Если я собирался пойти в кино и думал о том, как это хорошо, все тут же переворачивалось с ног на голову. "Хорошо" заменялось понятием "плохо". Фильм был неинтересный. Или места невыгодные. Или рядом сидящие мешали смотреть картину. Или откуда-то с верхних рядов бросали что-то липкое мне на голову, и я весь киносеанс пытался выдрать это из волос. Либо я что-то терял – ключи от дома, деньги.
Если мы с папой отправлялись на рыбалку и я радовался, то с рыбалки я возвращался измученным и разочарованным. Рыба клевала плохо. Портилась погода. Либо шел дождь, либо пекло солнце. Либо мы встречали плохих людей, пьяных или злых. Хорошее настроение улетучивалось. Я терял крючки, рвал леску. Получал мелкие травмы, порезы, ожоги. Хорошей "знатной" рыбалки я не помню. И однажды папа охладел к рыбной ловле в компании со мной, стал ездить с друзьями, а меня не звал.
Если мне бывало скучно, и я думал: "Пойду в гости к приятелю!", из этого ничего хорошего не выходило. Приятели как назло отсутствовали. Или они были заняты. Или я приходил к приятелю, а тот собирался в гости к другому нашему общему знакомому, а меня с собой почему-то не приглашал. Я обижался, злился.
Как-то раз от скуки я пошел в библиотеку. Думал, что возьму пару интересных книц принесу домой, завалюсь на диван и стану читать. Не тут то было! Обошел полки и ничего не выбрал. Книги были такие, что читать их не хотелось. Оказалось что все хорошие книги уже "на руках" и в читальном зале. Я пошел в читальный зал, взял книгу, сел и начал читать. Меня стало клонить в сон. Я боролся с сонливостью, а потом закрыл на секунду глаза и очутился на полу. Все, глядя на меня, смеялись. Я уснул и свалился на пол, да еще под ноги какому-то человеку да еще, падая, я вымазал его светлые брюки своей слюной. Это его разозлило. Он схватил меня за шиворот, встряхнул, и все снова засмеялись. Я был опозорен, сбежал и с того дня страшился библиотеки.
Из месяца в месяц, из года в год со мной происходила одна и та же история: только я понадеюсь на что-то хорошее, как на меня сваливается неприятность. Ожидания, если они были положительные, никогда не оправдывались.
Это очень мучительное состояние – постоянное разочарование.
Однажды мама послала меня на почту, я пришел и угодил в длинную очередь. Именно в этот день два десятка человек явились за денежными переводами. Я тоже явился за денежным переводом. Было тесно и уныло, и я отправился на другую почту, через две улицы. Я думал, что лучше преодолеть лишний километр, чем стоять битый час. Прибежал и вижу: почта закрыта на санитарный день. Побрел обратно. Снова встал в очередь. Простоял полчаса, и вдруг в зал вваливается какая-то компания, и какая-то дама, которая стояла передо мной, взмахнула рукой и закричала: "Сюда, сюда!" Затем она повернулась ко мне и сказала: "Ну-ка, подвинься, паренек! Эти люди занимали место передо мной, когда тебя еще здесь не было". Оказалось что это бригада штукатуров-маляров. И вот эта компания влилась в очередь и снова пришлось ждать и ждать. Когда в очереди передо мной никого не осталось окошко выдачи денежных переводов закрылось и в проеме появилась картонка с надписью "обед". Наступил обеденный перерыв. Служащие почты попросили посетителей выйти на улицу. И мы вышли. Штукатуры-маляры добились чего хотели, взяли свое, а я нет. Я был так зол, что раскраснелся. Пошел домой, и мама мне не поверила: "Как это может быть? Ведь ты отправился на почту за час с четвертью до обеденного перерыва!" Я ответил что-то недоброе. Мама рассердилась и сказала: "Это еще что такое? Грубить матери? За это ты не пойдешь в кино! Десять минут назад звонил дядя Коля и сказал, что купил билеты на кинокомедию, и мы все пойдем ее смотреть а ты останешься дома. Садись обедать а после обеда снова отправляйся на почту!" Дядя Коля, мамин брат, приехал с Ямала, гостил у нас последний день и в последний день всех нас пригласил в кино. Утром он говорил об этом: "Сегодня закатимся в кинотеатр!" В городе шла французская кинокомедия. Папа был на учебе в академии. Это он прислал нам деньги почтовым переводом. Случай на почте лишил меня хорошего настроения и заставил нервничать а мама, лишив удовольствия, заставила почувствовать меня несчастным. Утром мы с сестрой радовались тому, что пойдем в кино, увидим веселый фильм, купим мороженое. И вот у сестры вышло, а у меня нет.
Подобное невезение сопровождает меня всю мою жизнь с тринадцати лет. А у сестры все сложилось удачно.
Наташа добилась всего, чего желала. Хорошо закончила школу, потом закончила институт. Получила интересное назначение. Ее мечты сбылись. У нее хорошие друзья, хорошая семья.
Тогда, в тот день, 1 сентября, она тоже увидела Ярослава – повстречала в школьном коридоре. Но она лишь улыбнулась и помахала ему рукой. Он смутился и поспешил удалиться. И там же, в школьном коридоре, я сказал сестре: "Гляди-ка, это же Ярослав! Вот прохвост! Выдумщик! Наврал с три короба!"
