- Что-нибудь случилось? - Леонид Федорович присел к нему.
- Ты ничего не спрашивай, только ответь. Предположим, один человек любит другого человека. И тот, другой, тоже его любит… Может ли он… предположим, могу ли я отказаться от любви ради какого-то важного дела?
- Ты же знаешь, люди жертвовали не только любовью, но и жизнью…
- Своей жизнью! - Блоха ткнул пальцем себе в грудь. - Это каждый имеет право… А здесь… получается, что я предаю этого другого человека?
- Все зависит - ради чего? - сказал Леонид Федорович. - Ради маленькой выгоды - это большая подлость. А ради большой идеи - это маленький подвиг.
- А ты - мог бы ради большой идеи отказаться от меня?
- Ну-у… - растерянно сказал Леонид Федорович. - В науке это называется - некорректный вопрос. Об этом нельзя говорить теоретически… Это каждый решает сам…
- Понятно, - тоскливо сказал Блоха. - Спокойной ночи, пап.
Утром понурый Блоха вышел из дома и поплелся привычным маршрутом вдоль двора. У своего подъезда ждал его Игорь. Они молча пожали друг другу руки и двинулись дальше.
Мишка вышел из дома, так же молча поздоровался. Втроем они остановились у Сониного подъезда.
Вскоре появилась Соня. Не взглянув на них, она прошла мимо и направилась к школе. Ребята уныло шагали сзади.
В классе Соня не обращала на них внимания, порвала не читая записку, которую Блоха сочинял три урока, а в коридоре на переменах не отходила от девчоночьей компании.
Так же молча они шагали за ней из школы. Около котлована, там, где тропинки веером расходились к домам, Мишка вдруг обогнал Соню и встал, расставив руки.
- Чего тебе? - враждебно спросила Соня.
- Я царь горы! - вдруг заорал Мишка, сгреб всех троих в охапку и повалился вместе с ними в котлован.
- Да отстаньте вы от меня! - сквозь слезы сказала Соня. Она встала на склоне, отряхиваясь. Потом не выдержала, столкнула вниз карабкающегося мимо Игоря и сама бросилась на штурм…
Потом они, облепленные снегом с головы до пят, весело отряхивали друг друга.
- Пойдемте ко мне! - предложил Игорь. - Отцу из Англии пластинки привезли - настоящий "Битлз"!
- Я к вам домой не пойду, - твердо ответил Блоха.
- Ну, тогда… если хочешь - пойдем к тебе, - виновато сказал Игорь.
Теперь Мишка замялся:
- Я не могу… Отец узнает - убьет…
Все вопросительно посмотрели на Соню. Она потупилась, исподлобья стрельнула глазами на Блоху - и покачала головой.
- Ну, а к себе и не зову, - махнул рукой Мишка.
Они растерянно переглянулись.
- Встретимся в штабе, - решил Блоха.
Вечером они сидели в штабе, склонившись с четырех сторон к горящей на низком столике свече, как заговорщики.
- Давайте поклянемся, - негромко говорил Блоха, - что никогда в жизни, что бы с нами ни случилось, не расстанемся. До самой смерти!
- Погоди. Это особая клятва, - сказал Мишка. - Об этом только на крови можно клясться.
Он воткнул в стол самодельный нож с наборной ручкой, снял со стены карту и положил белой изнанкой кверху.
- Пусть каждый напишет здесь кровью свои инициалы.
Соня взяла нож, посмотрела на лезвие:
- Заражение крови может быть.
- Смотри, я первый… - Мишка подержал кончик ножа в пламени свечи, чиркнул себя сбоку по мизинцу, подождал, пока стечет капля крови и нарисовал корявые буквы "МШ".
Игорь проделал то же самое и поставил ниже "ИБ".
Соня глубоко вдохнула и плотно сжала губы, сделала надрез и написала "С" и "Н". Только потом болезненно поморщилась и прижала порез к губам.
Блоха все это время пристально смотрел в стол перед собой. Мишка прокалил нож и протянул ему. Блоха, белый как смерть, взял нож, провел дрожащим пальцем по лезвию и судорожно сглатывая, из последних сил удерживая сознание, начертил внизу свои инициалы. Отошел к двери и сунул в рот горсть снега.
- Что с тобой? - спросила Соня.
Ребята удивленно смотрели на него.
- Да он крови боится! - засмеялся Мишка. - Ну, дела! А еще в экспедицию собрался!
- Я?! С чего ты взял? - независимо пожал плечами Блоха. Он оглядел друзей. - Выходим сегодня! - решительно сказал он. - А то будем готовиться, пока зима не кончится!
