- Настоящий мальчишка должен быть спортсменом, - говорил я Филиппу, - а на скрипочках пиликают только маменькины сынки, разные парниковые цветочки. Неужели не понимаешь, что занимаешься ерундой?
- Понимаю, - улыбался Филипп, - но ничего не могу с собой поделать. Привык уже.
Так и говорил "привык". Вот чудило!
- Так у тебя вся жизнь пройдет, голова! - возмущался я.
- Что поделаешь, - говорил Филипп и все улыбался.
Это меня уже злило по-настоящему; я уже готов был на него наорать, но сдерживался и снова начинал терпеливо, доходчиво ему втолковывать что к чему. А Филипп смотрел на меня и уже смеялся, как дуралей.
- Ты все понял? - под конец спрашивал я.
- Филипп хохотал и кивал:
- Все!
Я вздыхал; ну, думал: "Слава богу, дошло", а на другой день опять встречал его со скрипкой.
Как-то я вполне серьезно сказал ему:
- Может, тебе помочь бросить музыку и научить чему-нибудь другому? Например, играть в футбол?
И Филипп неожиданно оживился.
- Конечно, помоги! Что ж ты раньше не догадался?! Все только ругаешься!
Я немного растерялся - удивился поспешности Филиппа. Мне даже стало жалко его.
Ну ты совсем-то музыку не забрасывай, - сказал я. - Играй иногда. Может, из тебя что-нибудь и выйдет.
- Да нет уж! Чего там! Брошу совсем, - засмеялся Филипп. - Футболистом быть лучше, это всем ясно. Только завтра у нас в училище концерт. Отыграю его и все.
На следующий день с утра я ходил по комнате и думал, чем бы заняться? Змея делать не хотелось, да и нитки нужно было искать. Рисовать надоело - много рисовал накануне; к тому же карандаши были не заточены. Все ходил и думал. Но ничего стоящего не лезло в голову, как назло. А тут еще наш кот на полу нахально развалился. Пнул его как следует; засунул руки в карманы; снова хожу, думаю, и все выглядываю во двор - не вышли ли ребята с мячом. Но ребят почему-то не было.
И вдруг пришла мать и сказала, что все ребята давно на концерте в музыкальном училище и только я прохлаждаюсь дома, потому что я невоспитанный, ленивый, взбалмошный и так далее.
Прибежал я в училище, а там на самом деле все ребята с нашего двора; сидят, слушают, как играет на рояле какой-то мальчишка - запрокинул голову и колошматит по клавишам.
Я присел на крайний стул рядом с Вовкой Карасевым, тоже приготовился слушать, но тут мальчишка перестал мучить инструмент и все ему захлопали.
Затем на сцене появился Филипп со своей скрипкой и объявил, что сыграет пьеску, которую сочинил сам.
Я хихикнул. Все обернулись и посмотрели на меня, но как-то с уважением - наверно, подумали, что уж кто-кто, а я-то знаю, какая это "пьеска".
Филипп начал играть. Я отвернулся к окну и стал смотреть на солнце, а оно, словно рыжий проказник, как раз уселось на карниз противоположного дома и прямо-таки расплавляло оградительную решетку и, казалось, вниз сыпятся слепящие искры. Потом солнце немного спряталось за крышу и стало корчить мне рожицы - как бы выманивало на улицу, - "залезай, мол, на крышу, будем пускать зайцев, раскидывать стрелы, слепить прохожих, высвечивать темные закутки…"
Солнце почти скрылось за домом, оставив на небе веер лучей; они вспыхивали у конька крыши и, разглаживая небо, растягивались до самого горизонта; они дрожали и таяли и, точно золотые струны, издавали звуки. Эти звуки заполнили все пространство вокруг меня, и я вдруг стал легким, как одуванчик. Оттолкнувшись от стула, я сразу очутился на подоконнике, распахнул окно и… полетел.
Я увидел сверху нашу улицу, двор, наш дом и дом Вовки. "Как жаль, - мелькнуло в голове, что никто не видит моего полета. Вот бы ребята позавидовали!.."
Я вернулся в училище, когда солнце совсем исчезло и на небе потух его отсвет. Как только я опустился на стул, раздались рукоплескания. Я подумал - это приветствуют меня, мой героический полет, хотел встать и поклониться, но вдруг почувствовал толчок в бок. Повернувшись, увидел Вовку.
- Здорово играет Филипп. Как настоящий скрипач! - Вовка толкнул меня еще раз.
Только теперь до меня дошло, что звуки, которые я слышал, были "пьеской" Филиппа. Это его музыка так околдовала меня, что я почувствовал себя летящим.
Филипп давно кончил играть, и все ему хлопали, а я все не мог опомниться. Получалось, что в жизни есть вещи не менее интересные, чем футбол, а может быть, даже интересней, важней, захватывающей и так далее.
Фантики
Случалось не раз - родственники подарят мне какую-нибудь штуковину, а я возьму и обменяю ее на что-нибудь у приятеля; а потом вещь приятеля еще раз обменяю. Мне все быстро надоедало - я любил разнообразие. Часто даже было все равно, что на что менять, лишь бы поменяться; мне нравился сам процесс обмена - он напоминал игру в "кошки-мышки". Так однажды я обменял фильмоскоп на книгу, потом книгу - на увеличительное стекло, а стекло отдал Юрке за снежную бабу, которую он слепил во дворе. Но на следующий день была оттепель, баба развалилась, и я остался ни с чем. Тогда я понял, что обмен бывает выгодный и невыгодный. Выгодный - это когда обменяешь какой-нибудь карандаш на воздушного змея, или на билет в цирк. А невыгодный, когда отдашь, например, краски за конфету, а конфету не обменяешь, а просто съешь. Это очень невыгодно. Когда я это понял, то решил делать только выгодные обмены.