Умная и мудрая Наташа ответила: "Ну и что? Подумаешь – выдумал! Он же никому плохого не сделал. Мальчишки часто выдумывают. Что тут особенного?"
Она никому не рассказала о Ярославе. Сохранила в тайне все, что случилось в поезде, хотя он ее об этом не просил.
А меня он попросил, и с большой надеждой! Но я не откликнулся на его просьбу и махнул рукой на его надежду.
Я не знаю всех невидимых механизмов, что управляют нашей жизнью. Но пристально рассматривая свои прожитые годы, начиная с тринадцати лет, я понял, что наказан за то, что без всякой причины навредил человеку. Причины вредить Ярославу у меня не было. Этот парень ничего скверного не сделал, а только рассказал о себе несколько небылиц. И всего-то! А я разрушил его репутацию, его положение. Я запачкал его имя.
Я от Ярослава не пострадал. А вот он пострадал от моей жестокости которая выразилась в том, что я, не смотря на его просьбу, выдал его.
Я мог легко эту просьбу выполнить. Чего проще не кричать налево и направо о чьих-то выдумках?
Если бы мог вернуться в прошлое! Я ответил бы Ярославу: "Какой разговор, парень! Никто ничего не узнает. Можешь на меня положиться".
До тринадцати лет моя жизнь складывалась хорошо. Я не знал, что такое невезение – я великолепно это помню. Мои надежды оправдывались желания исполнялись. Если я рассчитывал на успех в каком-то деле, успех приходил.
После моего скверного поступка все изменилось… Удача и везение сбежали от меня. Ко мне прилепились просчеты, промахи и разочарование. Сколько житейских бед, больших и малых, я пережил!
Кто-нибудь скажет: "Разве это горе, если голова цела и ноги на месте? На каторгу не угодил, и смертельной болезнью не заболел. Радуйся!"
А я скажу, что моя жизнь могла сложиться иначе. Она могла сложиться удачно, как у моих мамы и папы, как у сестры Наташи.
С тринадцати лет я живу, как круглый неудачник.
Лишь недавно я увидел лучик света… Мне сказали, отчего я страдаю. Меня научили: "Нужно вспомнить, кому я навредил в жизни, и раскаяться". Я хожу в церковь и произношу перед образами покаянные речи.
Я решил разыскать Ярослава и попросить у него прощения. Я узнал, где он живет.
Скоро я поеду к нему и попрошу простить меня. И я надеюсь, что он не отмахнется от моей просьбы.
Я надеюсь, что моя жизнь наконец изменится – из нее уйдут неудачи.
Не вредите людям – особенно без всякой на то причины. Не повторяйте моей ошибки. Ваша жизнь может сложиться неудачно, как у меня. Сто раз подумайте".
Ольга Рав-ко, 1969 года рождения: "Вероятнее вы встречали коварных людей, которые могут неожиданно сделаться упрямыми и недобрыми. В детстве и юности я была как раз таким человеком, и поэтому однажды я приняла в жизни роковое решение. О горе!..
Когда мне было пятнадцать лет, я разрушила жизнь моей мамы. Я навредила моей мамочке так, как никто другой, разбила ей сердце, уничтожила ее надежду.
Мы жили в просторной трехкомнатной квартире – я мама и моя младшая сестра, каждая в своей комнате. Жили не в тесноте. А папа проживал отдельно, причем в соседнем городе.
Мама рассталась с ним из-за другой женщины.
Когда я пошла в третий класс, папу командировали в соседний город строить комбинат. Он был инженер-строитель. Там у него случился роман с какой-то дамой. Я думаю, папа никогда бы не известил маму о том, что он увлекся другой женщиной, а предпочел бы скрывать это сколько угодно долго. Но мама это почувствовала. Она мне об этом рассказывала. Как-то раз папа на выходные приехал домой, и она спросила его: "Не пора ли рассказать что происходит?"
После этого мама осталась одна. И с ней мы, ее дочки.
Папа присылал нам деньги, присылал вещи – курточки, сапожки, шапки, платья, ленты. Поэтому мы не нуждались. Иногда даже помогали соседям и знакомым. Но маме, конечно, было одиноко.
Она пыталась скрывать это перед нами. Она не хотела, чтобы мы печалились. Думаю, она заставляла себя держаться всегда бодро, чтобы мы брали с нее пример. И все же я иногда замечала, как ей тяжело. Бывало, она впадала в задумчивость. А еще она порой с завистью глядела на дружные парочки – в магазине, на улице или еще где-нибудь.
И вот наконец спустя пять лет после расставания с папой у нее появился кавалер, Николай Андреевич.
Помню, был зимний вечер, за окном метель. Мы с сестрой были одни, пили чай за столом. Вдруг открывается входная дверь и входит мама, но не одна, а с мужчиной.
Николай Андреевич оказался на голову выше папы, брюнет. Будь он строгий человек, мрачный или замкнутый, можно было бы не рассказывать эту историю. Будь он неуклюжий, невежественный или глупый – то же.
Он улыбался. Заговорил с нами очень вежливо: "Разрешите представиться: Николай Андреевич, инженер-технолог. Вижу, вы пьете чай? Прекрасно! Позвольте предложить к чаю конфеты!"