Когда во всех домах засветились экраны телевизоров и раздались позывные программы "Время", в четырех темных окнах деловито замигали фонарики. Мишка, напряженно шевеля губами, поглядывая в листок с азбукой Морзе, читал сигналы и мигал в ответ.
Блоха запечатал конверт, положил на стол.
На кухне собрались отцовские друзья, негромко пели:
И все так же, не проще,
Век наш пробует нас -
Можешь выйти на площадь?
Смеешь выйти на площадь?
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?..
- Пап, я к Соне.
Отец кивнул…
Соня положила конверт на подзеркальник в комнате. Мать выглянула из гостиной:
- Ты куда так поздно?
- К Женьке.
- А почему такой наряд? - Инна Михайловна удивленно оглядела толстый свитер, плотно заправленный в брюки с ремнем.
Соня на мгновение растерялась.
- Ну-у… Я же обещала, пока не вырасту - никаких вольностей, - невинно сказала она.
Богуславский-старший сосредоточенно работал в своем кабинете. Мельком оглянулся на сына.
- Что? - он снова склонился над бумагами.
- Ничего. Скоро приду.
- А… Хорошо…
На журнальном столике лежала большая стопка деловых конвертов с печатями. Игорь положил свой сверху…
Мишка тихонько оделся, надеясь незаметно выскользнуть из квартиры. Но отец услышал, вышел в коридор.
- Куда?
- Гулять.
- Опять к ним? А ну раздевайся! - заорал отец. - Я же запретил тебе водиться с этой компанией!
- Почему? - угрюмо спросил Мишка.
- А ты не понимаешь? У Блохина отец - махровый антисоветчик! Его из конторы выбросили с волчьим билетом. Неверовы тоже - мамаша блядь, и дочка туда же. Ты что, маленький, не знаешь, где я работаю?
- Знаю, - сказал Мишка, с ненавистью глядя на него. - Ты кагэбэшный стукач!
- Что?! - опешил отец. - Кто тебе это сказал? Ты за кем повторяешь, сучонок? - он бросился на Мишку, но тот выскочил за дверь и опрометью кинулся вниз по лестнице.
На улице вынул из кармана конверт, скомкал и бросил в сугроб.
Друг за другом они прошли по снежной целине. Мишка впереди тащил палатку. Из-за пазухи у него выглядывал щенок. Игорь и Блоха несли рюкзаки. Соня шла за ними, ступая след в след.
Многоэтажные корпуса микрорайона остались позади, на холме. Далеко впереди видна была черная полоса кольцевой дороги, освещенная фонарями, по ней беззвучно ползли крошечные автомобили.
- Хватит, - решил Блоха. - Нет смысла далеко уходить.
Они утоптали снег и натянули палатку. Забрались внутрь, разожгли маленький походный примус, поставили на него набитый снегом котелок и уселись вокруг на свернутых спальниках.
- Обидно, - сказал Игорь. - Завтра в школу придем - ведь не поверит никто.
- Черт, холодно… - поежился Мишка.
Блоха просунул руку наружу, достал термометр.
- Минус двадцать пять. Нормальная погода для высоких широт… ТУ, когда трудно, представляй, как мы вернемся из Арктики. Самые юные покорители полюса! Народу набежит… А мы черные, обмороженные, усталые… И никого не надо будет расставлять от столба до столба. Помнишь, как Гагарина встречали?..
Когда все затихли в своих спальниках, Соня осторожно повернулась к Блохе. Тот лежал спиной к ней. Соня тронула его за плечо.
Блоха торопливо закрыл глаза и размеренно засопел.
Соня улыбнулась в темноте и обняла его, поцеловала в висок и зашептала чуть слышно, касаясь губами уха.
- Раз ты спишь, значит, меня не слышишь, и я могу говорить, что захочу, любую глупость… Ты все равно будешь мой, потому что я тебя люблю. И я выдержу все испытания, хотя мне не нужен твой дурацкий полюс, и я не хочу быть черной и обмороженной. Мы вырастем и будем вместе всю жизнь, потому что я тебя люблю…
Вдали послышался долгий надсадный автомобильный гудок. Ему ответила, приближаясь, милицейская сирена. Палатку залил снаружи яркий свет, на стенах возникли черные изломанные тени. Лезвие ножа с хрустом пробило и распороло обледеневший брезент, луч мощного фонаря осветил лица спящих ребят с инеем на ресницах и жалобно скулящего щенка.
Черные фигуры деловито суетились вокруг палатки, другие бежали по снежному полю от машин, светящих издалека фарами и прожекторами.
Сквозь иней на ресницах Блоха видел склонившиеся над ним лица - отца, плачущую Инну Михайловну, Богуславского, Шищенко, милиционеров и врачей. Он хотел сказать что-то, но не смог разжать замерзшие губы.