Подготовиться к их приезду было не так-то просто: ведь у них не было ничего своего - ни мебели, ни простыней, ни посуды, - и все это пришлось выискивать среди вещей, которые сама миссис Макинтайр давно уже выбросила. Они собрали кое-какую старую мебель, а на занавески для окон пошли мешки из-под куриного корма - получились две красные и одна зеленая, потому что красных мешков не хватило. Миссис Макинтайр сказала, что она денег не печатает и занавески покупать им не может.
- Они и говорить-то еще не умеют, так где им цвета различать, - сказала миссис Шортли.
А миссис Макинтайр добавила: после того, мол, что этим людям пришлось перевить, они за все должны быть благодарны. Пусть радуются, что им вообще удалось оттуда убежать да еще попасть в такое место.
Миссис Шортли вспомнила виденную когда-то кинохронику: небольшая комната, набитая сваленными в кучу голыми трупами - руки и ноги переплелись, то тут, то там вылезает голова, колено или какая-нибудь часть тела, которую полагается прикрывать, или торчат пальцы, цепляясь за пустоту. Но только до вас начало доходить, что все это действительно настоящее, как кадр на экране уже сменился и чей-то глухой голос произнес: "Время идет вперед!" И такие вещи каждый день происходят в Европе, где все люди отсталые - не то, что здесь у нас, - и миссис Шортли, которая со своей удобной позиции наблюдала за собравшейся внизу кучкой людей, вдруг осенило, что эти Гусаки, как крысы, переносящие тифозных блох, легко могли привезти из-за океана все эти кровожадные повадки. Раз они приехали из страны, где так поступали с ними, кто может поручиться, что они не вздумают поступать так же с другими? Огромная важность этого открытия потрясла ее до глубины души. В животе у нее задрожало так, словно в недрах горы произошел геологический сдвиг, и, машинально спустившись вниз, миссис Шортли пошла знакомиться с Перемещенными Лицами, словно хотела сразу же выяснить, чего от них можно ожидать.
Она приближалась, выпятив живот, откинув назад голову и сложив на груди руки. Голенища стоптанных сапог легонько хлопали ее по толстым икрам. Шагах в пятнадцати от жестикулирующей группы она остановилась и вперила взор прямо в затылок миссис Макинтайр, давая тем знать о своем прибытии. У миссис Макинтайр, шестидесятилетней маленькой женщины, было круглое морщинистое личико; рыжая челка спадала на лоб почти до самых оранжевых бровей. Ротик у нее был крошечный, как у куклы, а глаза, казавшиеся нежно-голубыми, когда она широко их раскрывала, принимали оттенок вороненой стали или гранита, когда она, прищурясь, заглядывала в молочный бидон. Одного мужа она похоронила, с двумя другими развелась, и миссис Шортли уважала ее как человека, которого еще никому не удалось обвести вокруг пальца, никому, кроме - ха-ха-ха - кроме разве семейства Шортли.
Миссис Макинтайр протянула руку в сторону миссис Шортли и сказала мальчику по имени Рудольф:
- А это миссис Шортли. Мистер Шортли работает у меня на молочной ферме. Где же он? Я хочу познакомить его с Гизаками, - проговорила она, когда жена мистера Шортли, все еще не отнимая скрещенных рук от груди, подошла поближе.
Ага, значит, теперь они уже Гизаки. Небось в глаза она их Гусаками не зовет.
- Чанси в коровнике, - ответила миссис Шортли. - У него нет времени по кустам прохлаждаться, не то что у этих черномазых.
Взгляд ее сначала скользнул по макушкам Перемещенных, а потом медленно по спирали пошел вниз - так ястреб-стервятник кружит в воздухе, прежде чем опуститься на падаль. Она держалась на порядочном расстоянии - а то он еще и ей вздумает руку целовать. Своими зелеными глазами он посмотрел ей прямо в лицо и улыбнулся щербатым с одной стороны ртом. Миссис Шортли, не отвечая на его улыбку, взглянула на девочку, которая, поводя плечами, стояла возле матери. Ее длинные косы были подвязаны баранками, и - ничего не скажешь - хоть имя у нее какое-то жучье, она куда красивее обеих дочек миссис Шортли, четырнадцатилетней Энни Мод и шестнадцатилетней Сары Мэй. Правда, Энни Мод ростом не вышла, а Сара Мэй косит на один глаз. Но зато этот заграничный мальчишка - ничто против ее сына Г.К. Г.К. уже двадцать лет, он носит очки, а сложением весь в нее. Учится он в библейской школе и, когда кончит, сам станет проповедником. У него приятный сильный голос, он замечательно поет гимны и любого в чем хочешь убедит. Миссис Шортли посмотрела на священника и вспомнила, что у этих людей религия какая-то отсталая. Веруют они невесть во что - ведь в религии ихней не было никакой реформации, и никто не знает, какой вздор в ней еще остался. Ей опять представилась комната, до потолка заваленная трупами.
