет, не только. Был разговор и далеко отсюда. Не помню кто рассказывал удивительные вещи, много хорошего. Как ты уложил двоих у пивной в Ростове, и как они потом тебя разыскивали. А когда разыскали, ты уложил их снова. Было такое? Другой случай – из-за тебя человек прыгнул с парохода. Плыли по реке и повздорили. Потом – драка на вокзале, когда, говорят, ты развалил деревянную буфетную стойку, как картонную ерунду.
Миша Палкин догадался, что каждый случай взят у Каплинского. Но ему нравилось слушать. Он улыбался и забавно наклонял голову.
Пришел бригадир, и все принялись за работу.
Гротов был ленив и не желал трудиться.
– Эй, малый, возьми и эту бочку, – говорил он Ярославу. – А после вон ту.
Он неустанно наблюдал за Мишей Палкиным и обдумывал какую-то идею.
Один раз он остановился, покусывая губу.
Каплинский заметил это и очутился рядом.
– Не суетись, Дима, – сказал он. – А то споткнешься.
И Каплинскому, и его приятелю было по тридцать лет. Вечером на берегу они курили папиросы и пили крепленое вино. На их загорелых телах медленно угасали старые татуировки. У Каплинского на плече было написано: "Вино, карты, женщины", а у Гротова – крест, похожий на могильный. Ярослав понял, что оба еще в юности побывали в тюрьме.
Миша Палкин и Ярослав неподалеку лежали на песке и говорили о будущем.
– Я ни машину, ни трактор водить не умею, – сказал Миша Палкин. – Какие рычаги и куда двигать не знаю. Как лампочка светит – не понимаю.
Он произносил это с гордостью, как достижение, желая показать, что ему скучно интересоваться подробностями жизни.
– Всегда можно научиться, – сказал Ярослав.
– А водку когда пить?
Миша Палкин засмеялся.
Гротов услышал его слова и жестом пригласил выпить вина. Он взмахнул бутылкой, как мечом победителя.
– Это для меня компот, – сказал Миша Палкин.
Пять шагов Гротов преодолел, как один.
– Это исключительно понятно, – сказал он.
– Такая раковина, как ты, должна всасывать чистый спирт. Такие люди всегда чудеса показывают. Легенды о них по всей стране ходят, как поезда. Но… я не всему верю.
Гротов вылил остатки вина в горло и лихо отшвырнул бутылку.
Миша Палкин, улыбаясь, глядел в даль.
– Бутылку белой разом выпиваешь? – спросил вдруг Гротов. – Не отрываясь?
На лице Миши Палкина щелкнула улыбка.
– Ну выпиваю, тебе-то что?
– А кто это видел? Ты, малый?
Гротов поглядел на Ярослава.
– Значит, никто не видел… А если так, то, значит, не пил. Не приходилось…
Он еще минуту ждал ответа и закричал:
– Ах вот как обернулось! А говорили, богатырь! Срезался на ерунде! Детский сад! Моя бабка любила слово "околесица"… Если это кино, пусть остановят картину… Каплинский, куда ты меня привел? Клевета на СССР! Как пережить такой позор?..
Гротов кривлялся и кричал, как на ярмарке.
Миша Палкин скривился, но ничего не делал.
– Нет, это скучно, неинтересно! – кричал Гротов. – Скажи мне, Каплинский, зачем людей одурачивать? Где тут богатырь? Сто килограммов детских сосок! Разочарование!
Каплинский вскочил, сунул руки за спину и стал ходить, как цапля.
– Не ожидал, Миша, – повторял он. – Ну и ну.
Миша Палкин трогал затылок.
– Да было несколько раз, – сказал он. – Кажется, два. Не помню. Что я буду свистеть об этом? Выпил бутылку – выбросил.
– А кто это видел? – завопил Гротов. – Я спрошу, проверю. Если надо, на полюс поеду, на экватор. Нырну в глубины океана. Так кто же свидетель? Кто?
– Как кто? Сева Носов, Никита. Другие бродяги.
– Первые два не в счет, – сказал Каплинский.
– Так я и знал! – заорал Гротов. – Ни одного свидетеля!
Он был счастлив, что Миша Палкин растерян. Лицо его изменилось. Оно выражало теперь строгость и бессердечность.
– Мне говорили, что тут о человеке великая слава идет, – сказал Гротов. – А у парнишки просто разыгралось воображение!
Миша Палкин никогда не слышал о себе и четверти сказанного.
Он поднялся, и струи песка бросились бежать с его одежды.
– А ну, иди сюда, дядя, – сказал он Гротову. – Ты говорил много, да все без толку. А теперь я скажу. Проснешься на столе в больнице.
Гротов вдруг усмехнулся.
– Значит, это правда, – сказал он. – Если злишься – не такой уж ты и сильный. Не выпьешь бутылку водки в одно дыхание.
– Да говорю, что выпью. Только тебе-то что?
– А то, что я не верю. И везде буду это говорить. Не могу таить в себе ужасные подозрения. Ведь что твоя слава? Она, как пиджак из бумаги – чепуха. Пока не предъявишь доказательства.
– Будет настроение – предъявлю. Но тебе после этого лучше утопиться.
– Утоплюсь, Миша. В нашей насквозь спортивной стране уважают чемпионов.
Миша Палкин задумчиво отправился по берегу вдоль воды.
Ярослав шел рядом и волновался за приятеля.
– А я верю, – произнес он. – Если ты сказал, что пил, то почему же это неправда?
Ярославу показалось, что сейчас Миша Палкин избавится от растерянности, засмеется и станет прежним.
– Ничего, как-нибудь перескочим, – тревожно проговорил Миша Палкин.
В эту ночь он лег спать, не сказав ни слова.
Утром к нему вышел Гротов и стал нагло ухмыляться.
– Опять ты? Отстань от меня! – весело объявил Миша Палкин. – А то я тебя в бочку закатаю и в море брошу.
Гротов снова обратился к публике.