Как-то пришел к Вовке и говорю:
- Давай меняться! Я тебе рогатку, а ты мне коньки.
- Ты что? Спятил? - чуть не заорал Вовка. - Какую-то рогатку на коньки!
- А что? - говорю. - Коньки - это так себе! Все время бегай да бегай, еще упадешь да разобьешься. А рогатка - это ценная вещь! Это оружие! Можно подстрелить кого-нибудь.
- Не втирай мне очки! - говорит Вовка. - Думаешь, я совсем дурак?
- Никакие очки я тебе не втираю, - говорю. - Коньки нужны только зимой, а зима скоро кончится. А вот рогатка нужна и зимой и летом - оружие на все времена года, учит меткости и ловкости.
- Все равно не буду, - говорит Вовка. - Вот на твой мяч давай! На мяч, пожалуйста, а на рогатку ни за что!
- Нет, - говорю, - мяч мне самому нужен.
- Как хочешь! - говорит Вовка и поворачивается.
- Постой! - говорю. - Ладно, давай на мяч. "Все равно, - думаю, - выгодно. Мяч-то у меня старый, а коньки новые".
Обменялись мы с Вовкой. Взял я его коньки, вышел во двор. "На что бы их обменять, - думаю, - повыгодней?! Хорошо бы на лыжи, а лыжи потом на велосипед, а велосипед на мотоцикл. Вот здорово было бы. Помчал бы куда-нибудь!"
Иду так, размышляю, фантазирую. Вдруг навстречу Генка с санками. Только я раскрыл рот, чтобы предложить ему обмен - коньки на санки, как Генка говорит:
- Давай меняться!
- Что на что? - спрашиваю.
- Твои коньки на мои фантики!
От неожиданности я даже немного побледнел. "Вот ловкач, - думаю. - Считает меня совсем ослом. Ну, погоди! Я тебя перехитрю!"
- Давай, - говорю. - Только дай мне в придачу санки.
- Ладно, - говорит Генка. - Дам. А ты мне тогда к конькам прибавь свой фотоаппарат.
Я совсем обалдел. "Ну и хитрец!" - думаю, но не показываю вида, что понимаю, как он меня дурачит.
- Хорошо, - почти спокойно говорю. - Только ты отдай мне еще и свой велосипед.
Генка замолчал, а потом вдруг рассмеялся.
- Знаешь, - говорит, - я передумал меняться. Я тебе просто подарю фантики. Просто подарю, и все. У меня сегодня хорошее настроение, всем хочется делать приятное.
Я усмехнулся и про себя подумал: "Хорошее настроение! Приятное! Как же, как же. Так я тебе и поверил! Уж ты подаришь фантики просто так, ни за что. Здесь явный подвох. Хочет меня облапошить по-крупному". Но я опять-таки решил притвориться, что ничего не понимаю, не улавливаю его хитрованского плана.
- Ладно, - говорю. - А я тебе дарю коньки. - Говорю, а сам думаю: "Ну, что теперь придумаешь?"
Но Генка вдруг поджал губы.
- Нет, коньки - дорогая штука! Это я взять не могу.
- Ну что ты, - усмехаюсь. - Бери! Они мне вовсе не нужны, я накатался вдоволь, меня от них просто тошнит.
- Нет, нет, - упирается Генка. - Не могу! Купить - еще туда-сюда, но взять как подарок - не могу. Это выше моих сил!
- Да бери, - говорю. - Вот чудак! - Я почти сунул ему коньки в руки.
Генка помолчал, потом вздохнул.
- Ну уж ладно, уговорил. На фантики и давай коньки.
Подарок Деда мороза
В начальных классах школы Новый год для меня мало чем отличался от других праздников. Я считал, что в празднике главное - подарки, а раз так, то какая разница - Новый год это или день рождения. Елка, конечно, немного отличала Новый год от других праздников, но водить хороводы и петь песенки я считал занятием маменькиных сынков.
Вовка Карасев, наоборот, больше всех праздников любил Новый год - в новогодний вечер усаживался перед окном и ждал Деда Мороза, и каждый раз его сонного перетаскивали в постель, а утром он бичевал себя за то, что не дождался полуночи.
Вовка жил в доме у шоссе; мимо их окон то и дело проносились грузовики и от грохота дребезжали окна, а вечерами по стенам от фар ползли светлые полосы.
Вовка хотел стать шофером; по всей улице собирал поломанные игрушечные автомашины, чинил их, а потом возил грузы, устраивал автогонки. После школы Вовка часам торчал на соседней автобазе. В основном около самосвала дяди Феди - подавал мастеру инструмент, гайки, болты. Всякий раз, завидев Вовку, дядя Федя восклицал:
- Ого! Автомобильный ас пожаловал. - И подмигивал приятелям. Потом хлопал Вовку по плечу и добавлял:
- Хорошо, что явился, классный водитель. Без тебя ничего не клеится. - И смеялся.