Священник тоже разговаривал как-то по-иностранному - вроде бы и по-английски, но так, словно набил себе полный рот сена. У него был длинный нос, прямоугольное голое лицо и такой же голый череп. Когда миссис Шортли подошла, он вдруг разинул рот, уставился ей куда-то за спину и, тыча пальцем, воскликнул: "Аххх!"
Миссис Шортли быстро обернулась. В нескольких шагах позади нее, слегка откинув голову набок, стоял павлин.
- Какая прекрасная птица! - пробормотал священник.
- Лишний рот - только и всего, - отозвалась миссис Макинтайр, взглянув в сторону павлина.
- А когда же он распускает свой великолепный хвост? - спросил священник.
- Когда ему вздумается, - отвечала она. - Их у меня тут штук двадцать или тридцать было, но они все передохли. Терпеть не могу, когда они вдруг начинают кричать среди ночи.
- Такой красавец, - сказал священник. - Хвост, полный солнц.
Он на цыпочках подкрался к павлину и посмотрел ему на спину, откуда начинался блестящий золотисто-зеленый узор. Павлин стоял неподвижно, словно неземное виденье, снизошедшее к ним с лучезарных высот. Священник наклонился, и его простодушная красная физиономия так и засияла от восторга.
Миссис Шортли презрительно скривила губы.
- Эка невидаль - павлин, - проворчала она.
Миссис Макинтайр подняла свои оранжевые брови и обменялась с нею взглядом, ясно говорившим, что старик впал в детство.
- Ну а теперь мы покажем Гизакам их новый дом, - нетерпеливо сказала она, заталкивая приезжих обратно в машину.
Павлин отошел к шелковице, за которой прятались негры, священник оторвал от него свой завороженный взгляд, сел в машину и повез Перемещенных Лиц в отведенную им лачугу.
Миссис Шортли подождала, пока машина скрылась из виду, после чего обошла шелковицу и остановилась в нескольких шагах за спиной негров - старика, державшего в руках ведро с кормом для телят, и желтолицего парня, чья похожая на деревянный обрубок голова была втиснута в круглую фетровую шляпу.
- Ну-у-у, - протянула она, - нагляделись небось. Что скажете?
Астор - так звали старика - поднялся.
- Мы смотрели, - проговорил он с таким видом, словно сообщал ей какую-то новость. - Они кто же будут?
- Из-за океана приехали, - махнув рукой, отвечала миссис Шортли. - Называются Перемещенные Лица.
- Перемещенные Лица… - повторил негр. - Ишь ты. А что же это значит?
- Это значит, что они не там, откуда родом, и что им вообще негде быть. Ну, например, если бы тебя отсюда прогнали и больше никуда не захотели бы взять.
- Однако они вроде тут, - задумчиво сказал старик. - А раз они тут, значит, они уже где-то есть.
- Точно, - подтвердил второй негр. - Они тут.
Миссис Шортли всегда раздражала неспособность негров логически мыслить.
- Они не там, где им место, - сказала она. - Им место за океаном, где все так, как они привыкли. Здесь все не такое отсталое, как там у них. Ну а вы лучше глядите в оба, - добавила она, качая головой. - Таких, как они, теперь мильон трильонов, а я-то помню, что миссис Макинтайр говорила.
- А что она говорила? - спросил молодой негр.
- Работу нынче найти нелегко - будь ты хоть белый, хоть черный, но я-то хорошо слышала, что она сказала, - нараспев произнесла она.
- Да уж вы-то как есть все услышите, - заметил старик. Он подался вперед, словно уже пошел, но остановился на ходу.
- Я слышала, как она сказала: "Надеюсь, это внушит страх божий нашим черномазым бездельникам!" - звонким голосом проговорила миссис Шортли.
Старик зашагал прочь.
- Она уж много раз это самое говорила, - буркнул он. - Ха-ха-ха. Говорила, точно говорила.
- Ступай в коровник да помоги мистеру Шортли, - сказала миссис Шортли молодому негру. - И за что только она тебе деньги платит.
- Так ведь он же меня сам сюда послал. Он мне совсем другое дело делать велел, - отвечал тот.
- Вот бы ты за него и принимался, - сказала миссис Шортли.
Она дождалась, пока негр ушел, а потом постояла еще немного, погрузившись в раздумье и глядя невидящим взором на висящий перед нею хвост павлина, который тем временем успел взлететь на дерево. На хвосте нестерпимым блеском искрились бесчисленные планеты, и с каждой смотрел обведенный зеленым ободком глаз на фоне яркого солнца, переливающегося всеми оттенками, от золотисто-зеленого до розовато-оранжевого. Однако миссис Шортли не замечала этой развернутой перед нею карты вселенной, как не замечала синевы неба, проглядывавшего сквозь матово-зеленую листву. Перед ее внутренним взором возникло другое виденье: она представила себе, как миллионы перемещенных лиц пробиваются сюда, на новые места, а она, исполинский ангел с крыльями шириною в дом, говорит неграм, что им пора искать себе новое пристанище. И, продолжая раздумывать на эту тему, она повернула к коровнику с выражением надменного самодовольства на лице.